Труд по возобновлению деятельности духовной школы взял на себя преосвященный Лаврентий (Горка)[19], который был переведен на Рязанскую кафедру из Великого Устюга. Это был ревнитель духовного просвещения. Конечно, по началу ему не удалось собрать много учеников, их было всего 42. Но главное, что школа продолжила свое существование. Еще важный шаг, который сделал владыка – это вызов из Московской Духовной Академии преподавателя латинского языка, что подняло, несомненно, авторитет учебного заведения в сложное для него время. Латинский язык не долго преподавался в школе. В 1733 году Яков Потапов, учитель латинского языка, умирает, а преосвященного Лаврентия переводят в Вятку. Вследствие этого духовная школа перестает функционировать. Дальнейшие годы стали пустыми страницами в истории Рязанской духовной школы. Перевод архиепископа Алексия (Титова) из Вятки в Переславль Рязанский[20] не изменил состояние дел со школой. С 1733 по 1739 гг. школа не функционировала. Чем это можно объяснить? Сам владыка на этот вопрос, заданный ему Святейшим Синодом, отвечал каждый раз по-разному: болезнь, поездки в Москву и Санкт-Петербург, неимение средств, учителей, сборного хлеба на содержание школы, перепись военнообязанных церковников – все это лишь внешние причины, точнее, отписки. Главная причина была в самом правящем архиерее. Он не хотел возобновлять духовного образования в епархии. Почему? Это могла быть обида на перемену архиереями кафедрами Рязанской и Вятской. Владыка Алексий, может быть, не хотел продолжать дело того, кто занял его кафедру. Может, наоборот, долгожданная кафедра дала ему возможность познакомиться с «Новым светом» и дела внутри епархии остались без надлежащего архипастырского присмотра. С другой стороны он мог стоять на стороне духовенства, которое, как мы покажем ниже, по-прежнему относилось отрицательно к идее духовного просвещения. Все эти предполагаемые причины в равной степени могли повлиять на нежелание иметь архиерею в своей епархии духовную школу. Но как бы не старался владыка отсрочить открытие школы, дух просвещения, надвигающиеся реформы духовного образования, идеи которых уже давно созрели и ждали своего воплощения в указах высшей государственной власти - все это привело к тому, что архиепископ Алексий идет на возобновление духовного образования в своей епархии.
Начиная с 1737 года, Святейший Синод требовал от владыки Алексия отчета, почему в его епархии до сих пор не открыта духовная школа. То же повторилось и в следующем году. Владыка или отписывался или просто не отвечал на эти запросы. На строгое предписание Святейшего Синода открыть духовную школу владыка все же собрал 227 человек. Однако они были распущены за неимением необходимых школе учителей. В 1738/39 учебном году 153 учащихся школы не могли изучать латинский язык по объективным причинам. Да, архиепископ Алексий частично выполнил указания Синода, но его небрежение о духовном образовании повлекло следующее строгое предписание «основательно учредить в школе преподавание латинского языка и найти пригодных учителей»[21]. Это предписание было исполнено преосвященным, так что необходимое число преподавателей было прислано из Киева, и был поставлен надзиратель из Московского Заиконоспасского училищного монастыря.
Архиепископ Алексий исполняет предписание Синода, но при этом снижает количество воспитанников до 48 человек (более чем в три раза!). Но и здесь владыке не удалось освободиться от бремени забот о школе. Святейший Синод новым указом предписывает иметь общий состав учащихся не менее 200 человек от 7 до 15 лет. Только после таких радикальных действий со стороны высшего органа церковной власти деятельность Рязанской духовной школы стала входить в свое нормальное русло. Но процесс пополнения духовного учреждения новыми учениками протекал с большим трудом. Это дело было возложено на благочинных. Они должны были объезжать церковные дома и «изымать» детей духовенства для обучения в «латинской школе». Последние в свою очередь находили множество причин, чтобы не отдавать своих детей в учение, не смотря на строгие наказания и штрафы. В ход шли разнообразные приемы: отписки (ребенок не подготовлен к школе, болен, не остроумен, великовозрастен, маловозрастен и проч.), подкуп церковных старост (да и те, в свою очередь, покрывали духовенство), а то и просто укрывательство от последних. И это было повсеместно.
