Таким образом, на основании изложенного можно сделать вывод, что национальный характер — это совокупность социально- психологических черт (национально-психологических установок, стереотипов), свойственных национальной общности на определенном этапе развития, которые проявляются в ценностных отношениях к окружающему миру, а также в культуре, традициях, обычаях, обрядах. Национальный характер представляет собой своеобразное, специфическое сочетание общечеловеческих черт в конкретных исторических и социально-экономических условиях бытия национальной общности.
§ 2. Источники информации о национальном характере и подходы к его изучению
Изучение национальной психологии стоит на стыке нескольких различных дисциплин. Поэтому и методы его разнообразны и связаны с традициями разных научных школ. Этнографический подход, наиболее традиционный по своему характеру, кладет во главу угла наблюдение и описание быта и нравов разных народов. Психологический подход ставит целью проникновение «внутрь» личности с помощью различных тестов, интерпретации снов, символов и т. п. Историко-культурный подход отправляется от анализа культурного символизма, произведений народного творчества и исторических данных. На практике все они, конечно, переплетаются.[32]
Начнем с традиционного этнографического наблюдения. Этнографические описания детально фиксируют обычаи, взаимоотношения людей друг с другом, их поведение в семье, способы разрешения конфликтов, отношение к власти и т. д. Применение современной техники (фото- и киносъемка скрытой камерой, звукозаписывающие устройства и т. д.) позволяет сделать эти описания весьма детальными и точными. Ценный материал можно получить, исследуя детские игры, которые своеобразно воспроизводят отношения в семье, нормы поведения и ценностные ориентации, принятые в окружающем обществе. Поскольку дети более непосредственны, сравнительное изучение их игр дает богатейший материал о соответствующих обществах.
В последние годы специальному исследованию стали подвергаться также позы и жесты, типичные для различных этнических групп. Известно, например, что итальянцы и евреи отличаются оживленной жестикуляцией. Однако изучение этой жестикуляции показало, что еврейская и итальянская жестикуляция существенно различны, и отсюда ученые пытаются делать некоторые выводы о различии соответствующих национальных характеров. Непосредственное наблюдение является ценнейшим источником информации о национальном характере, хотя оно сопряжено и с определенными трудностями. Во-первых, присутствие постороннего наблюдателя влияет на поведение людей, которые уже не могут чувствовать себя свободно и естественно. Чтобы избежать этого, наблюдатель должен длительное время жить в этой этнической группе, сродниться с нею. Вторая трудность непосредственного наблюдения состоит в том, что фиксировать все проявления поведения невозможно, да и бессмысленно. Если же прослеживать только какую-то определенную линию поведения, скажем, определенные жесты или определенную систему взаимоотношений, то можно исказить картину целого. Наконец, третья, самая большая сложность состоит в интерпретации наблюдаемых жестов, поступков и т. д. Ведь все они имеют смысл лишь в контексте определенной, специфической культуры. Один и тот же жест может иметь разное символическое значение в разной культурной среде.
Чтобы интерпретировать любые жесты, поступки, поведение людей, нужно хорошо знать их символическое значение; забвение этого обстоятельства порождает в этнографической литературе многочисленные недоразумения, когда на основании определенного поведения людей делается вывод о присутствии или отсутствии у них тех или иных качеств, а потом выясняется, что это поведение или эти жесты имеют совершенно не тот смысл, который приписали ему этнографы, исходя из норм своей собственной культуры.
Второй источник информации — анализ личного, биографического материала (изучение автобиографий представителей разных этнических групп, их личной переписки, дневников и т. п.). В личных документах раскрываются мотивы поведения и внутренние переживания, которые не всегда можно уловить, наблюдая только открытое поведение. Однако и этот метод сопряжен с большими трудностями: во-первых, встает вопрос, насколько искренним был автор автобиографии, дневника, переписки и т. п.; во-вторых, насколько типичны его переживания для данной этнической группы как целого, поскольку в каждой группе, несомненно, имеются люди самого различного образа мыслей, настроя чувств и т. д.; в-третьих, та же проблема интерпретации, сложность расшифровки социально-культурных символов, о которой уже говорилось выше.
Не меньшее значение, чем изучение народного эпоса, имеет интерпретация различных видов национального искусства — изобразительного искусства, музыки, живописи и т. д. То, что в любом виде искусства, как профессиональном, так и, в особенности, народном, проявляются характерные особенности народа, его психического склада — истина достаточно старая.
