Нравственное состояние воспитанников.
Самым распространенным и укоренившимся злом среди семинаристов было: непосещение занятий, самовольный отъезд домой и поздняя явка с каникул в семинарию. Несмотря на энергичные действия инспекторов, старавшихся искоренить этот порок, многие ученики не посещали только некоторые предметы, а другие – все. Таких «лентяев» обычно наказывали "голодным столом" в течение нескольких дней и вынесением выговоров.
Учеников, которые поздно возвращались в семинарию после каникул, сначала наказывали "голодным столом" и заключением в карцер. Однако многие все равно не возвращались в срок. Так, в 1836 году после Пасхи опоздали с каникул 81 ученик, а 37 и совсем не явились. После этого семинарское правление постановило не отпускать на каникулы поздно явившихся учеников. Но и после этого массовые задержки с каникул были частым явлением.
Другим распространенным пороком было пьянство, которое соединялось иногда с неприличным для воспитанников семинарии дебоширством. Так, 30 декабря 1830 года консистория сообщила семинарскому правлению, что "уч(еник) Словесности В. Ч. при хождении во время Светлой седмицы со св. образами, в пьяном виде обругал скверноматерными словами мать и жену крестьянина за то, что оне не дали ему яйца, – и ухватя священника – отца своего за руку увел из избы, не дав ему служить молебны"[61]. Семинарское правление решило исключить семинариста.
Однако склонность к употреблению спиртных напитков была сильно распространена среди учеников, некоторых из которых уличали даже в запое. В 1837 году инспектор Ильдонский доносил о том, что ученик 1-го богословского класса М. Н-ский 13 сентября самовольно ушел из здания семинарии перед всенощной и вернулся в нетрезвом виде после ужина. Утром он вновь покинул расположение семинарии и не явился к инспектору, а вернулся перед литургией в нетрезвом виде. Ученик был заключен в пустую комнату, но отсюда он ушел ночевать в Солдатскую слободу к своему знакомому. И лишь 15 сентября он был приведен комнатным старшим в семинарию. Н-ский и ранее был замечен в злоупотреблении спиртными напитками, за что не раз подвергался наказаниям. Семинарское правление наказало его мягко: он был оштрафован трехдневным "голодным столом" и предупрежден, что в случае нового проступка его исключат из семинарии[62].
Также в книге поведения и в инспекторских рапортах встречаются донесения о дерзости учеников. Некоторые из семинаристов позволяли себе смеяться на уроках и грубить учителям, неуважительно и дерзко разговаривать с инспектором. Провинившихся учеников наказывали стоянием на коленях, заключением в карцер, а также лишением казенного содержания. Не редко были случаи и исключения из семинарии. Семинарское начальство строго наказывало учеников за дерзость и непослушание, так как по уставу послушание и кротость стояли на втором месте после молитвы.
Были случаи уклонения воспитанников от исповеди и причастия. Таких учеников штрафовали "голодным столом" и лишали права отъезда на каникулы.
Редко, но все же были случаи воровства. Семинарское правление исключало учеников, если они после увещаний не исправлялись.
Часто сами воспитанники или их родители подавали прошения об отчислении их из семинарии. Причины были разными: болезнь, недостаток денежных средств, поступление в светскую службу и т. д. В начале данного периода при отчислении учеников семинарское правление поступало очень осторожно, особенно если просивший проявлял способности к учебе или имел знатных родителей. Кроме того, отчисление учеников было обставлено многими бюрократическими формальностями, по которым правление семинарии должно было спрашивать разрешение у академического правления, которое на отчисление не всегда соглашалось. Но когда впоследствии семинария была обременена большим количеством учащихся, то отчисление происходило значительно легче.
Просьб учащихся о поступлении на светскую службу в делах правления нет. Это связано с тем, что ученику нужно было доказать свою неспособность к духовному званию, добиться отчисления из семинарии и только после этого подать прошение о зачислении его на светскую службу. Редко встречаются и прошения об увольнении в светское звание из-за неспособности к духовной службе. Был и экстраординарный случай, когда ученик семинарии без ведома своего начальства просился на военную службу. В 1819 году ученик класса философии Павел Розанов подал прошение на имя великого князя Константина Павловича о принятии его на военную службу. Семинарское правление после рассмотрения дела наказало «героя» недельным заключением. Впоследствии Розанов успешно закончил семинарию по второму разряду.
