Гиллиган при этом далека от сексизма. Это выражается не только в том, что она допускает взаимодополнительность женской и мужской парадигм морали: женский путь в морали в перспективе сливается с мужским благодаря тому, что женщина постепенно осознает разрушительность позиции невмешательства. Гиллиган подходит к пониманию заботы как феномена, выходящего за рамки межличностных отношений. Вырастая из психологии человеческих отношений, забота, по Гиллиган, становится универсальным принципом человеческого существования, основой осуждения эксплуатации и угнетения.
Тема женской и мужской морали (моральной теории) и снятия их противоположности была интересно продолжена А.С. Байер. Этика любви и этика обязанности (как автор обозначает мужскую этику вполне созвучно с приведенными выше определениями мужской этики) охватываются, по ее мнению, более общей нормативной системой - этикой доверия, которая несет в себе существенные характеристики и женской и мужской морали.
Две этики, женская и мужская действительно слиты, однако только в понятии морали. С нормативно-этической точки зрения, можно выделить отдельные подсистемы морали милосердной заботы, долга, доверия. Каждый их этих нормативных принципов в качестве базового организует соответствующие группы ценностей и норм и тем самым задает определенные кодексы морали. Но эта проблема имеет и иной угол зрения. Если принять во внимание, прислушавшись к фрейдистским авторам, что женская и мужская этики воспроизводят, отражают функции матери и отца в семье, если, переведя рассуждения в социально-философскую плоскость, учесть, что материнство "репрезентирует" микросоциальные отношения, а отцовство - макросоциальные, если вспомнить, что наиболее разработанная этика долга - кантовская этика - представляла собой по сути дела теорию формальных оснований морали, - то можно прийти к выводу, что феминная и маскулинная "этики" в действительности соединены не в качестве различных моральных систем, но как содержание и форма морали как она представлена понятийно в философской этике. Содержательно мораль инициируется матерналистским идеалом, но этот идеал может быть осуществлен при условии, что человек, независимо от пола, занимает автономную позицию, предполагающую уважение прав других людей, то есть исполнение обязанностей и отстаивание собственного достоинства. Автономия, исполнение обязанности, самореализация, - все это форма деяния, содержательное наполнение которой может быть относительно вариативным. Так что феминность и маскулинность в морали, если отвлечься от реальных гендерно-психологических различий, представляют собой культурные типы, причем такие, которые в рамках морали оказываются неразрывно, сущностно связанными.
5. Райское блаженство, или "золотой век"
Предлагаемые идеи об укорененности индивидуальной морали в первоначальном опыте человека перекликаются с легендой о "золотом веке" и мифом о первородном грехопадении. Связь между грехопадением и началом морали отмечалась многими мыслителями в рамках европейской традиции от Августина до Фромма.
В древности мотивы о "золотом веке" получили различные интерпретации. Интересный сюжет встречается в поэме Теопомпа Хиосского "Меокения" (IV в. до н.э.): в некоей диковинной стране есть две реки - Удовольствия и Печали; плоды с дерева у реки Удовольствия обладают удивительным свойством - вкусивший их, успокаивается от всех желаний, обретает забвение, начинает молодеть и в своей инволюции возвращается к зародышевому состоянию. Здесь нет "золотого века", не говоря уже о рае, но есть уход от земных печалей и забот через детство в небытие; возвращение в материнское лоно (смерть, рождение наоборот - для блаженства) -тайная греза психопатического сознания - осуществляется после вкушения чудодейственных плодов. (В мифе же о грехопадении вкушение особого плода ведет к лишению блаженства, безмятежности, бесконечного наслаждения). У Исократа легенда о "золотом веке" трансформировалась в представление о том, что моральность людей прямо зависит от их благополучия и, наоборот, бедность и горе ведут к разрушению дружбы, вражде между родными людьми, мятежам против власти, войнам между народами. В мечте о воцарении прежнего благоденствия однозначно просматривалось упование на возвращение всеобщего согласия и доброжелательности.
С развитием христианского учения и философским осмыслением христианских идей приходит понимание того, что в спонтанной гармонии, и природной органичности существования нет внутреннего различия, нет противоречия между добром и злом (также между правдой и ложью), нет морали.
