Беззакония в службе гиюра есть лишь одно, чисто внутреннее проявление природы воинствующего иудаизма, другой полюс таких беззаконий связан с обращением представителей русского еврейства, образованных и просвещённых, в люмпен-пролетариат (Lumpen – лохмотья). Уже упоминавшийся Михаил Беркович из Ашкелона заявил: «Стандартное, давно и всем известное положение. Вчерашние инженеры, врачи, писатели и журналисты сегодня стали подметальщиками улиц, уборщиками, няньками, моющими зады умирающим родителям богатых евреев». О том же с горькой грустью сообщает Григорий Брейгин: «Вчерашний русский интеллигент еврейского происхождения, с дипломом университета, а то и с учёной степенью, в Израиле – во всяком случае, в первые годы жизни – может рассчитывать только на чёрную работу – уборщика, мусорщика, грузчика. В этой «профессиональной среде» он сталкивается, в основном, с хамовитым кабланом – подрядчиком, с такого же пошиба владельцем лавки и т.п. Многие очень близкие мне люди прошли эту школу, и я доподлинно знаю ту меру унижения человеческого достоинства, которое они испытали» (журнал «Глобус» №641,2005г.). До слёз обидно было узнать, что в иерусалимском доме престарелых подмывает дам преклонного возраста Жанна Глебова – блистательная Сильва из одноимённого фильма А.Фрида; моя супруга, кандидат геолого-минералогических наук, специалист-нефтяник, дававшая консультации за рубежом (в Бангладеш, в Испании), моет лестницы в домах богатых евреев; я разносил газеты вместе с бывшим руководителем проектно-конструкторского бюро одного из крупных станкостроительных заводов Белоруссии. Примеров множество и я упоминаю их единственно с целью показать, что данный процесс люмпенизации является целенаправленной акцией. Люмпенизация представляет собой самый сильный удар по наиболее чувствительному месту русского еврейства: по культуроносной миссии русского еврейства.
В начале 2005 года в Израиле разразился скандал, всколыхнувший весь репатриантский мир: сотрудница культурного центра «Мандель» в Тель-Авиве Анна Поволоцкая было уволена за то, что разговаривала по телефону по-русски. В этом информационной шуме, с одной стороны, было нечто показушное, - в Израиле подобная ситуация с русским языком является вполне рядовой, и перед этим был убит солдат Ян Шапшович за то, что говорил по-русски. С другой стороны, этот шум был знаменательным, ибо А.Поволоцкая относилась к музыкальной семье, какая в полной мере была характерна и показательна для русского еврейства в его культурно-ценностном контексте. А со стороны израильского истеблишмента увольнение Анны Поволоцкой было мелким и ничтожным, сполна отражающим уровень культурного образования этого истеблишмента, уколом русскому еврейству. Не следует много напрягаться, чтобы понять, что этот волюнтаристский акт принадлежит к арсеналу средств воинствующего иудаизма и продиктован завистью и злобой. Данный случай выпадает из разряда обыденных казусов ещё и потому, что породил отповедь, где русское еврейство высказало своё достоинство. Это было сделано Григорием Брейгиным в цитировавшейся статье журнала «Глобус»: «Особая тема – русский язык. История увольнения Анны Поволоцкой,…лишь крохотный кусочек айсберга, случайно оказавшийся на поверхности. Израильтяне очень ревностно относятся к своей культуре и почему-то убеждены, что бытование русского языка её подрывает. Это, конечно, полная чушь: во все времена взаимопроникновение культур обогащало их. Но сотни тысяч «русских» не желают жить по принципу «или-или» и не хотят отказываться от своего культурного прошлого, которому иной раз и нет замены. Израильтянами это воспринималось как угроза. Дело дошло до запретов разговаривать на русском языке в школах, до крестового похода на искажённо представленную прессу и т.д.» (2005).
Если люмпенизация русского еврейства в Израиле есть тяжёлый удар по сущностному достоинству русского еврейства – культуре, то отношение к детям репатриантов в Израиле суть ещё один тяжёлый удар, умерщвляющий будущее русского еврейства. С еврейскими детыми в экс-СССР было связано особое отношение. Взрослый еврей там мог стать объектом каких угодно инсинуаций: ему завидовали и порицали, хвалили и поносили, вслух и про себя, прямо и косвенно, постоянно и периодически. Но ничего подобного не было в отношении еврейских детей, - в названии «еврейские дети» не было скрытого смысла, а наличествовало лишь одно понимание: еврейские дети – это знак качества. В любой школе, где были еврейские дети, они по преимуществу значились в отличниках и передовиках; еврейские дети были гордостью школ, учителей и родителей.