С разрешения высшего и своего местного начальства воспитанники семинарии могли поступать в высшие светские учебные заведения – в Санкт-Петербургскую Медицинскую Академию, на анатомическое и фармацевтическое отделение при Московском Университете и в Главный Педагогический Институт. В уставе последнего специально указывалось на то, что в него будут поступать воспитанники духовных семинарий, получившие классическое образование и воспитание в духе благочестия. Семинарское начальство отправляло учеников в Педагогический Институт по вызову. Точно также и в Медицинскую Академию вызывали учеников. Но с ведома своего начальства, от которого зависел выбор достойных учеников, они и сами могли проситься в нее у высшего начальства. Желающих поступить в Медицинскую Академию было всегда много, несмотря на то, что изъявившие желание лишались казенного содержания. Стремление к высшему образованию не могли остановить и строгие вступительные экзамены. Кандидаты на поступление в Академию должны были: 1) основательно знать русский язык; 2) уметь по-латыни если не говорить, то, по крайней мере, письменно излагать свои мысли; 3) знать такие предметы, как логика, арифметика, основы геометрии, физика, география и история и 4) иметь крепкое здоровье при возрастном цензе от 16 до 24 лет. Также при выборе воспитанников строгое внимание обращали на их нравственность. Правление Рязанской семинарии старалось назначить лучших учеников, в которых в семинарии никогда не было недостатка. В Академии избранных учеников вновь экзаменовали и иногда отсылали назад в семинарию.
"Правилами для поступающих в медицинскую академию дозволялось, в случае отвращения к трупам, переходить из анатомического в фармацевтическое отделение, или уезжать обратно на свой счет. Случай отвращения к трупам был один. В 1828 г. сем. правление в представлении писало, что уч. богословия Тимофей Лубянский, проучившись год в богосл. классе, поехал в СПб. медиц. академию, где все науки слушал с охотою и пользою; но к анатомии питал глубокое отвращение, от чего даже сделался болен и вынежден был выйти из академии… Архиерей разрешил принять его опять в богосл. класс"[63]. По требованию высшего начальства лучших из воспитанников семинарии правление отправляло на обучение в Академии – Московскую, Петербургскую и Киевскую. При выборе учеников семинарскому правлению предписывалось особое внимание уделять их здоровью. В Московскую Академию отправлялись воспитанники, окончившие полный семинарский курс, а в Петербургскую и Киевскую – проучившиеся один год в классе богословия. Но иногда, за недостатком достойных кандидатов, с разрешения академического правления назначались в Академию и лучшие ученики из класса философии. Семинария должна была обмундировать и обеспечить деньгами на дорогу отправляемых учеников. Так как в Петербургской Академии с 1837 года была введена униформа, то в семинарию были высланы образцы материй для студентов. В других Академиях униформы не было, и поэтому семинарское начальство одевало их по своему вкусу и личным соображениям. Студентов, направляемых в окружную Московскую академию, одевали всегда лучше, чем посылаемых в Петербургскую и Киевскую Академии.
В период с 1814 по 1840 годы в Академии было направлено 88 студентов. Из них в Московскую Академию поступило 57 студентов, в Петербургскую – 23, в Киевскую – 8 студентов.
Полный курс Академии закончили 83 студента. Из них 38 окончили со степенью магистра богословия, 3 с правом на получение степени магистра, 38 со степенью кандидата богословия, 4 со степенью действительного студента. Во время обучения один студент скончался, а один – Захарий Петров – ушел в монастырь. Трое из учащихся выбыли из Академии по состоянию здоровья. Большинство окончивших Академию занимались преподавательской деятельностью в семинариях и Академиях. Многие из них стали широко известны: Мартин Ловцов – бакалавр еврейского языка Московской Духовной Академии; Михаил Зимин (в монашестве Макарий) – ректор Санкт-Петербургской Академии; Василий Успенский (в монашестве Варлаам) – архиепископ Тобольский; Иван Богословский (в монашестве Иосиф) – архиепископ Воронежский; Петр Ситковский – известный профессор Рязанской семинарии; Димитрий Ростиславов – профессор физико-математических наук в Санкт-Петербургской Академии; протоиерей Родион Путятин – известный проповедник; Климент Муретов – приснопамятный Димитрий, архиепископ Херсонский; Дмитрий Гусев – профессор Казанской Академии; Николай Миролюбов (в монашестве Макарий) – архиепископ Новочеркасский; Василий Трейеров – ординарный профессор словесности в Киевской Духовной Академии и другие.