Культура, порожденная христианством, оказалась нехристианской, или, говоря словами Бердяева, "...христиански недостроенной. Достаточно вспомнить первую мировую войну. Ее начинали христианские государства для решения их христианских дел. На войну их благословляли их церкви, считавшие себя носителями любви и милосердия. В духовном плане над Европой открылась бездна. В нее ринулись демонические силы. Отсюда многое... и Гитлер, и невозможность жить без водородной бомбы, и концлагеря - самое примечательное проявление гуманизма, если видеть мир глазами Власти".
Если рассматривать развитие духовности в нашей стране, то надо отметить как, безусловно, отрицательный момент отрыв от национальных корней в период 20-30-х годов, когда, объявив религию "опиумом для народа", попытались заполнить возникший духовный вакуум лозунгами о подъеме страны и мировой революции. Сначала эти лозунги работали и объединяли людей. Затем во времена сталинских пятилеток их мобилизующее начало было подкреплено еще и силой культа личности и страхом власти, а позже необходимостью подвига в Великой Отечественной войне.
Уже после войны начинает сказываться несоответствие этих лозунгов внутренней структуре людей. И чем выше поднимался индекс благосостояния народов, чем настойчивее он декларировался со страниц, трибун и экранов, тем яснее становилась пропасть между лозунгами и индивидуализированным мышлением людей. Снова обозначился колоссальный духовный дефицит, достигший к началу семидесятых годов своего наивысшего состояния. Бездуховность молодежи, родившейся уже после войны, отразилась, прежде всего, на проблеме отцов и детей. Острый духовный голод привел, с одной стороны, к проявлению определенной тяги к корням русской культуры, фундаментом которой было православие; с другой стороны, сначала на Западе, а затем и у нас, появилась индуистская йогическая литература, хлынувшая широким потоком и повсюду нашедшая хорошо подготовленную почву для восприятия. И то, и другое само по себе еще не вызывало тревоги, хотя и привело к глубокому переосмыслению назначения человека на Земле. Позже я подробно остановлюсь на этих двух путях духовного совершенствования.
Страшнее оказалось другое: от духовного голода люди часто обращались к настоящим духовным помойкам в виде многочисленных секций и сект. Я недаром объединил эти два понятия, ибо секции, как тупиковые направления, в пределе приходят к сектам.
Что же касается социальности, то она совершенно не контролирует ситуацию, и уж подавно не способна утолить этот голод. Не справляется с этим и официальная культура, все более скатывающаяся на уровень потребительского ширпотреба. Недаром процветают сейчас такие социальные парадоксы, как пугачевский и глазуновский бумы. "Что же происходит с нашим искусством"? - Вопрошает известный искусствовед М. Чегодаева. В мире существует масса потребителей искусства, отличительный признак которых состоит в том, что они именно "потребители", духовные импотенты, органически неспособные ни к какому активному восприятию искусства. Все, на что способен потребитель, это пассивно "заглотить" то, что ему подсунуто в рот, а посему предпочитающий пищу полегче - "духовную кашицу", - перемолотую, пережеванную, чуть ли не переваренную. Потребительство - это в какой-то мере обратная сторона расширения культуры, результат перенасыщения искусством, того "перекорма", когда искусство в форме телевидения, радио, рекламы, магнитофонов, транзисторов стало постоянным фоном жизни, фоном которого современный человек почти и не воспринимает, но без которого уже не может жить, как без привычного наркотика.
В мире хорошо известны свойства потребителя, клюющего на приманку рекламы, сенсации, шума, ажиотажа. Такой потребитель получил название "китчмена" - потребителя "китча", т.е. дешевки, духовного ширпотреба. Искусство И. И. Глазунова - "китч" высшей марки, "китч" в своем кристально-чистом выражении" [74].
Исчерпывающая характеристика "китча" дана Кристианом Келлером: "Китч означает бегство от истинного решения жизненных противоречий посредством дешевой сублимации чувств в неподлинном" [74].
Не правда ли - своеобразный аналог алкоголю? Вот почему из года в год растет разрыв между официальным искусством, культурой системы и "альтернативной антикультурой" масс. В допетровской Руси выразителями такой антикультуры были юродивые. Институт юродства на Руси имел огромное влияние на царей. Юродивый пропускал через себя, через свое сердце всю боль народа и оттого ходил голый, что бояре ходили в шубах: это доведенная до гротеска выворотная сторона жизни народа; это всегда духовный подвиг.
В наше время великим юродивым был Владимир Высоцкий. В этом неугасающий феномен его популярности, да и всего бардовского движения.
