Ю.С.Степанов пишет: “Для русской нормы характерна, например, огромная, сравнительно с французским, частота употребления союза хотя - черта уже не только лексическая, но и грамматическая” /277, с. 121/. Указанную лакуну уместно считать относительной грамматической лакуной. Имея в виду именно этот тип лакуны, А.И. Белов указывает на “недифференцированность по роду личного местоимения в финском языке han - он, она, оно, что приводит к определенным трудностям понимания, осложнению коммуникации” /20, с. 19/.
И.Ю.Марковина, описывая относительные лакуны, утверждает, что их можно обнаружить не только в лексике, но и при сопоставлении грамматического строя языков. В английском языке, например, значительно чаще, чем в русском, употребляется страдательный залог (Passive Voice). Русская конструкция страдательного залога образуется с помощью краткого причастия; употребление такого причастия ограничивается, главным образом, книжным стилем. В английском языке такого ограничения нет /188, с. 36/.
Грамматической лакуной в испанском языке можно считать отсутствие категории вида глагола, что компенсируется различными лексическими (добиваться - luchar, добиться - lograr) и грамматическими (я шел - yo iba, я пошел - me fui) формами /297, с. 55/.
5.10. Эмотивные (коннотативные, ассоциативные) лакуны
Как уже неоднократно отмечалось /148; 357; 359/, культура находит отражение в языке, а так как эмоции являются составной частью культуры любого народа, каждая из которых состоит из национальных и интернациональных элементов /39, с. 18 - 19/, можно априори предположить, что именно в вербализации эмоций следует ожидать скопления семантических провалов, т.е. лакуны. Это подтверждается рядом исследователей.
“Многие аспекты человеческой жизнедеятельности просто не передаются словами: язык беднее действительности, его семантическое пространство неполностью покрывает весь мир, - пишет В.И.Шаховский. - Каждый из нас не раз испытывал "муки слова" при выражении и коммуникации своих эмоций: степень аппроксимации языка и сиюминутно переживаемых эмоций далека от желаемого всегда” /343, с. 7/.
Интерес современной лингвистики к роли человеческого фактора в языке, необходимость углубленного исследования способов отражения эмоционального аспекта межъязыковой коммуникации в переводе, языковая картина эмоционального мира человека позволяют выделить эмотивную характеристику лакуны, отражающей национально-культурную специфику языка /297, с. 56/.
Множество слов в любом языке окружено эмоциональными ассоциациями. Е.М.Верещагин и В.Г.Костомаров называют их коннотативными /39/. В случае их несовпадения можно говорить о наличии в тексте перевода эмотивной ассоциативной лакуны. И.А.Стернин /285, с. 47/ называет ее коннотативной, В.Л.Муравьев /200, с. 37-42/ - ассоциативной, лексико-семантической, И.В. Томашева - эмотивной. Последняя указывает, что в русском языке слова сокол и орел ассоциируются с храбростью (М.Горький, “Песня о Соколе”), а кубинский поэт Николас Гильен, говоря об американском солдате, употребляет слово aguila - “орел” - в пейоративном значении: ...y un coro de aguilas y una nube de soldados ciegos, sordos, armados, por el miedo y el odio... - орлы-солдаты слепые, глухие, вооруженные ненавистью и страхом... (пер. И.В.Томашевой) /297, с. 57/.
Особенно ярко проявляется эмотивно-ассоциативная специфика в зоолексике русского и испанского языков. Так, в испанской традиции слово крот символизирует глупость и ограниченность, устрица - молчаливость и сдержанность, хорек - назойливое любопытство и нелюдимость. В русском языке эти слова имеют совсем иные ассоциации. И.В. Томашева отмечает случаи несовпадения стереотипов, ассоциативных восприятий одних и тех же животных в русском и испанском языках. Злой человек в русском языке - собака, в Колумбии же perro (собака) - это вор и хитрец, а в Коста-Рике - бабник. Во всех этих случаях можно говорить о наличии эмотивно-ассоциативной лакуны. Эмотивную лакуну в качестве лингвистического явления, по мнению автора, можно определить как отсутствие в системе языка перевода эмотивного адеквата языка оригинала.
Эмотивными лакунами в переводе будут также эмотивно-экспрессивные формы обращения, прозвища, связанные с элементами национального фольклора, эпоса, героями национальной литературы, которые ассоциируются в сознании носителей языка с проявлением тех или иных качеств, свойств характера, внешности и т.п. Баба Яга, Кикимора, Илья Муромец, Колобок, Patasola, Rin Rin Rinaco, Llorona, Juan Lanas - эти прозвища и экспрессивные формы обращения выражают в первую очередь эмотивно-субъективную оценку адресата, которая при переводе не сохраняется /297/.