6. Предполагаемая изначальность морали
Усмотрение в раннем индивидуальном опыте истоков морали дает возможность позитивно истолковать один из тезисов, касающихся личностного бытия морали, который проходит буквально через всю историю моральной философии и в котором утверждается естественность морального чувства (совести), написанность в сердцах людей естественного закона, "первоначальность моральных задатков" (И.Кант), изначальная заданность идеи добра разуму человека (В.С.Соловьев) и т.д. Здесь уместна аналогия с платоновским учением о познании как воспоминании: стремясь к получению достоверного знания, проводя исследование, человек вскрывает то, что он уже знает по прошлым воплощениям своей души, знает, но не помнит.
В морали как будто происходит то же: невозможно зафиксировать момент познания, приобщения к нравственности. Можно говорить об осознании некоторых норм и ценностей, об их самоформулировании, но эти рационалистические процедуры действенны в плане нравственной жизни человека лишь только в том случае, если они ложатся на известную почву, на внутренний опыт, уже отраженный, обнаруживаемый сознанием, но, хранящийся неосознанным, до времени невостребованным. Глубоко символично, что Декалог открывается Моисею вдруг, в откровении. Впрочем, во всех религиях моральный закон именно открывается как самоочевидный и безусловный; он не вытекает из существующих обычаев и привычек, более того, он, как правило, активно противостоит обычаям и привычкам. Он апеллирует к совести, к религиозному чувству человека, к естественно предполагаемой в каждом человечности, но он не доказывается.
Возможно поэтому на протяжении длительного времени в истории культуры моральные кодексы существовали в рамках религиозных систем, а очевидность и явная изначальность морального чувства трактовалась как божественная данность в человеке, как Божий глас, богооткровенность. Надэмпиричности, трансцендентности морали в наибольшей мере соответствовали религиозно-мистические объяснения и обоснования. Этой же особенностью морали объясняется популярность и распространенность биологизаторских концепций: мораль - не от Бога, она - от Природы.
Как таковая мораль безусловна, априорна и по отношению к общественной практике человека - трансцендентна. Она не выводима рационально из логики общественной жизни. Ее обоснование возможно из нее самой, из аксиоматично данных ключевых императивов. Миссия этих императивов в жизни общества и человека достаточно очевидна - необходимо только содержательно сопоставить их с. условиями социального существования человека.
7. Понятие морали
Исходя из содержания базовых нравственных императивов и анализа источников морального сознания можно дать рабочее определение морали как системы ценностей и императивов, ориентирующих людей на духовно-возвышенный идеал человеческого единения, выражающегося в примиренности, солидарности и братской (милосердной) любви.
Мораль возникает из осознания обособленности и отчужденности человеческого существования, в стремлении к преодолению внутренней разорванности человеческого бытия - в отношении с людьми, в отношении с природой и общностью (обществом), в отношении к высшему (к духовному идеалу). В этом стремлении, сколь разнообразно оно ни проявлялось бы, скрыта потребность человека в единстве, понятом как цельность разумной и душевной жизни, как связность, соединенность людей, как приобщенность к истине, к безусловному и абсолютному идеалу. Потребность в единении с другими людьми лежит в основе морали. Образ совершенного исполнения этой потребности предопределяет содержание нравственного идеала и базовых нравственных ценностей. Мораль, таким образом, представляет собой разновидность именно императивно-ценностного сознания. Характер ее императивности обусловлен содержанием ее ценностей.
Идеал является высшей и абсолютной моральной ценностью. Идеал императивно определен в заповеди любви и по своему экзистенциальному, или онтологическому содержанию отвечает тем потребностям, которые складываются у человека на основе его первоначального опыта - как опыта непосредственного единения с другим, опыта слитного с самим собой и со средой существования. В рамках нравственного мышления основанные на духовной связи единение, общность представляют собой не просто ценное само по себе, но и высшее, безусловное, универсальное и абсолютное благо.
Европейская цивилизация начинается именно с идеала единства, сначала только натурфилософски выраженного в учении о бесконечном едином начале Космоса, из которого выходит все сущее и в гармонии с которым заключается подлинное существование.