V. Евхаристия и брак
Евхаристия – брачное Таинство
27. Евхаристия – Таинство любви – демонстрирует свою особую связь с любовью между мужчиной и женщиной, соединенных в браке. Углублять эту связь – насущная потребность нашего времени[83]. Папа Иоанн Павел II много раз имел возможность подтверждать брачный характер Евхаристии и его особую связь с таинством брака: «Евхаристия есть Таинство нашего искупления. Она – Таинство Жениха и Невесты»[84]. Более того, «вся христианская жизнь носит отпечаток супружеской любви Христа и Церкви. Уже крещение, вхождение в народ Божий, есть брачная тайна: словно брачное омовение, предшествующее брачной вечере – Евхаристии»[85]. Евхаристия неистощимым образом укрепляет нерасторжимое единство и любовь в каждом христианском браке. В нем силою таинства супружеские узы имеют глубинную связь с евхаристическим единством между Женихом-Христом и Его Невестой – Церковью (ср. Еф 5. 31-32). Супружеское согласие, которое дают друг другу во Христе Жених и Невеста и которое делает их общиной жизни и любви, само по себе обладает евхаристическим измерением. Действительно, в богословии ап. Павла супружеская любовь является сакраментальным знаком любви Христа к Его Церкви – любви, которая достигает своей кульминации на кресте, оказывающемся выражением «брака» Христа с человечеством и, одновременно, источником и центром Таинства Евхаристии. Вот почему Церковь проявляет особенную духовную близость в отношении всех, чьи семьи основываются на таинстве брака[86]. Семья, домашняя Церковь[87], есть первичная ячейка жизни Церкви, в частности, в силу своей решающей роли в том, что касается воспитания детей[88]. В этом контексте Синод рекомендовал также признать особую миссию женщины в семье и в обществе – миссию, которую следует защищать, оберегать и поощрять[89]. То, что женщина является супругой и матерью, представляет собой неотъемлемую реальность, которую никогда не следует недооценивать.
Евхаристия и единственность брака
28. Именно в свете этой глубинной связи между браком, семьей и Евхаристией возможно рассматривать некоторые пастырские проблемы. Верная, нерасторжимая и исключительная связь, соединяющая Христа и Церковь и обнаруживающая свое сакраментальное выражение в Евхаристии, находится во взаимосвязи с той изначальной антропологической данностью, посредством которой мужчина может быть соединен окончательно лишь с одной-единственной женщиной, а она – с ним (ср. Быт 2. 24; Мы 19. 5). В таком идейном контексте Синод Епископов изучил тему пастырской практики, касающейся тех, кто, происходя из культур, где практикуется полигамия, слышит Благую Весть. Таким людям, открывающимся навстречу христианской вере, нужно оказывать помощь для интегрирования их человеческих намерений в радикальную новизну Христову. В процессе катехумената Христос встречает их, пребывающих в специфическом состоянии, и призывает к полной истине о любви, к которой они идут путем необходимых отказов, имея целью совершенное церковное общение. Церковь сопровождает их доброй и в то же время бескомпромиссной пастырской заботой[90], показывая им прежде всего тот свет, который, исходя от христианских тайн, отражается на природе и желаниях человека.
Евхаристия и нерасторжимость брака
29. Если Евхаристия выражает необратимость любви Божией во Христе к Его Церкви, то понятно, почему она предполагает, в связи с таинством брака, такую нерасторжимость, на какую непременно надеется всякая истинная любовь[91]. Поэтому вполне оправдано пастырское внимание Синода к тем прискорбным ситуациям, в которых находится немалое число верных, заключивших сакраментальный брак, но расторгнувшим этот союз и вступившим в новый. Речь идет о тернистой и сложной пастырской проблеме, о подлинной язве современного общества, которая с возрастающей силой затрагивает и среду католиков. Из любви к истине пастыри обязаны хорошо различать разнообразные ситуации, чтобы оказывать духовную помощь тем верным, которых это касается, наиболее подобающим образом[92]. Синод Епископов подтвердил основанную на Священном Писании (ср. Мк 10. 2-12) практику Церкви, не допускающую к таинствам разведенных, вступивших в повторный брак, потому что их состояние и жизненные обстоятельства объективно противоречат союзу любви Христа и Церкви, который знаменуется и осуществляется в Евхаристии. Тем не менее, разведенные, вступившие в повторный брак, несмотря на свою ситуацию, продолжают принадлежать к Церкви, которая сопутствует им с особым вниманием, желая, чтобы они, насколько возможно, совершенствовали христианский образ жизни посредством участия в святой Мессе, но без причащения, посредством слушания слова Божия, поклонения Святым Дарам, участия в жизни общины, доверительного диалога со священником или духовным руководителем, посвящения себя деятельному милосердию, делам покаяния, а также воспитанию своих детей.
