Льготы по адресу
РГ | Законодательство о реформировании здравоохранения вам хорошо известно?
Сельцовский | О каком законодательстве вы говорите? Закона нет. Его никто не рассматривал, никто не предлагал.
РГ | И с вами, например, ничего не обсуждали?
Сельцовский | Мы все время говорим: давайте обсудим. Но найдите, с кем это обсуждали. Вот с кем обсуждали 122-й закон?
РГ | Вы имеете в виду, что делается сегодня со льготами?
Сельцовский | Скажу о Москве. Мы начали пересмотр льготного лекарственного обеспечения еще несколько лет назад. Экономически просчитали, учли и прозрачность, и адресность помощи. С тех пор нас не проверял только ленивый: никак не хотели смириться с тем, что не воруют, не карманят эти самые лекарства, что они попадают к тем, кому положено. Были ли при этом ошибки? Безусловно. Учли наш опыт, в том числе и наши ошибки? Увы. Помните, сперва было заявлено, что в стране 11 миллионов льготников. И расчет шел из этого количества. Вот и мы, когда начинали, исходили из того, что в Москве 800 тысяч льготников. А оказалось - два миллиона двести. Считать не умели? И это тоже. Но не учли другое: многие, имеющие право на льготы, но знающие, что их получить невозможно, просто за ними не обращались. А когда люди поняли, что льготы действительно есть, что можно пойти в поликлинику, получить рецепт и здесь же, в аптечном киоске, взять необходимый препарат, льготников стало куда больше. Мы подходили к этой проблеме очень осторожно, начинали с одного округа, считали и пересчитывали. Собрали всех главных специалистов, ведущих ученых. И то ошибались. Так вот нужно было сначала составить в каждом регионе точный реестр тех, кому положены льготные препараты, и исходить из реальных цифр, а не приблизительных. Причем мы столкнулись с вещами, на которые раньше мало кто обращал внимание. Скажем, никак нельзя игнорировать менталитет наших ветеранов, не избалованных судьбой, к которым мы должны относиться с огромным пиететом. Вот они привыкли к каким-то препаратам, они им помогают или якобы помогают. Так нельзя их ломать. Хочет пожилой человек - пожалуйста. Сейчас, когда научились учитывать все нюансы, стало проще. Хотя ошибки, конечно, есть. Но все под контролем не только людей - компьютеров, которые обмануть сложно. Всегда есть возможность получить полную информацию о том, как льготники обеспечиваются препаратами.
РГ | Это уменьшило долю злоупотреблений?
Сельцовский | Думаю, что значительно. Хотя вообще система без сбоев не бывает. Но у нас не было проблем с поддельными рецептами. Все знали, что почти в каждой поликлинике есть аптечный пункт и с чужим рецептом в него не зайдешь.
РГ | А в регионах такое есть?
Сельцовский | Не могу сказать. Но без этого нельзя производить оплату поставщику лекарств. Рецепт - это платежный документ, который должен быть оформлен по всем правилам, иначе система работать не может.
РГ | Москвичка Нина Федоровна Гусева спрашивает: "Новый список льготных лекарств исключил с первого апреля ряд лекарств по сердечно-сосудистым заболеваниям. Зато получили прописку всякие фастум-гели".
Сельцовский | Очень непростая ситуация со списком. Мы свои предложения по изменению списка высказали, и целый ряд был принят минздравсоцразвития. Рассматривается вопрос о сокращении списка. Когда в нем почти две тысячи торговых наименований, он неуправляем и тяжел для исполнения. Многие беды от того, что у льготных лекарств двойное финансирование. То есть часть идет за счет федеральных денег, а часть за счет региональных средств. Если лекарство выписано федеральным льготникам и его нет в списке, то мы при наличии показаний обязаны его купить за региональные деньги. Непонятно? Болезни не имеют прописки? Согласен. И мне не понятно. Вот, скажем, ситуация с диабетиками. Среди них не так уж много пенсионеров. Большинство диабетиков работают. Потому что диабет, при современных методах лечения и наблюдения, стал образом жизни. Никого он не ограничивает ни в профессии, ни в нагрузках. Но кто-то решил, что диабетик обязательно должен оформить пенсию и войти в федеральный список по обеспечению лекарствами. А если не оформил, если продолжает работать... Нормальная это ситуация? Абсолютно нет.