Однако интерпретация национальных особенностей искусства представляет не меньшие трудности, чем интерпретация проективных, тестов или других индивидуально-психологических сведений. Во-первых, как справедливо замечает М. С. Каган, «известный «национальный ореол» может быть свойствен многим элементам формы во всех видах искусства, но интенсивность и определенность этого «ореола» далеко не одинаковы. Мы прекрасно представляем себе, например, отличие интонационного строя русской песни и итальянской, отличие мотивов украинского орнамента и узбекского, отличие пластических структур в армянском и китайском зодчестве, но мы не знаем что такое «русский рисунок», «немецкий колорит», «испанская перспектива», «английские пропорции», «итальянская архитектоника», «грузинская композиция», «украинская гармония», лишь в редких случаях печать национального своеобразия задевает эти грани художественной формы»[33].
Во-вторых, довольно трудно сказать, какие именно психологические особенности стоят за теми или иными элементами художественной формы. Это можно было бы сделать только в том случае, если бы эстетический анализ особенностей художественного творчества того или иного народа был поставлен в четкую связь с особенностями его психологии, изученными точными психологическими методами. Но таких методов до сих пор не существует. Поэтому интерпретация национальных особенностей искусства, как и характеристика психического склада того или иного народа, большей частью сводится к отдельным более или менее общим замечаниям, впечатлениям, образам, не отливаясь в строгие научные понятия.
Другим источником, думается, можно считать национальную классическую художественную литературу. Слово классическая в этом контексте, по мнению Тер-Минасовой, неслучайно, потому чтолитература, имеющая этот ранг, прошла испытание временем: ее произведения заслужили признание, повлияли на умы и чувства представителей данного народа, данной культуры. [34]
Если взять национальных литературных героев национальных литератур, то прежде всего поражает их контраст со стереотипными персонажами международных анекдотов. Действительно, легкомысленные французы, думающие о вине и женщинах, на уровне своей классической литературы мирового масштаба представлены драматическими героями Стендаля, Бальзака, Гюго, Мериме, Мопассана, Золя, решающими сложные человеческие проблемы и не имеющими ничего общего с легкомысленными героями-любовниками.
Наоборот, чопорные и сдержанные до абсурда англичане из анекдотов создали литературу, полную искрящегося юмора, иронии, сарказма: литературу Джонатана Свифта, Бернарда Шоу, Оскара Уайльда, Диккенса, Теккерея. Шекспира, наконец, у которого на пять трагедий приходится 22 комедии. Ни в одной культуре юмор не ценится так высоко.
Наиболее популярным источником стереотипных представлений о национальных характерах являются так называемые межнациональные анекдоты, то есть анекдоты, построенные на шаблонном сюжете: представители разных наций, попав в одну и ту же ситуацию, реагируют на нее по-разному, в соответствии с теми чертами национального характера, которые им приписывают на родине анекдота.
Европейские стереотипы хорошо видны в следующем анекдоте:
Paradise is where cooks are French, mechanics are German, policemen are British, lovers are Italian, and it is all organized by the Swiss. Hell is where cooks are British, policemen are German, lovers are the Swiss, mechanics are French, and it is all organized by Italians.
Рай – там, где повара – французы, механики – немцы, полицейские – англичане, любовники – итальянцы, а организуют все швейцарцы. Ад – где повара англичане, полицейские – немцы, любовники – швейцарцы, механики – французы, а организуют все итальянцы.
Таким образом, рай в этом анекдоте представлен положительными гетеростереотипами: мастерство в приготовлении пищи у французов и в работе с механизмами у немцев, пылкость итальянцев и организованность швейцарцев. В аду, напротив, собраны традиционные негативные черты представителей данных народов: неумение англичан вкусно готовить, жестокость немцев, сдержанность швейцарцев, несобранность французов.
У англичан существует аналогичный анекдот:
There have been many definitions of hell, but for the English the best definition is that it is the place where the Germans are the police, the Swedish are the comedians, the Italians are the defense force, Frenchmen dig the roads, the Belgians are the pop singers, the Spanish run the railways, the Turks cook the food, the Irish are the waiters, the Greeks run the government, and the common language is Dutch.
Здесь ад представлен отрицательными гетеростереотипами: жестокость немцев, отсутствие чувства юмора у шведов, несобранность итальянцев, лень французов, склонность к чрезмерному употреблению алкоголя у ирландцев и так далее.
Таким образом, мы видим, что в межнациональных анекдотах отражаются черты национального характера иностранцев, а также отношение к ним представителей лингвокультурной среды, в которой создается анекдот.