Таким образом, эмотивные лакуны являются многочисленной (и пока мало изученной и систематизированной) группой вследствие многообразия экспрессивных, эмоциональных и модально-оценочных ассоциаций, наслаивающихся на понятийное содержание того или иного слова. Исследователи, занимающиеся выявлением и описанием лакун, рассматривают эмотивные лакуны как национально-специфические элементы культуры, отразившиеся в языке ее носителей, которые либо не замечаются (не понимаются), либо понимаются неполно представителями разных культур при контакте.
Этот тип лакун большинство исследователей считают разновидностью культурологических лакун, существование которых обусловлено отсутствием реалий, характерных для одной культуры, в другой культуре /Марковина, 188, с. 38/.
Для выявления абсолютных этнографических лакун В.Л.Муравьев считает необходимым привлечение дополнительных этнографических критериев. Как явствует из самого названия, этнографические лакуны непосредственно связаны с внеязыковой национальной реальностью, что заставляет нас каждый раз констатировать наличие или отсутствие, а также сравнительную распространенность той или иной вещи (явления) в быту того или иного народа. В отличие от лингвистических лакун, абсолютные этнографические лакуны не могут быть выявлены с достаточной точностью, если просто констатируется отсутствие в одном из языков слова (фразеологизма) для выражения понятия, закрепленного в лексике другого языка.
Например, русское слово папироса не является полноценным эквивалентом французского cigarette, фельетон - французского feuilleton, подстаканник - porte-verre, т.к. указанных предметов во французской жизни нет. Эти слова означают схожие, но не идентичные предметы.
Экстралингвистические лакуны бывают не только абсолютными, но и относительными, которые определяются с помощью косвенных лингвистических и прямых экстралингвистических признаков. В.Л. Муравьев в качестве первых называет отсутствие фразеологической и словообразовательной активности, отсутствие переносных значений у слова одного языка при наличии вышеуказанных признаков у слова другого языка /200, с. 33/.
У многих народов Севера - лопарей, саами, чукчей, ненцев и др. - существует множество (у саами - более двух десятков) слов для отдельных видов снега, напоминающих наши наст, крупа, поземка. “Можно подумать, - пишет Л.Успенский, - так ведь и у нас также есть! Но разница огромная: у нас есть и они, и общее слово снег, а там существуют только они” /311, с. 178/. В этой связи В.Л.Муравьев замечает, что отсутствие в одном из языков общего родового понятия вовсе не свидетельствует об “отсталости”, “недоразвитости” одного языка, а также не всегда является пережитком первобытного мышления. Векторные видовые лакуны, будучи тесно связаны с жизнью народа, являются прежде всего признаком значимости тех или иных понятий в той или иной цивилизации /200, с. 37/.
На наш взгляд, этнографические лакуны, как и стилистические, имеют две глубины:
а) лингвистическую: обязательным лингвистическим выражением абсолютных этнографических лакун является отсутствие в одном из языков слова либо фразеологизма для выражения соответствующего понятия /200, с. 32/;
б) экстралингвистическую: отсутствие вещи (явления) в культуре, быту данного народа.
Б.Харитонова утверждает, что “лексические лакуны могут быть четырех видов” и в качестве первого вида называет этнографические, -когда “отсутствие слова (семемы) объясняется отсутствием предмета (явления и т.п.) действительности в культуре народа - носителя данного языка” /320, с. 34/.
Мы полагаем, что этнографические лакуны (абсолютные, относительные, векторные) занимают промежуточное положение между лингвистическими и экстралингвистическими, их уместно назвать лингво-культурологическими, а не культурологическими, как считает И.Ю. Марковина.
Этот тип лакун обнаружен и описан О.А.Огурцовой, которая под этим термином понимает отсутствие в языке перевода не только слова, но и словосочетания, бытующего в речи. “Это понятие выражается окказиональным сочетанием слов, а в ряде случаев для его обозначения нужен контекст или дискурс” /219, с. 82/.
Например, чай, который весьма популярен в быту как англичан, так и россиян. В обоих языках существуют словосочетания чашка чая, чайный сервиз, чайник, щепотка чая. Но в русском языке есть слово заварка, в то время как в английском отсутствует не только аналог этого слова, но и дефиниция. Например, “Чая осталось на одну заварку” - “There is just enough tea left for one pot”. В английском языке для обозначения понятия заварка (в жидком состоянии) имеются два словосочетания - a brew of tea и a pot of tea, причем первое обозначает качественное состояние, а второе - емкость. Специального слова, адекватного русскому заварка (определенное количество сухого чая), в английском языке нет, поэтому О.А.Огурцова предлагает рассматривать его как абсолютную нулевую лакуну для англичан.