В Ясе смертная казнь преследовала тех, кто осмелился назвать себя ханом, не будучи избранным специальным курултаем. Смерть грозила тем, кто был уличен в сознательном обмане, в предательстве, лжесвидетельстве, а также невозвращении оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою. Законы охраняли женщин и были очень строгими по отношению к нарушителям их прав: изнасилование замужней женщины каралось смертью, соблазнитель девушки должен был немедленно жениться на ней. Изнасилование считалось самым тяжким преступлением.
Наказанием за тяжелые преступления была смертная казнь; за малые преступления полагались телесные наказания или ссылка в отдаленные места. Законы сводились не только к тому, что нужно соблюдать дисциплину, но и к тому, что нужно не покидать товарища в беде, оказывать помощь соратникам и соотечественникам. За неоказание помощи полагалась такое же наказание, как за государственную измену - смертная казнь или высылка в глухую Сибирь.
Чингиз-хан при основании государства опирался на следующие основные принципы:
- деление людей на подлых, эгоистичных, трусливых и наоборот – на честных, справедливых, смелых, которые ставили свою честь и достоинство выше безопасности и материального благополучия;
- повышенное уважение к кочевникам, морально и нравственно превосходящим оседлые народы;
- глубокая религиозность каждого – от великого хана до рядового дружинника:
Чингиз-хан считал, что такая религиозность является непременным условием той психологической установки, которую он ценил в своих подчиненных. Согласно этим принципам, власть правителя должна опираться не на какое-либо господствующее сословие, не на какую-нибудь определенную официальную религию, а на определенный психологический тип людей. Такие люди считали, что только закон Ясы поможет создать государство и навести порядок, поэтому они провозгласили Чингиз-хана каганом и увлекли за собой весь народ. Да и народ затем понял, что при правильном соблюдении законов, не нарушая их, можно жить спокойно. Основная масса тюрков и монголов исповедовала религию тэнгрианство, где было заложено традиционное тюркское мировоззрение. На это традиционное мировоззрение и опирались законы Ясы или по-современному тюркское обычное право. Народам Великой степи основная часть этих законов были известны, они преобладали в устной форме применялись в их повседневной жизни, и поэтому не было необходимости для его ввода применять принудительные меры. При создание нового государства, а впоследствии и империи, возникла необходимость дополнять и расширять законы, а также записывать их в письменной форме. Для всех монгольских и татарских племен Чингизова улуса Яса был опубликован на Великом курултае в 1206 году, одновременно с провозглашением Темучжина Чингиз-ханом всей Великой Степи. Но и после этого Ясу дополняли и расширяли. Это произошло в 1218 году, перед войной с Хорезмским султаном, и в 1225 году перед завоеванием Тангутского царства.
Чингиз-хан завещал охранять тюркам и монголам законы Ясы, а другим народам велено было не нарушать Ясу. Яса Чингиз-хана это миропорядок, идущий от предков в смысле естественности этого устройства, по сути правопорядок, охраняемый законом, то есть аппаратом принуждения. Среди его основных изречений есть такие слова: ”Если государи, которые явятся после этого (т.е. Чингиз-хана), вельможи, батыры нойоны … не будут крепко соблюдать Ясу, то дело государства потрясется и прервется. Опять будут охотно искать Чингиз-хана и не найдут … После этого, до пятьсот лет, до тысячи, до десяти тысяч лет, если потомки, которые родятся и займут мое место, сохранят и не изменят такой закон и Ясу Чингиз-хана, то от Неба придет им помошь благоденствия”.
Приведем два примера, из обычного бурятского права написанные в Селенгинском уложении, которые сохранились и ими пользовались буряты до середины XIX века. Оно мало отличается от тюркского права. Первый: закон из семейного права по наследованию. “Обычное право предусматривало два основных вида наследования по завещанию и при отсутствии завещания – наследование по закону. Законом наследником имущества собственника признавался сын, проживающий на момент смерти с наследователем единым неразделенным хозяйством. Согласно обычаям и требованиям традиции это был младший сын, который, женившись, не имел морального права требовать отделения в самостоятельное хозяйство и на котором по обычаям лежала обязанность содержать родителей – стариков. По правилам, он наследовал все имущество отца: юрту, дом, домашнюю утварь; хозяйство отца, его земельные наделы, включая его имущественные права. По правилам универсального правопреемства такой сын получал в наследство вместе с имуществом его обязательства и долги. Основной наследуемой юридической обязанностью была обязанность содержать жену своего отца, которая ему, как правило, приходилось матерью. Если же она приходилась ему только женой отца, то обязанность содержать ее до смерти переходила исключительно при отсутствии у нее собственных детей и других лиц.