Там, где возникают законные сомнения в действительности заключенного прежде сакраментального брака, уместно предпринять всё необходимое для того, чтобы убедиться в их обоснованности. Следует также гарантировать – в полном уважении к каноническому праву[93] – присутствие на данной территории церковных судов, их пастырский характер и их корректное и скорое функционирование[94]. Важно, чтобы в каждой епархии было достаточное число лиц, подготовленных для хорошей работы церковных судов. Я напоминаю, что «серьезной обязанностью является забота о том, чтобы институциональная деятельность Церкви в судах становилась всё более близкой к верным»[95]. В то же время необходимо избегать того, чтобы понимать пастырскую заботу так, как если бы она противоречила праву. Нужно прежде всего исходить из предпосылки, что основной точкой соприкосновения права и пастырского попечения является любовь к истине: последняя в действительности никогда не абстрактна, но «интегрируется в человеческий и христианский путь каждого верного»[96]. Наконец, там, где супружеский союз не признан несостоятельным и где объективные обстоятельства таковы, что совместная жизнь имеет по-настоящему необратимый характер, Церковь поощряет таких верующих к тому, чтобы они продолжали сохранять свой союз в соответствии с требованиями Закона Божия, как друзья, как брат и сестра; так они смогут – принимая во внимание одобренную церковную практику – приступать к евхаристической Трапезе. Чтобы подобный путь был возможен и плодотворен, нужна поддержка пастырей и соответствующих церковных начинаний; в любом случае, следует избегать благословения подобных союзов, чтобы среди верных не возникало смущения относительно ценности брака[97].
Ввиду сложности культурного контекста, в котором живет Церковь во многих странах, Синод также рекомендовал проявлять большую пастырскую заботу о подготовке тех, кто собирается вступить в брак, и о внимательном испытании их убеждений, касающихся тех обязательств, которые требуются для действительности таинства брака. Серьезное распознание этих вещей поможет избежать того, что эмоциональные порывы или поверхностные причины приведут двух молодых людей к принятию обязательств, которые они впоследствии не способны будут уважать[98]. То благо, которого Церковь и всё общество ожидают от брака и основанной на нем семьи, слишком велико, чтобы не включиться самым основательным образом в эту особую область пастырского попечения. Брак и семья – это институты, которые должны поощряться и быть гарантированными от любых возможных превратных пониманий истины о них, потому что всякий причиняемый им ущерб на самом деле наносит рану человеческому сосуществованию как таковому.
Евхаристия и эсхатология
Евхаристия – дар людям в их странствии
30. Если истинно, что таинства – это реальность, принадлежащая Церкви, которая совершает паломничество во времени[99] к полному проявлению победы воскресшего Христа, то столь же истинно – особенно в Божественной Литургии, – что нам дано предвкушение эсхатологического исполнения, к которому держит путь каждый человек и всё творение (ср. Рим 8. 19 и далее). Человек сотворен для подлинного и вечного счастья, которое может дать только любовь Божия. Но наша поврежденная свобода заблудилась бы, не будь возможно испытать нечто принадлежащее грядущему исполнению. Кроме того, каждый человек, чтобы идти в правильном направлении, должен быть ориентирован на конечную цель. В действительности, эта конечная цель – Сам Христос Господь, победитель греха и смерти, Который для нас особым образом делает Себя присутствующим в евхаристическом богослужении. Так и мы, пусть по-прежнему «пришельцы и странники» (1 Петр 2. 11) в этом мире, в вере уже участвуем в полноте воскресшей жизни. Евхаристический пир, открывая это сугубо эсхатологическое измерение, приходит на помощь нашей всё еще странствующей свободе.