Р ыцарство в истории России / Chivalry In Russian History Черкесов А. Г (стр. 1 из 4)
Рыцарство в истории России / Chivalry In Russian History 
Черкесов А.Г.
АПОЛОГИЯ РЫЦАРСКОЙ ИДЕИ
Посвящается 300-летию Санкт-Петербурга
Санкт-Петербург
2003 год
СОДЕРЖАНИЕ
Введение........................................................................................................................................... 3
1. Что такое рыцарство................................................................................................................... 5
2. Теория трех сословий................................................................................................................ 15
3. Посвящение в рыцари............................................................................................................... 23
4. Крестовые походы..................................................................................................................... 29
5. Духовно-рыцарские ордена...................................................................................................... 40
6. Рыцарство и масонство............................................................................................................. 48
7. Рыцарство и аристократизм..................................................................................................... 52
Заключение.................................................................................................................................... 60
Прежде чем опубликовать в Интернет это произведение, я предварительно показал его одному своему знакомому православному священнику. Мне было интересно знать, что он скажет. Когда мы встретились, он мне задал вопрос, который, по правде говоря, несколько меня озадачил:
– Так в чем, собственно, главная идея твоей «Апологии»?
– Это сочинение о том, как жить христианину в этом мире. Я имею в виду не священников или монахов, а именно мирян, в том числе и самого себя. Это рассуждение о том, как можно и возможно ли вообще соединить в себе христианство и светскость. Можно ли совершать подвиг христианского делания, занимаясь при этом войной, бизнесом, политикой и другими светскими делами.
– Ты не пробовал найти ответ на этот вопрос в святоотеческой литературе или житиях святых? Например, в житии св. Александра Невского. Насколько я понимаю, его прославили не за то, что он принял иноческий постриг в конце жизни, а за его военные, политические и дипломатические деяния, которыми он спасал Русь и Православную Церковь.
– Я искал ответ в этой литературе, но не нашел. Жизнеописание св. Александра Невского я читал и с большим интересом, но не смог спроецировать его жизнь на самого себя, не понял, как мне следует жить. А вот когда я сформулировал рыцарскую идею, то не только смог ее спроецировать на себя и построить свою христианскую систему ценностей, но и Александра Невского я понял гораздо лучше и глубже.
Мы углубились с ним в пространный разговор, который пересказывать здесь в деталях не имеет смысла. Когда я вернулся домой, то задумался о том, как мне лучше всего отобразить главную мысль своего произведения. В конце концов, главное в «Апологии» – не культурно-исторические экскурсы, а взаимосвязь рыцарской идеи с нашим временем. Рыцарство я рассматриваю не как исторический реликт, а как ценностный ориентир, который должен помочь христианину найти свое место в этом мире.
Размышляя над тем, как лучше отобразить главную идею своего сочинения, я услышал песню группы «Алиса», которая называется «Инок, воин и шут». В этой песне меня заинтересовало даже не содержание, а скорее название. Есть в этом образе некий важный смысл. Мне представилось, что христианин, желающий сохранить себя и свою веру в этом мире, может предстать окружающим в трех различных обликах:
1) в облике инока, который живет в миру так, будто он монах и не имеет ничего общего с окружающими его мирскими людьми;
2) в облике шута или юродивого, который выставляет себя на посмешище, на позор, но благодаря этому сохраняет свою душу;
3) в облике воина, который полагает, что добро должно быть с кулаками и что свое христианство, свою душу и свои святыни нужно уметь защищать.
В святоотеческой литературе и житиях святых можно найти немало поучений тому, как жить в миру иноком. Образ шута, наверное, неплохо отобразил Достоевский в романе «Идиот», где главным героем является князь Мышкин. А вот образ воина-христианина в современном мире найти довольно трудно. Может быть, Игорь Тальков попытался явить миру нечто похожее на этот образ. Жаль, что его жизненный путь так рано и трагически оборвался.
Образ воина-христианина почему-то не очень популярен в наши дни. «Христианство не может быть агрессивным, – рассуждают досужие критики. – Воинственность и христианство – две вещи несовместные. Мы ведь знаем, чем закончились Крестовые походы! Сколько крови было пролито, и главное, за что? Христос был кроток, как ягненок или как младенец, он дал заповедь подставлять под удар вторую щеку, если тебя ударили в первую». Удивительно, что сами христиане с такими рассуждениями часто вполне согласны. Хотя не трудно увидеть связь таких рассуждений с лжехристианским учением о непротивлении Льва Толстого, которого осудила Церковь. И при этом мало кто вспоминает, например, прекрасную работу Ивана Ильина «О сопротивлении злу силою», которую он написал в пику Толстому.