По словам В. В. Налимова, новое всегда появляется из подполья настоящего. Пройдя путь от объединения вокруг общей цели до разъединения вокруг личного благосостояния, наша идеологическая машина перестала удовлетворять духовным потребностям людей. Есть ли этому пагубному процессу какая-либо здравая альтернатива? Безусловно, есть, но она требует глубокой переоценки жизненных ценностей и должна опираться, с одной стороны, на традиционную культуру России, а с другой - отвечать динамическому моменту сегодня.
Динамичность момента заключается в том, что резко возросла поляризация сил: с одной стороны - явное освобождение части людей среднего поколения от рабства человеческой самости, от частокола стереотипного мышления и устремление к свету и радости, даримым духовной свободой; с другой - совершенно полярное движение, в основном среди студенческой молодежи, воспринявшей в качестве альтернативной идею неонацизма, являющуюся предельным возвеличиванием человеческой самости, доходящей до абсурдной идеи вседозволенности, до стремления к мировому господству.
Между этими двумя лагерями пестрая мозаика либо погрязших в довольстве обывателей, либо мечущихся в поисках духовной пищи, свободных от благосостояния людей. Именно последним адресована моя книга, именно им я хочу предложить путь постижения духовной свободы. Но для этого необходимо попытаться ответить на вопрос: для чего мы явлены в этом феноменальном мире?
Русская философия в лице Вл. Соловьева и Н. Бердяева предложила изумительно красивое решение в виде богочеловечества у первого и богочеловечности у второго философа.
Уже в ранней статье "Жизненный смысл христианства" Вл. Соловьев дает свою философию жизни, изложенную в шести тезисах. Я приведу их с комментариями известного историка философии А. Ф. Лосева.
"Если первый тезис Вл. Соловьева гласит о том, что мир лежит во зле, и что все живое живет только уничтожая другого живого и самого себя, то тут же рождается у Вл. Соловьева и второй тезис: уничтожать все живое и самого себя можно только при условии логической противоположности ко всему этому мировому безобразию.
Если же есть зло, основанное на выживании живого существа за счет другого, то это значит, что есть и такая цельность, которая основана не на взаимопотреблении, но на взаимной любви и гармонии. Эту цельность Вл. Соловьев называет ЛОГОСОМ. Вл. Соловьев пишет: "Первенство бытия принадлежит не отдельным частям, а целому. Безусловно, первоначально и источник всякого бытия есть абсолютная целость всего сущего, т. е. Бог. Эта-то целость всего, пребывающая сама в себе в неизменном покое вечности, открывается и проявляется во всеединяющем смысле мира, так что этот смысл есть прямое выражение или слово (Logos) Божества - явный и действующий Бог" [63].
Но отсюда вытекает и третий тезис, который у Вл. Соловьева формулируется так: "Логос, или Божество, становится смыслом жизни самого человека и вместе с тем принципом мирового всеединства. Отсюда вытекает и четвертый тезис, гласящий: божественное всеединство есть живая личная сила, а не идея как предмет созерцания ума".
Пятый тезис гласит, что если имеется эта живая вечная сила всеединства, то, значит, есть носитель этой силы, т.е. сам Бог, но не просто Бог, а Богочеловек, в котором воплощается божественный логос и одухотворяется материя.
"...первый природный человек есть истинный Бог, потому что в нем существо божие, составляющее истинный смысл всего существующего, впервые явилось самим собою, показало себя тем, чем оно есть, безусловно" [63]. Сам собою появляется у Вл. Соловьева и шестой тезис его работы, в котором он говорит о приобщении всякого человека к богочеловечеству.
"Конечно, Вл. Соловьев никогда не был материалистом - он объективный идеалист, но он стремился увековечить материю и сделать ее в основном равноценной идее" [38].
Как это созвучно представлениям современных философов о принципах дополнительности, а не противопоставления! Если Вл. Соловьев рассматривает исторический процесс как одновременное торжество чистой идеи и торжество пронизанной этой идеей материи, то современный философ Ю. Манеев в такое же соотношение приводит категории субстанции и субстрата, из которых и состоит, по его мнению, категория материи.
Развивая, в отличие от Вл. Соловьева, понятие богочеловечности, Н. Бердяев писал уже в нашем веке: "Тема богочеловечества - основная тема христианства. Я бы предпочел сказать не богочеловечество - выражение, излюбленное Вл. Соловьевым, а богочеловечность. Христианство антропоцентрично. Оно возвещает освобождение человека от власти космических сил и духов. Оно предполагает веру не только в Бога, но и в человека, и этим отличается от отвлеченного монотеизма, иудаизма, ислама и от браманизма. Нужно решительно сказать, что христианство не есть религия монистическая и монархическая. Это религия богочеловеческая и тринитарная. Но жизненная диалектика между Божеством и человечеством так сложна была, что человеческое было часто унижено в истории христианства. В исторической судьбе богочеловечности то божественное поглощало человеческое, то человеческое поглощало божественное.