Там, на горе Хлебов, сделал человек Иисус то, чего никто из людей никогда, от начала мира, не сделал и до конца не сделает, разделил хлеб между людьми, сытых уровнял с голодными, бедных с богатыми, не в рабстве, ненависти, вечной смерти, как это делают все мятежи "революции", а в свободе, любви, в жизни вечной. Люди сами, без Него, не разделили бы хлеба, продолжали бы войну из-за него бесконечную, горло перегрызли бы друг другу, как это делали от начала мира и будут делать до конца. Но пришел Он, и они узнали Его, - потом опять забудут, но тогда, на минуту, узнали. Только глядя на Него, Сына Человеческого, поняли, как еще никогда не понимали, что значит: "Душу твою отдашь голодному и напитаешь душу страдальца; тогда свет твой взойдет во тьме, и мрак будет, как полдень" (Ис. 58,10). Поняли это "Мое" и "Твое" - смерть, и "Мое" - "Твое" - жизнь.
Было ли чудо? Было. И здесь, как везде, всегда, чудо единственное, чудо чудес -Он Сам. Отдал все, что имел; будучи богат, обнищал, и Его нищетой обогатились все. Только на Него глядя, как дети, и вошли в царство Божие. Первым вошел тот маленький мальчик-продавец, отдавший голодным все, что имел, - пять ячменных хлебов и две копченые рыбки, а за ним - все. Так же чудесно - естественно сердца окрылись Единственному, Возлюбленному, как цветы открываются солнцу, полюбили Его - полюбили друг друга. Чудом любви сердца открылись - открылись мешки, и пир начался.
"Все готово, приходите на брачный пир, сердце одно, одна душа у всех, - Его.
Все да будет едино; как ты Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в нас едины (Иоан. 17,21) - молится, может быть, Иисус уже и на этой, первой Тайной Вечере, как на той последней.
Три молитвы Господней:
Да придет царствие Твое;
да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
Хлеб наш насущный даждь нам днесь -
Эти три мольбы исполнились. Так было однажды - так будет всегда" [40].
Если внимательно просмотреть эти годы Господнего служения, то невольно напрашивается мысль, что Иисуса не поняли и не приняли ни в Иудеи, ни в языческой Самарии. Больше всего Иисус печется о Святой земле Израиля.
"Царство Божие для Иисуса начинается и кончается Израилем.
"На путь к язычникам не ходите... а идите к погибшим овцам дома Израилева (Мат. 10, 5-6); говорит Он ученикам Своим, посылая их на проповедь. И уже покинув Израиль, теми же почти словами повторяет:
"Я послан только к погибшим овцам дома Израилева (Мат. 15,24). И жене ханаанеянке, молящей об исцелении дочери, скажет Милосерднейший как будто жесточайшее слово:
"Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам" (Мат. 15,26).
Если же все-таки бросить, то уж конечно, не с легким сердцем.
"Будет плач и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова, и всех пророков в царствии Божием, а себя изгоняемыми вон", - тоже не с легким сердцем скажет.
И придут с востока, и запада, и севера, и юга, и возлягут в царствии Божием (Лук. 13,28-29).
Но к нему же придут, к Израилю, потому что в средоточии Царства все-таки - Он.
"Вы, последовавшие за Мною, в новом рождении, когда сядет Сын человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолов судить двенадцать колен Израилевых" (Мат. 19,28).
Крестная надпись: "Царь Иудейский, будет насмешкой Рима - мира -над царем Израиля; но не спасет мир, пока не узнает, что "спасение от Иудеев" (Иоан. 4, 22) и от распятого Царя Иудейского, или, как тогда ругались и теперь ругаются враги всех вообще иудеев и Христа - иудея особенно - спасение от "Жида Распятого".
Может быть, самое нежное человеческое место в этом Божественном Сердце, то, где пламенеет любовь Иисуса к Израилю, Сына - к Матери - Земле.
"Сколько раз хотел я собрать детей твоих, как наседка собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!" (Мат. 23,37).
Большей любви, чем это, не было в мире, и не будет. Вот какую любовь надо было Ему вырвать из сердца Своего. "Кто не возненавидит отца своего и матери..." только ли другим Он это говорит? Нет, и Себе. Матерь свою возненавидит, родную землю. Вот чем насмерть будет ранен.
Но здесь уже кончается ведомый нам, земной опыт Иисуса, Сына человеческого, и начинается небесный опыт Христа, Сына Божия, нам неведомый Сыну человеческому "должно пострадать", - это Он уже знает; но, может быть, еще не знает, что не от чужих пострадает Он, а от своих; все еще надеется, и до конца, до креста, будет надеяться, что отвергнут Его чужие, - примут свои. В этой терзающей пытке надеждой - внутренний крест Его. До последней минуты будет надеяться, когда услышит вопрос чужого - Пилата: "Царя ли вашего распну?" И ответ своих. "Возьми, возьми, распни Его" (Иоан. 19,15); когда услышит, как, умыв рук, скажет чужой: "...не виновен я в крови Праведника сего", - и ответят свои: "Кровь Его на нас и на детях наших" (Мат. 27,24-25).