Воин-христианин – это человек, способный и желающий сопротивляться злу. Христианин не всегда и не обязательно должен быть беззащитным и слабым. «Добро должно быть с кулаками!», так любил повторять Игорь Тальков. И это правда. И не следует путать кулаки с агрессией. Силу можно употреблять по-разному: можно на добро и можно на зло. Если человек агрессивен, то по своей злобе он употребляет силу во зло. Если человек спокоен и уравновешен, каким и должен быть христианин, он употребляет силу во имя добра. И в этом нет ничего противоречащего Евангелию.
В истории рыцарства есть много полезного для тех, кому близок духовный путь воина-христианина. Когда-то, очень давно, перед самым началом Крестовых походов, вопрос о совместимости христианства и светскости уже стоял в Западной Европе. Он был решен положительно, и это решение не только породило рыцарство, но и во многом определило вектор развития всей западноевропейской (а позднее, и русской) культуры. Конечно, в истории средневекового рыцарства и Крестовых походов было много противоречивого, много искажений. Однако в «Апологии» меня интересует не столько сама история рыцарства, сколько рыцарская идея, которая имела свою ярко выраженную проекцию в Средние века и которая вполне может иметь свою проекцию в наше время. В этой идее есть свой очень мощный потенциал, положительный заряд энергии. Хотя, разумеется, любую идею можно исказить и довести до полного абсурда. И о некоторых искажениях кратко в «Апологии» тоже упоминается.
Перед началом чтения, кратко замечу, что в «Апологии» я преимущественно опираюсь на переводную литературу о рыцарстве, которая, как мне кажется, наиболее полно раскрывает идеологию и суть рыцарства. Это талантливое сочинение Мориса Кина «Рыцарство», а также сборник очерков британских ученых «История Крестовых походов» и монография швейцарского ученого Жана Флори «Идеология меча». Эти книги – последнее слово европейской исторической науки о средневековом рыцарстве и Крестовых походах. В них есть много интересного, хотя видны и свои недостатки. В дополнение к этому я старался использовать литературу о российском дворянстве. О том, насколько высоки литературные достоинства «Апологии», судить не мне, а читателю. Я старался писать, как можно лучше. Надеюсь, эта вещь найдет своего читателя и принесет ему некоторую пользу.
Мы живем в реальном, а потому и несовершенном мире. Никакая философская идея – в том числе, и рыцарская идея, – не может быть раскрыта в этом мире во всей своей полноте. У идеи могут быть лишь свои проекции, по которым можно судить о том, что это за идея и какова ее сущность. Если верить Платону, наши суждения о вечности носят лишь гадательный характер, и мир есть ничто иное, как театр теней, где по проекциям мы вынуждены судить о сущности бытия. Но тяга к познанию истины столь сильна в человеке, что ему дороги даже и эти тени, по которым он стремится распознать прообраз. Впрочем, возможно Платон не был прав. Ведь трудно судить о том, насколько велики способности человека к познанию истины, поскольку они определяются тем, насколько сопричастен человек вечности. Но кто же измерит степень этой сопричастности? Разве только один Господь Бог.Я не вполне уверен, что рыцарскую идею можно сформулировать достаточно четко и ясно, как физическую формулу или математическую теорему. Эта идея познается по своим многочисленным проекциям и потому воспринимается не столько как идея, сколько как некий размытый и нечеткий образ – образ идеального рыцарства. Хотя такой путь познания и несовершенен, но он все же возможен.
Что мы знаем о рыцарстве? Что представляет собой образ рыцаря в нашем сознании? Возможно, кто-то скажет, что это – образ пса-рыцаря, который бессовестно вторгся в русские пределы и затем погиб на льду Чудского озера. Но можно представить себе и иной, положительный образ – образ идеального рыцаря, человека твердого, мужественного и благородного. Такой образ нетрудно нарисовать в своем сознании, если перечитать легенды о короле Артуре или хотя бы романы Вальтера Скотта.
Мы знаем, что рыцарство относится к временам Средневековья. Внешне мы всегда представляем себе именно средневекового рыцаря. Это всадник, закованный в доспехи, в одной его руке – копье, на древке которого развивается треугольный флажок, в другой – щит с изображением герба рыцаря. Его боевой конь украшен тканой попоной. Такое можно бы увидеть, например, если нам удалось побывать при королевском дворе или на турнире.