Еще один важный защитный механизм — «проекция» (ProjeKtion). Он состоит в том, что мы защищаемся от инстинктивных побуждений, которые нам неприятны, тем, что просто-напросто проецируем их на других лиц, т. е. отодвигаем от себя. При этом мы начинаем воспринимать лицо, на которое проецируем то или иное влечение, не таким, каковым оно в действительности является, а искаженно, т. е. именно таким, каким оно выглядит согласно нашему представлению.
Психоаналитический опыт свидетельствует, что такие проекционные механизмы необычайно распространены. Тем не менее их наличие может быть не доказано в экспериментально-психологических исследованиях. Однако негативный результат связан еще и с тем, что условия экспериментально-психологических опытов в отличие от условий психоаналитической ситуации не годятся для того, чтобы доказывать наличие подобных бессознательно протекающих процессов. В процессе психоаналитического лечения доказательства наличия проекций обнаруживаются достаточно легко, и, например, в групповом психоаналитическом лечении сразу становится очевидно, когда большинство лиц стремятся сделать «козлом отпущения» определенную персону. После осуществления этих попыток они констатируют, что углядели в этой персоне нечто такое, что изначально присуще совсем не ей, а им самим.
Изменившееся посредством проекции восприятие другого человека, разумеется, должно после осознания самого процесса точно соответствовать изменению восприятия собственной личности, которое теперь уже способно регистрировать первоначально спроецированные на другую личность составляющие собственной персоны. Например, собственные влечения, скажем, предосудительные сексуальные или агрессивные импульсы. Впрочем, защитный механизм проекции, в отличие от защитных механизмов вытеснения, формирования реакции и изоляции, постоянно включает в свои усилия по защите другую личность. Тем самым речь идет уже о т. н. межличностном защитном механизме, в отличие от тех, что функционируют лишь в нас самих — интра-психических или моно-личностных защитных механизмов,— вытеснение, формирование реакции или изоляция. Однако проекции могут включать в себя не только других людей, но и социальные институты и учреждения, даже общество в целом, или его часть, скажем, правительство, парламент, суд или школу, семью, сельское хозяйство. Всегда, когда сильно очерняются, или сильно идеализируются подобные организации, мы в праве подозревать здесь процесс бессознательной проекции. В этой связи психоанализ может внести важный вклад и в реалистическое восприятие политических процессов. Ими ведают в первую очередь политологи и социологи. Однако психоаналитики могли бы при особенно преувеличенных, бросающихся в глаза или часто повторяющихся идеализациях, или, наоборот, девальвациях определенных учреждений нашего общества осторожно высказать подозрение: не действуют ли тут бессознательно проективные процессы, например, при экстремальном очернении государства и его аппарата террористами или чересчур преувеличенная его идеализация консервативными гражданами (обывателями). Подходящие примеры находятся как во внешней, международной политике, так и во внутренней, всякий раз демонстрируя особенности, позволяющие четко подозревать наличие проективных процессов. Более подробно мы поговорим об этом в IX главе, где речь пойдет о применении психоанализа к политическим процессам.
2.2. Классическая истерия или конверсионный невроз
Эдипов комплекс, конверсия, симптомы
Достигнув темы истерии, мы подошли к изначальному вопросу, который был поставлен на заре становления психоанализа как отдельного психотерапевтического направления. С изучения истерии психоанализ начал и свое исследование неврозов. Центральным конфликтом является уже множество раз упоминавшееся тройственное отношение между ребенком, матерью и отцом. Со стороны малыша это означает: «Я хочу «спать» с мамой». Инстинктивные побуждения или влечения, организующие подобную форму детского отношения, представляют сексуальную, а в узком смысле, генитальную природу, т. е. они ориентируются на гениталии и половое совокупление. Одновременно это включает в себя ревностное желание ребенка удалить отца, которого он считает помехой на пути своего вожделения, хотя вовсе не означает желания его непосредственного физического устранения. В связи с идеей сексуального союза ребенка с матерью речь идет об инцесте или об инцестном желании.
Как показывают бесчисленные аналитические случаи, подобные влечения актуализируются с большей или меньшей силой в определенные годы в детстве. В качестве вытесненных воспоминаний они могут снова всплывать на поверхность из бессознательной области, или их присутствие обнаруживается при повторной манифестации в « переносе». Когда, например, пациентка психоанализа, представленная в тройственном конфликте в роли девочки, реагирует на жену психоаналитика — зачастую бессознательно — с ревностью и в своих фантазиях мечтает переспать с ним, тогда наше подозрение имеет полное право на существование, и мы можем вполне разглядеть здесь повторение влечения, изначально относившегося к отцу.