Детский фактор был первейшей побудительной причиной репатриации, ради детей родители идеализировали иллюзию «своих», во имя детей родители готовы были терпеть все невзгоды и трудности приспособления к новым условиям обитания. Это были еврейские дети, и это было еврейское отношение к детям. Но в реальности трудностей не было: был чужой, а не свой мир. Общегосударственная дискриминация русского еврейства в Израиле в особом виде сказалась в школьном мире, помноженная на детскую непосредственность. Школа стала для репатриантского ребёнка рассадником страданий и юдолью слёз, видимых и невидимых. О каких «еврейских детях», о каком «знаке качества» можно здесь говорить?
Русское учительство, задавленное в советское время планами, программами, инструкциями, методичками, инспекциями райОНО и облОНО (ОНО – отдел народного образования), невзирая на это, обладало профессиональным качеством, какого начисто лишено израильское поучающее сословие – самоотверженностью и подвижничеством. Это качество было привито в русском просвещении земскими реформами Александра II. Русское еврейство выделило из своих недр едва ли не самую значимую в педагогике теорию детского воспитания – школу Льва Выготского. ОТТУДА, из просторов огромной страны, СЮДА, в маленький Израиль, стекалось множество профессиональных величин, которые могли создать концентрат, чреватый наивысшим в мире потенциалом учительского мастерства. Но тактика люмпенизации и стратегия яростного противления инородному и инакомыслию воинствующего иудаизма похоронило все перспективы. Итог ужасен: 16% репатриантских детей (каждый шестой ребёнок!) покидает учёбу в израильской школе.
Дело никак не в достоверности этой цифры, - она страшна в любом своём значении, - а дело в том, что еврейский ребёнок, бывший на генетической родине передовиком педагогического процесса, на исторической родине лишается книги, учения, знаний, - в общем, еврейского естества, по поводу которого Лев Толстой сказал: «Не земля, а книга сделалась его отечеством. И это одно из великолепнейших зрелищ в истории, лучшее призвание, какое только может пожелать себе человек». Но вместо «лучшего призвания» израильский истеблишмент выставляет условия, в которых русское еврейство существовать не может, и эти условия с нескрываемой болью изложила Анна Копыловская на Интернет-сайте israelinfo/ru: «С сожалением приходится констатировать: из года в год социальные и психологические проблемы школьников из числа репатриантов абсолютно не волнуют ни администрацию школ, ни муниципальные структуры. Вследствие чего эти проблемы становятся всё более запущенными, а ситуация – неуклонно ухудшается. Весьма своеобразную позицию в этом заняло правительство Израиля, которое откровенно дистанцируется от вмешательства в «семейные дела» репатриантов. Приведу лишь слова бывшего министра абсорбции Зеэва Бойма, заявившего, что Израиль ежегодно тратит на абсорбцию детей-репатриантов 10 миллионов шекелей. Речь идёт об огромной сумме, которая – будь она реально направлена на интеграцию наших детей-школьников в израильскую жизнь – могла бы в корне изменить порочный круг этой острейшей проблемы. Я далека от намерения уличить уважаемого министра абсорбции в искажении фактов. Но ведь не секрет, что большая часть целевых субсидий государства частенько «теряется по дороге», не доходя до получателя. А отчёты государственного контролёра неоднократно вскрывали случаи, когда муниципалитеты, занимающиеся распределением государственных средств, тратят предназначенные для детей-репатриантов деньги на абсолютно иные цели. Непродуманная, поверхностная, а зачастую, откровенно примитивная работа школ с учениками репатриантами приводит к тому, что для многих наших детей путь к высшему образованию оказывается наглухо закрытым. Причём речь идёт не только о детях, не проявляющих особого желания постигать науки и стремиться к образованию – таких, увы, тоже немало. За чертой оказываются способные, трудолюбивые и стремящиеся к знаниям подростки, которым очень непросто реализовать в стенах израильских школ стремление получить «багрут» (аттестат зрелости – Г.Г.) и пробить себе дорогу в большую жизнь. В результате, потеряв надежду и интерес в учёбе, школьники из семей новых репатриантов находят альтернативу знаниям в уличным компаниях, алкоголе, наркотиках…Так что, опубликованная на днях статистика столь же печальна, сколь и закономерна: 45 процентов от общего числа «вылетевших» из израильских школ в минувшем учебном году составляют новые репатрианты из бывшего СССР. И ещё одна удручающая цифра: несмотря на то, что репатрианты составляют всего 11 процентов от общего числа израильских детей, 40 процентов подростков, состоящих на учёте в полиции – дети из репатриантских семей» (2008)