Интересен в этом отношении одна из жалоб: «1750 г. Октября дня, пишут в своей жалобе в казенный приказ приставы Борисов и Дугин, по указу преосв. Алексия и по инструкции из казеннаго приказу, посланы мы были в Михайловский уезд в село Покровское по пономаря Илью и сына его Ивана для взятья с пономаря штрафных денег, а сына его в школьное учение. Мы посланные с понятыми до оного села доехали и показаннаго пономаря в доме получили и хотели его взять тогож села к попу Ивану для объявления ему указа, - и оной пономарь взять себя не дался и нас посланных с двора своего дубьем збил и бранил нас всячески и неподобными словами и наказывал нас ворами и плутами»[22]. В другой раз Иван Борисов пишет, как во время очередного изъятия сына дьячка подвергся избиению, так, что тот дъячек «из той избы своей выскочил с детьми своими Григорием и Тимофеем с цепами не спрося ничего и учал меня пристава, Ивана Борисова теми цепами бить смертно, от котораго боя я едва жив»[23].
Такая реакция духовенства на указы «сверху» вполне понятна. Она имеет свое основание в убеждении, что раз их деды и прадеды не заканчивали никаких школ и при этом жили весьма благополучно в церковной ограде, то и не нужно терять времени на обучение, которое не будет востребовано, а лишь добавит тяжести для ребенка и семьи в целом.
Следующий 1741 год положил начало разделению на классы. Постепенно стал расширяться курс учебных программ: от грамматики, азбуки и часослова в начале восстановления обучения, до латинского диалекта, пиитики и риторики к середине 1743 года. Тем самым учебный курс постепенно подошел к уровню семинарии. В сентябре 1743 года Рязанская школа приобретает новое название: «Славяно-латинская семинария». Отсюда и надо было бы начать историю Рязанской Духовной семинарии, но понятно, что без истории возникновения и становления первой духовной школы в Переславле Рязанском, была бы не понятна и не полна история семинарии. Именно развитие духовной школы в том направлении, которое ей придали ее основатели и идейные руководители, во многом в будущем определило ее судьбу и специфические свойства, которые просматриваются на протяжении всей недолгой истории ее существования.
Со сменой статуса духовной школы меняются и многие отношения внутри и вне семинарии. Кроме увеличения предметов довольно вариативно, но все-таки по восходящей стал увеличиваться количественный состав учащихся, правда, при преосвященном Алексии он не смог достичь указанного Синодом количества в 200 человек (да и сам владыка никогда к этому не стремился). Изменилось число классов. Реформирование происходило вплоть до 1746 года. Менялся устав, требования, программы, предметы и др.
В конце апреля 1748 году в здании семинарии случился пожар. Погиб один воспитанник. В архиве семинарии существовал документ, в котором сказано, что «училище подозжено одним ленивцем из семинаристов»[24]. В мае семинария была переведена в архиерейский дом, а чуть позже в Троицкий монастырь (ныне это черта города). Понятно, что помещения, в которых расположились преподаватели (игуменские кельи) и воспитанники (каменные покои), совсем не соответствовали условиям обучения и проживания. Только с приходом нового архиерея положение изменилось.
После смерти преосвященного Алексия, последовавшей 17 сентября 1750 года[25], Рязанская кафедра, а вместе с ней и Духовная семинария оставались без архипастырского управления, но налаженный за последние годы механизм управления не позволил приостановить учебный процесс. 1752 учебным годом можно закончить первый, довольно сложный период становления Рязанской Духовной семинарии. Его конец совпал со сменой архипастыря, а как мы уже заметили выше, именно от воли правящего архиерея подчас зависело состояние духовной школы.
Материальное содержание преподавателей было различным. Так, те преподаватели, которые приглашались из других епархий, жили в достатке (200 рублей годовых, продовольствие, лошадь с извозчиком, прислуга и др.), а местные преподаватели (даже с академическим образованием) получали в 4 раза меньше. При этом их содержание, шло не из архиерейской казны, как это указывалось в Духовном Регламенте 1721 года, а из хлебных и денежных сборов для воспитанников. Поэтому содержание учеников было скудным, хотя сборы с духовенства были периодическими и достаточными для нормального содержания детей. Обо всех этих злоупотреблениях, виновниками которых были заведующие экономией, не раз доносили преосвященному, но он не спешил применять мер, хотя к завершению его пребывания на кафедре материальное обеспечение немного изменилось в лучшую сторону.
Духовно-нравственное состояние воспитанников было не на высоком уровне. Это связано с тем, что воспитательным процессом не было возможности заниматься – хорошо, если хватало преподавателей, а учеников «воспитывали» традиционно. Исследователь этого времени замечает «Строго-полицейский характер тогдашней дисциплины ставил учеников в совершенно фальшивые и безнравственные отношения друг к другу. Не говорим о многочисленных командирах из учеников, которые всячески обязаны были следить за поступками своих подкомандных; все семинаристы должны были доносить на провинившихся товарищей; таким образом, между учениками развивалось шпионство. Но особенно странно то, что ученики уполномачивались подсматривать за жизнью и поведением даже учителей»[26].