Вот какое оружие пройдет Ему душу. В тот день, когда люди, на горе Хлебов, захотят Его сделать царем, и Он "отпустит" - "отвергнет народ, - оружие начнет входить в душу Его, а войдет в нее совсем на следующий день, в Капернауме, когда уже Он Сам будет отвергнут народом и вдруг поймет так ясно, как еще никогда, что "пришел к своим, и свои Его не приняли", увидит так близко, как еще никогда, - Крест" [40].
Мережковский очень точно, интуитивно чувствует внутренний мир Иисуса. Он действительно был не узнан, не понят и не принят прежде всего Иудеями. Даже Двенадцать Его учеников все время демонстрируют недоверие к нему, и не понимают, что пока не прибудут в вере, пока вера будет ментальна, через чудо, до тех пор лишены будут общения с Духом Святым.
Ярче всего это проявилось в эпизоде хождения Петра по водам. Обратимся снова к Мережковскому.
"Чтобы это (хождение) понять, вспомним то, что мы знали о лице Иисуса по историческим и евангельским свидетельствам.
"Тело Его не совсем такое, как наше" - это, вероятно, чувствуют "знающие Христа по плоти", ближайшие ученика Его. Вспомним рассказ неизвестного в "Деяниях Иоанна: "Брал Он меня на грудь Свою, когда возлежали мы с Ним за трапезой... и я осязал то вещественно-плотное тело Его, то бесплотное, как бы ничто, и, проходя сквозь него, рука моя ощущала пустоту".
Как бы мы не судили об этом, здесь могло сохраниться исторически-подлинное воспоминание о том, что, по слову Иоанна, - вероятно, "ученика, которого любил Иисус", - было от начала, что мы слышали, что осязали руки наши (Иоан. 1,1), - о сыне Божием, пришедшем в "подобии" плоти человеческой.
"Часто бывало, идучи за Ним, искал я следов Его на земле, но не находил, и мне казалось, что Он идет, земли не касаясь," - вспомним и этот рассказ того же неизвестного в "Деяниях Иоанна".
Очень показательно, что хождение Петра по водам, эта жемчужина первого Евангелия (от Матфея); из Маркова-Петрова свидетельства выпала, а кому бы, кажется, и помнить об этом, как не самому Петру. Но вот забыл, а если и помнит, то молчит, "из смирения", как хотят нас уверить апологеты. Так ли это? Многим мог бы гордиться Петр, но меньше всего, - этим неудавшимся чудом".
Надо сказать, что ученики увидели кого-то, идущего к ним по воде и закричали в ужасе: "Призрак!". Он же тотчас заговорил с ними, и сказал им: "Мужайтесь, это Я, не бойтесь" (Map. 6,48-51).
"Равви, если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде".
Сразу весь, как живой в этом слове: в первой половине его, только что услышав: "Это Я", и поверив, опять сомневается, слабеет, искушает Его и себя:
"... если это Ты", а во второй половине - "повели мне прийти к Тебе", -крепнет, верит опять. Слышит: "иди", - "и, вышедши из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу".
В силе и славе нечеловеческой, победитель утишенных, точно еле-еле углаженных волн идет по ним, не мокрою стопой, как сам Господь.
"Но видя сильный ветер, - (слово рыбачье Петра рыбака, соединяющее два впечатления - осязательное - силу ветра, и зрительное - вышину волн), - "видя сильный ветер, испугался, " - в третий раз усомнился - ослабел. И только что утишенные волны забушевали вновь; только что твердая, как лед, вода растаяла, и стопа не мокрая бесславно мокнет, тяжелеет, угрузает. Начал тонуть и закричал: "Господи, спаси меня!". Плачет, кричит, жалко, страшно и смешно, как наказанный маленький мальчик - шалун.
"Руку тотчас протянул (к нему) Иисус, поддержал его и говорит: "Маловерный! Зачем ты усомнился?" (Мат. 14, 28-31).
Смелый и робкий, сильный и слабый, великий и малый, Петр, в этом странном приключении, так похож на всех нас, так нам братски близок и мил, как может быть, никто из Апостолов".
Между одним берегом моря, от Горы Хлебов, где фактически реализовалось Царство Божие и народ провозгласил Иисуса царем Израиля, и другим берегом Геннисаретским по словам Мережковского: "Надвое переламывается служение Господне от Вифсаидского вечера до Капернаумского утра" [40].
Вернемся снова к откровению от Леви. "Вскоре по долине Геннисарета разнеслась весть о том, что прибыли Иисус с двенадцатью, и много народа пришло смотреть на них. Они приносили больных, клали их к ногам Учителя, и целый день он учил и исцелял.
Множество народа с другой стороны, которые ели накануне, и многие другие пошли смотреть на Господа, не найдя его стали искать его в Капернауме. И не найдя его дома, они пошли в Геннисарет и нашли его там и сказали: "Равви, когда ты пришел в Геннисарет".
И сказал Иисус: "Зачем вы пересекли море? Вы пришли не за хлебом жизни; вы пришли для услады плоти; все вы ели на днях за морем, и вы здесь за тем, чтобы получить еще хлеба и рыбы ("Равви! Подавай нам всегда такой хлеб") (Иоан. 6, 33-34).
Пища, что вы ели, питала плоть, которая скоро должна прийти.
Вы, люди Галилеи, не ищите пищи преходящей, а ищите пищи для души, я же принесу вам пищу с небес.