При наличии других иждивенцев на содержании умершего, по общему правилу, наследник наследовал обязательства наследователя по отношению к ним вместе с имуществом в полном объеме. Таким образом, если отец взял в дом своих родственников, племянников по закону отказаться избирательно от обязанности их женить он не мог. Это была норма в наследственном праве правопреемников.
При отсутствии младшего или единственного неотделенного, дееспособного сына для наследования, имущество делилось между отделенными в самостоятельное хозяйство сыновьями в равных долях.
При обстоятельствах неожиданной смерти наследователя, как правило в молодом возрасте, когда у него остались несовершеннолетние и неотделенные дети, имущество и имущественные права получали довольно сложный статус. Наследственная масса признавалась собственностью всех без исключения детей умершего. Тогда право распоряжения переходила к законной супруге и матери детей. Однако ее право распоряжения было ограничено несколькими существенными оговорками: оно было ограничено во времени и в объеме правомочий. Так, право распоряжения в интересах детей наследственной массой вдова умершего сохраняла до момента ее нового замужества. Если она выходила замуж за брата мужа, то право распоряжения переходило к ее новому мужу, на которого возлагалась обязанность женить и выдать замуж всех детей умершего, поделив между ними в равных долях всю наследственную массу. Если же вдова, не согласившись на брак с указанными лицами, выходила замуж за другого человека, то право распоряжения переходило ближайшим родственникам умершего: отцу, братьям или отделившему сыну. Вдова при этом теряла не только право распоряжения, но и право пользования этим имуществом. Уходила с плеткой в руке, то есть без ничего, лишаясь и права на содержания в старости. Если же вдова умершего, оставалась при детях, всех женила и выдавала дочерей замуж, поровну разделив между ними имущество их отца, то с приходом в дом младшей невестки заканчивалась неестественная, с точки зрения общества, самостоятельность женщины, и она переходила под опеку своего сына, и имела при этом право пользования имуществом сына и право на содержание.
Если же умерший собственник имел детей, но на момент смерти с ним никто из детей совместно не проживал, тогда законными наследниками признавались все сыновья умершего. Они делили имущество отца между собой примерно в равных долях”.3
В современном Российском законе таких сложностей при разделе имущества не существует. После смерти собственника законным наследником имущества собственности признаются, все члены его семьи независимо как проживающие в момент смерти наследователем, так и те дети, которые совместно не проживающие. Как будто справедливо. Но тот, кто проживал с собственником, сразу после его смерти лишался права на хозяйство. После дележа, обычно сопровождавшиеся скандалами и разборками единство между членами семьи нарушалось.
Возьмем пример из уголовного права. Уголовное право делилось на три разграничения преступления. В зависимости от объекта посягательства делилось оно на три: 1. Посягательство на собственность. 2. Посягательство на личность. 3. Посягательство на порядок управления.
“Кража понималась как тайное присвоение чужого имущества. Кража признавалась окончательной, если уносимое имущество пересекло границу своего хозяина. Попытка совершения преступления, как таковая, не влекла ответственности. Так, в случае, если вор был задержан во дворе, прямо свидетельствовавших о его преступных намерениях, за ним устанавливался только административный надзор. Эта мера была весьма эффективной, если учесть, что опека над таким лицом осуществлялась старшинами десяток, ответственными за членом десятки на началах круговой поруки.
Если задержанный был вооружен любым оружием или палкой на месте преступления при попытке совершить кражу, то констатировалась опасность такой личности, в смысле готовности применить насилие с целью хищения. Обычное право обязывало взыскать с него штраф в пользу задержавшего и тем самым предотвратившего преступное посягательство.
Кража признавалась окончательной, противоправной, если виновный посягался на чужое имущество с целью присвоения, повлекшее причинение потерпевшему материального вреда. Все случаи кражи чужого имущества рассматривались по аналогии и влекли за собой 4-х кратное возмещение в натуре или в деньгах в соответствии с установленной стоимостной оценкой. В случае, когда виновный не мог заплатить возмещение, он “выдавался головой”. Предусматривалось бессрочное пожизненное рабство преступника и передача его с семьей потерпевшему в счет уплаты штрафа. Раб - вор и его семья могли откупиться или выкупались у их владельца. У казахов, киргизов, алтайцев, калмыков и других кочевых народов право в чистом виде сохранялось до отмены обычного права в целом. Думается, что это результат действия Ясы Чингиз-хана. Для лиц, повторно или неоднократно совершивших хищения, наказание не увеличивалось, но дополнялось в случае двоекратного в прошлом применения к одному и тому же лицу ссылкой в другой лоток под надзором местных старшин.