Лекарства от ошибок
Сельцовский | Списки лекарств публикует, в частности, ваша газета. Они постоянно меняются, и это правильно. Неправильно другое. Вот я с одной дамой общался по телефону. Она говорит: вы распорядитесь, чтобы мне выдали такой-то препарат. Спрашиваю: почему именно этот? Она мне: я же телевизор смотрю! У нас телевизор - главный лекарь. Это небезопасно для здоровья. Только лечащий врач должен иметь право на выписку того или иного препарата. Или иная ситуация. В список внесен церебрализин. Нигде в мире он не применяется - только у нас. Как он попал в список? Непонятно. Или требуют: выпишите мне препарат в таком количестве, чтобы хватило на три месяца. Но надо же посмотреть, как он на вас действует. Вы принимаете его всю жизнь? Но это еще не факт, что он вам действительно помогает. Необходимо наблюдение врача. Например, гипотензивное средство, понижающее артериальное давление. Оно может четыре месяца действовать, а на пятом отказать. А вы взяли его про запас, принимаете и... гипертонический криз, а то и инсульт. Тогда что? Тогда - плохо лечили? Может, все-таки надо идти к врачу, а не жаловаться, что они заставляют вас ходить к ним на прием. Но вот обратился ко мне человек, которому 99 лет. Он давно принимает родедорм. В новом списке лекарств этого препарата нет. И врач отказывает в выписке рецепта. Хочется сказать этому доктору: вы в сознательности или нет? Вот доживете до 99 лет, может вам какой-то иной препарат понадобится? Мы обязаны - подчеркиваю - обязаны выписать тот же родедорм этому пациенту. Даже, если он на 80 процентов действует на него лишь психологически. Забываем, что многие наши ошибки мы куем сами.
Независимо от прописки
РГ | На наш взгляд, очень актуальный вопрос от Ольги Мануйловой: "Я москвичка, работаю и живу на территории района "Люблино" рядом с поликлиникой N 19. У меня проживает престарелая мама пенсионерка Мартыненко Дора Ивановна. Она гражданка Казахстана. Мама потеряла мужа, пережила инсульт, страдает гипертонией, нуждается в посторонней помощи. Поэтому взяла ее к себе в Москву. Зимой в связи с инсультом пришлось вызвать "скорую помощь". Потом обратилась в 19-ю поликлинику для обследования и лечения. Согласны были оплатить услуги. Однако в медицинской помощи нам было отказано и рекомендовано обратиться к вам в Департамент здравоохранения "для прикрепления к поликлинике". Обратились. К письму были приложены соответствующие копии всех необходимых документов. Пришел ответ, в котором сообщалось, что "организацию медицинской помощи для иностранных граждан должен обеспечивать гражданин или организация-работодатель". Иными словами: помощи мама не дождалась. Как решить данную проблему?"
Сельцовский | Это проблема. С ней недавно Юрий Михайлович Лужков обратился к премьер-министру Михаилу Ефимовичу Фрадкову. Таких, как мама Мануйловой, в Москве много. И проблема их медицинского обслуживания полностью выпала из закона. Экстренную помощь мы обязаны оказывать всем, независимо от прописки. Если человек зарегистрировался в столице, то он москвич. Мы таких больных содержим на городские деньги. Недавно мы столкнулись с такой проблемой в Московской области - там трудно с гемодиализом. Звонит мужчина, говорит: "Помираю, мне негде проходить гемодиализ". По закону я должен был отказать. Но я не могу этого сделать. Мы положили этого человека в 7-ю больницу, поставили в "лист ожидания" на трансплантацию. Это наша позиция. Позиция правительства Москвы, столичного мэра, который довольно жестко следит, чтобы помощь оказывали вне зависимости от места регистрации человека.
Но это очень сложный вопрос. В Москве работают многие граждане из зарубежья. Если он оформлен в миграционной службе, то может рассчитывать на медицинскую помощь. Если человек не работает, если инвалид, то может рассчитывать на экстренную помощь, а для получения плановой требуется регистрация и медицинская страховка.
РГ | "Москва - центр лучших медицинских учреждений, высоких технологий, - пишет Андрей Лобов. - Весь Советский Союз стремился попасть на лечение сюда. И сейчас от многих болезней могут вылечить только в Москве. Я гражданин России. Мне не могут помочь ни в Рязани, ни в Хабаровске. Как мне быть в этой ситуации?"
Сельцовский | Тут надо пояснить, что я говорю о стационарах нашего, городского ведомства, а не о федеральных медицинских учреждениях. На базе наших стационаров работает более 150 кафедр. Фактически большинство московских больниц - это крупные научно-исследовательские центры. Так вот в прошлом году именно в городских больницах 15 процентов лечившихся составляли иногородние пациенты. Из них 60-64 процента тех, кому требовалась экстренная помощь. Остальные так называемые плановые больные, на лечение которых средства городским бюджетом не предусмотрены. А это самые тяжелые больные. Как вы понимаете, лечить насморк в Москву не едут. Плановые больные требуют большого технологического обеспечения, колоссальных медикаментозных усилий, лабораторных исследований, которые давно не стоят три рубля. И мы сделаем все возможное, чтобы максимально помочь людям, нуждающимся в этой помощи. Отказать мы всегда успеем. Но система оказания такой помощи должна быть иной - это очевидно. И раньше в минздраве система оказания такой помощи была. В облздравах могли выдать деньги на дорогу в лечебный центр. В самом минздраве в приемной выписывали талончик на консультацию и госпитализацию. Не только в наши городские больницы, но и в федеральные центры. Теперь многие федеральные центры, созданные на государственные деньги, на деньги, заработанные на субботниках, бесплатно не принимают, превратились в частные вотчины, где все только за деньги. Надо все четко прописать в законе, чтобы не было таких ситуаций.