Сюда (к предосудительным влечениям) примыкает страх быть наказанным за подобное желание. Страхи не всегда относятся к гениталиям непосредственно, как предполагает часто цитируемая в психоанализе идея кастрационной тревоги (Kastrationsangst), а к тому, что вообще способно нанести вред телу. например, побои, которые, увы, еще частенько случаются. Кроме того из-за своего желания ребенок может лишиться необходимых ему любви и общения (страх потери любви — Angst vor Uebesverlust), а это действует еще болезненней.
При истерии подобные влечения из страха перед наказанием полностью исключаются из сознания путем вытеснения. В результате атмосфера разряжается и сознание освобождается от предосудительных турбулентных (от турбулентный — буйный, хаотичный) импульсов.
Где же пребывают вытесненные инстинктивные желания, страхи и связанное с ними возбуждение? Они не могут обратиться в ничто. Посредством дальнейших бессознательных (патологических) процессов, т. е. типичного для истерии способа «формирования компромиссам (Kompromissbildung), влечения превращаются в истерические симптомы или, выражаясь психоаналитическим языком, конвертируются (konvertieren). Отсюда и происходит понятие конверсионный невроз, обозначающее классическую истерию.
Для некоторых понятие «конверсии» может показаться не совсем ясным, поскольку здесь приходится соглашаться с тем, что психические процессы могут преобразовываться в телесные. Однако, если исходить из того. что влечения всегда связаны с телесным возбуждением, то проблема отпадет сама собой. Так, нас может , буквально, «лихорадить» от возбуждения, когда мы отправляемся на встречу, от которой надеемся получить исполнение наших сексуальных желаний. Причем, «лихорадить» уже от одной только фантазии по поводу предстоящего. Телесные возбуждения, связанные с влечениями, автоматически активизируют те органы, которые должны принимать участие в реализации тех или иных инстинктивных побуждений. В случае сексуальных желаний это, разумеется, в первую очередь половые органы. Исследования Мастерса и Джонсона (Masters and Johnson, 1966) доказали это научным путем.
«Смещение» подобных возбуждений с половых на другие органы в психологическом эксперименте вряд ли не докажешь. В каждодневной практике, однако, психоаналитики постоянно наблюдают так называемые «генитализации». проявляющиеся через «смещение». Я вспоминаю об одном своем пациенте, чертежнике, генитальные возбуждения которого проявлялись в виде нарушения двигательной функции правой руки. В другом случае, все члены тела женщины-пациентки болели оттого, что изначально локализованные в генитальной области боли, связанные с неудовлетворением сексуального желания, превратились в результате бессознательной «конверсии» и «смещения» в «боли в конечностях».
Доказательства для названного бессознательного процесса находятся тогда, когда процесс смещения переводится с помощью анализа в обратном направлении, т. е. возбужденными становятся не те органы. на которые бессознательно было сдвинуто возбуждение, а то «первоначальное место», к которому и имеет отношение исходное возбуждение, т. е. в генитальную область. По данной схеме можно распределить многообразные истерические симптомы:
— не объективируемые головные боли, объясняемые тем, что неослабевающее сексуальное возбуждение «ударяет», так сказать, в голову;
—желудочные колики, когда не может быть ослаблено «раздражение» в желудке;
— «истерическая» рвота, когда связанное с сексуальным влечением чувство отвращения выражается не прямо, а через рвоту, совсем в духе того, что «меня от этого тошнит»;
— зрительные и слуховые расстройства, легко объясняемые тем, что нужно не увидеть, не заметить, не расслышать запрещенные инстинктивные желания, чтобы не беспокоить ими сознание.
По традиции, симптомы считаются «меньшим злом» по сравнению со злом «гораздо большими, а именно, сексуальными влечениями, которые сами не воспринимают относящиеся к ним запреты и связанные с этим конфликты. Впрочем, истерические симптомы следуют не по принципу неврологически обусловленных параличей и контрактур, связанных с закономерностями неврологии, а популярным представлениям о теле. У нашего чертежника было прежде всего онемение предплечья, соответствовавшее в его случае напряжению члена, а у женщины-пациентки боли в руках и ногах не были обозначены определенными суставами или соответствующими зонами иннервации.
Если рассматривать сексуальные фантазии в нерасторжимой связи с сопровождающими их телесными процессами, то остававшаяся долгое время неразрешимой проблема «конверсионного» невроза, получает свое объяснение. Она кажется нерешаемой лишь до тех пор, пока мы держимся за очень удобную для нашего мышления идею разделения души и тела. В детском возрасте все мы пережили нерасторжимую связь представлений с ощущениями, а ощущений — с относящимися к ним представлениями.