Вы ели плоть рыбы и насытились, а теперь я принесу вам плоть Христа, чтобы, вкусив ее, вы смогли жить вечно" [ЛВ. 15.125.1-9].
А вот свидетельство Иоанна.
"Плоть Мою ядущий и кровь Мою пиющий имеет жизнь вечную, Я воскрешу Его в последний день.
Ибо плоть Моя истинно есть пища, и кровь Моя истинное есть питие. Плоть Мою ядущий и кровь Мою пиющий во Мне пребывает, и Я в нем.
Как послал Меня живой Отец, и Я живу с Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мной.
Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. (Иоан. 6, 54-58). Слушают иудеи в синагоге, слушает все человечество до пределов земли и до конца времен; слушает - не слышит, видит - не узнает:
"Не Иисус ли это, сын Иосифов, которого отца и мать мы знаем?
...Как же он говорит: "Я сшел с небес"... какое жестокое слово! Кто может это слушать? (Иоан. 6, 42; 52; 60) [40].
И слова откровения Леви:
"Иисус узнал их мысли; он сказал: зачем шепчетесь и рассуждаете так между собой?
Христос есть жизнь вечная; он пришел с неба, у него ключи от неба, и ни один человек не войдет на небеса, если не преисполнится Христом.
Я воплотился, чтобы исполнить волю Бога; и это тело и кровь преисполнены Христа; и значит Я - живой хлеб, который нисходит с неба. И если вы будете есть эту плоть и пить эту кровь, то будете иметь жизнь вечную, и если вы захотите, вы можете стать хлебом жизни" (ЛВ. 17.125.19-22].
Как трудно логическим разумом принять эту речь Христа. Я уже давно понял, что, говоря притчами, Иисус говорит как бы метаязыком. Все же люди воспринимают его речь на языке объектовом, то есть дословно. За десятилетия царствования "научного атеизма" мы разучились мыслить метаязыком. Именно по этому неким Ярославским удалось написать "Забавную библию", где восприятие метаязыка Христа доводилось до объектового уровня и выглядело полнейшим абсурдом. Но и в те далекие времена Иисус не был ни понят, ни принят.
"...Жестокое", "жестокое", как бы надменное, слово, непонятное, нерастворимое ни в разуме, ни в сердце человеческом. Плоть человечью есть, кровь человечью пить, чтобы спастись, - не надо ли "сойти с ума", не только для близких, но и для всего Израиля - всего человечества. Здесь же, в Капернаумской синагоге, год назад, тоже в день субботний, первый день служения Своего, исцелил Он бесноватого, и вот теперь кажется Сам бесноватым.
"Теперь узнали мы, что бес в Тебе (Иоан. 8,52) - думает, может быть, уже не только иуда Дьявол.
"Бесом Он одержим и безумствует; что слушаете Его (Иоан. 10,20) - может быть, тогда уже говорят, в Капернаумской синагоге, шепотом, как потом скажут громко, во всем Израиле - во всем человечестве.
"Кто может это слушать?" - ропщут, а все-таки слушают. Будь он просто сумасшедший, бесноватый, - руки на него наложили бы, как некогда хотели это сделать близкие Его. Но это не так просто: все еще помнят, как вчера, а, может быть, и сегодня, только что надеялись, что Он - Мессия, царь Израиля. Чем пристальней вглядываются в Него, тем больше недоумевают: "Кто это? Что это?". В том-то и ужас их, что не могут решить, кто Он - сын Божий или "сын дьявола", только жмутся друг к другу, глядя на Него, дрожат как овцы в загоне, пустившие к себе нечаянно льва; только чувствуют, что пахнет от Него миром нездешним, как от человека, вошедшего прямо с крещенской стужи в теплую комнату, пахнет морозом. Так же и у них, как у Двенадцати в лодке, когда они увидели Его, идущего по водам, волосы на голове дыбом встают от неземного ужаса: так же и они готовы закричать "Призрак!" и бежать от Него, как от страшилища.
Знает ли Он это? И если знает, то зачем выбирает, как будто нарочно, самые для них "жестокие", невыносимые, непонятные слова: как будто не может насытиться соблазном их, возмущением и ужасом? Видит, что каждое слово Его - острый нож для них, и все глубже вонзает его в сердца их и переворачивает в нем.
Вместо обычных для еды человеческих слов, и без того уже страшных в этом сочетании "есть плоть Мою", "есть Меня", употребляет еще страшнее, только для еды звериной обычное слово: "пожирать". Так в греческом подлиннике, так же, конечно, и в арамейском. Кто бы ни был творец Евангелия от Иоанна, в этом не мог ослышаться, неверно запомнить или сочинить от себя: слишком это страшно, соблазнительно, и потому незабвенно памятно, подлинно. И уж, конечно, тоже неслучайно слово это повторяется в четырех стихах (54-58) четыре раза, один за другим:
"Плоть Мою пожирающий... имеет жизнь вечную...
Плоть Мою пожирающий... пребывает во Мне, и Я в нем...
Пожирающий Меня, жить будет Мною...
Пожирающий хлеб сей, жить будет вовеки".
Что это значит?
"Господь Бог твой (Израиль) есть огнь пожирающий (Исх. 4,24). Огонь Божий - любовь. Огнем пожирается все что горит, а любовью - все, что любит. Всей плотью и кровью своей любящий хочет соединиться с любимым, как огонь соединяется с тем, что горит, пожирающий - с пожираемым. Кто знает, какое блаженство больше - любить или быть любимым, пожирать или быть пожранным? Не лютее ненависти кажется любовь тому, кто не любит; самые нежные слова любви - самые жестокие; и бежит не любящий от любви, как от огня.
Вот неизвестнейшая мука Иисуса неизвестного; казаться не тем - обратным тому, что Он есть; любящему казаться ненавидящим, пожираемому - пожирающим, это и значит: "В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не узнал".
"Ядущий меня, жить будет Мною", - "Кто это может слушать?". Слушаем, но уже не слышим; так привыкли - оглохли за две тысячи лет. Дальше иудеев, дальше язычников, мы, христиане, оттого жесточайше-нежнейшего слова любви. В скольких беспечных причастников, как в Иуду на Тайной Вечере, вошел сатана!
"Вы сегодня причащались?" - "Да, сподобился". - "Поздравляю". И дело с концом, а завтра, может быть, вторая всемирная война. "Все будут убивать друг друга" - это вавилонское пророчество исполняется над нами так, как ни одно из пророчеств.
Слово о вкушаемой Плоти Господней - одно из тех слов Его, которые кажутся обращенными к нам больше, чем к кому-либо другому, за две тысячи лет христианства. Хотим, не хотим, мы сделаем выбор между спасением и гибелью, поймем, что значит: "Ядущий Меня, жить будет Мною", - или себя пожрем.
Что произошло тогда в Капернаумской синагоге, мы не знаем с точностью, знаем только, по свидетельству Иоанна, что "...с того времени, многие из учеников отошли от Него, и уже не ходили с ним" (6, 66).
Вышли из Капернаума - городка на большую дорогу двенадцать нищих бродяг, а впереди них - Тринадцатый. Сам, должно быть, не знал, куда идет, - только бы прочь от Своих - от Израиля. Может быть не знали и они; шли этим первым, для них еще неведомым, крестным путем, с таким же недоумением и ужасом, с каким пойдут тем путем, в Иерусалиме.
"Шел Иисус впереди них, а они недоумевали, и следуя за ним, ужасались (Map. 10. 32).
Вдруг остановился, обернулся к ним и, когда они подошли, заглянул в глаза им всем, от Петра до Иуды, таким глубоким взглядом, каким еще никогда не заглядывал. И сделалась такая тишина.
Тогда Иисус сказал Двенадцати: "Не хотите ли и вы отойти от Меня?" (Иоан. 6,67). Но Симон Петр ответил:
"Господи, к кому же нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни... и мы уверовали и узнали, что Ты - Христос, Сын Бога Живого" (Иоан. 6, 68-69).
Это значит: "Мир тебя не узнал - узнали мы".
И дальше пошли, куда глаза глядят, по грязной дороге, под скучным и злым дождем, двенадцать нищих бродяг, а впереди - Тринадцатый, все, кроме Иуды Дьявола, с такой радостью в сердце, как будто уже наступило царство Божие" [40].
Я восхищаюсь Мережковским и прошу прощения, что так много цитирую, но понимаю, что немногие смогут достать подлинник. Это относится и к другим книгам о Христе. Но с их помощью, я надеюсь, удастся создать более полное представление о служении Иисуса. Почему же Иисус прибегает все время к мета языку притч. Вот как Он объясняет это.
"...Я обучал Своих учеников, как пользоваться Святым Духом. Я усадил их вокруг Себя и объяснил им эти принципы. Конечно, в то время часть из них излагалась языком притч, так, чтобы обычный человек не мог их понять, поскольку нельзя было позволить людям пользоваться этими удивительными знаниями безответственно, подобно тому, как они не пользуют новые знания сегодня" [33]. Как бесконечно прав Иисус. Когда в начале века в Америку приехали многие Гуру из Индии и стали выплескивать свои эзотерические знания на потребительскую публику Америки того времени, это не привело к развитию духовности, а скорее вызвало всплески демонизма. Недаром великий православный мученик той Америки - Серафим Роуз, написал в своей книге "Православие и религия будущего", что "индуизм - это учение Антихриста".
Надо сказать, что ученики всегда ниже Учителя. Они так и не поняли по сути эзотерическую глубину притч Иисуса. Еще один пример из Евангелия эпохи Водолея.
"Группа книжников и фарисеев прибыла из Иерусалима, чтобы узнать, в чем заключается сила Иисуса.
Но когда они узнали, что он и двенадцать не умывают рук перед едой, как принято у иудеев, они удивились. И сказал Иисус: "Лицемерие - царица ваша, книжники и фарисеи. О вас Исайя писал: "Эти люди почитают меня устами; их сердца далеки; тщетно они поклоняются мне; их учения-догмы и верования людей".
Вы - люди, выдающие себя за Божьих людей и все же отвергающие Божьи законы, чтобы учить людей законам человеческим, выступите и скажите, когда Бог дал людям обрядовые законы, которые вы соблюдаете, и скажите людям, как запятнается дух жизни, если не умыть рук перед едой.
Его противники не отвечали, и тогда он сказал: "Слушайте меня, вы, люди Израиля! Осквернение порождается сердцем. Плотский ум завладевает мыслью и создает чудовищные узы; эти узы есть грех; грех есть порождение ума. Не пища, которую есть человек, оскверняет его; хлеб, рыба и другая пища, которую мы едим, суть чаши, в которых доставляется клеткам тела материал для построения человеческого жилища и, когда работа выполнена, они выбрасываются как мусор.