Рассмотрим, что дает уточнение Юркевичем индексов эдафотопов на примерах сосняков, ельников и дубрав, непосредственно на эдафической сетке. Типы леса показаны в табличной форме сокращенными эпитетами названия типа леса, по И.Д.Юркевичу.
| Сосняки Ельники Дубравы |
| А В С В С D С D |
| 1 лиш. - - 2 вер. бр.мш.ор. кис. бр,мш. орл. кис. орл. кисл. 3 (черн.) черн. - мш. черн. сн. черн. сныт. 4 дм. пр.тр. - дм. пап,пр,тр. крап. пап.луг. крап. 5 баг.ос.(пр.тр.) - ос,ос.сф. (пр.тр.) - 6 ос.сф |
Приводимые сопоставления исправленной "классической схемы" Сукачева и исправленных "символов" эдафотопов Погребняка показывают их "совместимость" и выглядят вполне импозантно (т.е. производят большое впечатление). Каждый тип леса занимает определенное ему место в эдафической сетке, т.е. получено почти полное "совмещение" типов леса и эдафотопов. Это было бы хорошо, если бы было верно. Своеобразные методы, примененные Юркевичем (выделение типа леса по "обильному заселению", т.е. доминированию одного из видов покрова и приведение каждого типа к одному эдафотопу, реже - двум), как и следовало ожидать, привело к искажению эдафической схемы Погребняка, неправильному представлению о действительных эдафических, т.е. почвенных ареалах почти каждого типа леса. Тем самым, "уточненные" индексы не облегчают, как пишет автор, а затрудняют и делают невозможным использование эдафотопов во время лесоустроительных работ, при составлении перспективных планов развития лесного хозяйства и обосновании лесокультурных мероприятий.
Этот вывод, прежде всего, подтверждается "конфузом" с полугидроморфными почвами довольно характерными для гигротопа "3", т.е. почвы влажных и даже сырых ("4") гигротопов. Для прочих эдафотопов это легко устанавливается по диагнозам типов леса, приводимым Юркевичем.
В номенклатурных списках типов леса по соснякам, ельникам и дубравам (суходольным) из общего числа предлагаемых 32 типов леса, только для четырех (С.чер., Е.мш., С.пр.тр. и Е.пр.тр.), по два эдофатопа, для остальных по одному. Но "сильные разрастания" в действительности в редких случаях совмещаются с эдафотопом, который как правило, по эдафическому содержанию значительно меньше предлагаемых типов леса, и в этом причина искажения эдафической оценки подавляющего большинства типов леса. И нередко тип леса (по И.Д.Юркевичу) поставлен просто не в тот тип условий местопроизрастания (эдатоп, по П.С.Погребняку), которому он действительно соответствует.
Чтобы характеризовать непоследовательность Юркевича и искажение им эдафической оценки типов леса можно остановиться на типах кисличниках - широко известных и распространенных типах леса. В схемах Сукачева кисличники занимают центральное место и входят в большую группу зеленомошников вместе с брусничниками и черничниками. В эдафической сетке насаждения с "обильным заселением" кислицы занимают преимущественно эдафотопы С3 и D3, частично - С4 и D4 и крайне редко отмечались в С2. Тот факт, что по данным Дольского и Штейнбока сосняки, ельники, дубравы и березняки кисличники заселились на полугидроморфных почвах, подтверждает правильность эдафической схемы Погребняка.
Но Юркевич неизвестно на каком основании твердо "приводит" к одному - второму гигротопу все 15 установленных им кисличников. И здесь мы сталкиваемся с несколько странным обстоятельством. Все прочие типы леса, отнесенные ко второму гигротопу (кроме кисличников), начиная от вересковых и брусничных сосняков и до орляковых типов, занимают "повышенное" положение. Но ни одного, относимого ко второму гигротопу и имеющие "свежие" почвы, кисличника на повышенном местоположении автор не указывает. Местоположение кисличников характеризуется: плато, ровное плато, пологие склоны, небольшие склоны, подножия склонов. Эти положения говорят о том, что все нижние части склонов и подножия их имеют повышенное увлажнение и даже плато в условия влажных и сырых
климатов, как правило занято влажными гигротопами (свежие – характерны для зоны Лесостепи). Как курьез можно отметить, что сероольшаники кисличные, производные от сосняков и ельников кисличников, при этой смене пород передвигаются (точнее - меняют под собою местоположение) с нижней части склона и подножия на верхнюю часть склона.
И уже полной нелепостью выглядит отнесение типа черноольшаник кисличный к эдафотопу два (D2). Приведем выдержку из его диагноза: "подножия, нижние пологие части склонов, незначительные повышения среди низинных болот. Почвы дерново-подзолистые, перегнойно-подзолисто-глеевые, торфянисто-глеевые, влажные и сырые" (55, стр.45). Что шифр эдафотопа (D2) не описка, можно судить по I-му изданию таблиц (1969), где для черноольшаника кисличного показан эдафотоп D2-3, т.е. промежуточный между свежим и влажным. Но через 3 года он стал суше и попал в эдафотоп D2. "Уточнил" по П.С.Погребняку (см.55 стр.6)!
д) Подобные замечания можно долго продолжать, но уже приведенные примеры показывают искаженное представление об эдафической схеме Погребняка, из которой выхолощено ее экологическое содержание. Фальсифицированный шифр эдафотопов перестал быть шифром почвенного плодородия, влаго- и пищеобеспеченности растений, древесных пород и их насаждений. Он используется лишь для группировки "типов леса" Юркевича, выделяемых по "броским" (по Сукачеву) признакам. Этот метод броских признаков (и принципа, т.к. на нем основана "классификация типов леса") привлекает к себе предельной простотой. В быстром ходе таксационных работ достаточно 1 - 2 минуты, чтобы определить и записать в полевую ведомость преобладающую породу, доминирующий вид покрова и известный по номенклатурному списку тип леса.
Но эта "простота", а точнее - упрощенчество не имеет никакого отношения к лесоводственной типологии, назначение которой - служить научной основой для ведения лесного хозяйства. Это упрощенчество разрушает как фитоценологический, так и эдафический подход к типологии, и, кроме того, создает весьма сумбурное представление о природе леса и лесоводственных особенностях лесных насаждений. Для такого вывода мы имеем следующие основания: во-первых, доминирующего вида в древостое или покрове на таксируемом выделе может не оказаться и тогда формация и тип леса, за отсутствием "броского признака" не могут быть определены. По-видимому с таким случаем столкнулись в Гродненском лесхозе Дольский и Штейнбок при выделении почвенных разновидностей по бонитетам, минуя типы леса.
Во-вторых, такие признаки как доля участия вида в древостое или покрове является следствием не только условий местопроизрастания, но и деятельности человека, результатом пожаров, ветровала, поражения насекомыми-вредителями и болезнями; пастьбы скота, изменения возраста и полноты и т.д. Поэтому каждый выдел (насаждение, фитоценоз), характеризующийся на сегодня теми или иными фитоценотическими признаками, отражающими собою как географическую среду (местоположение и почва) и историю своего происхождения и развития, в недалеком прошлом был, а в будущем будет выделом с иными фитоценотическими особенностями, и следовательно принадлежал и будет принадлежать к иным типам леса, если их устанавливать по методике автора. Именно, признаки фитозеноза (древостоя и покрова) наиболее лабильны, изменчивы из всех компонентов биогеоценоза. Во времени фитоценозы (а вместе с ними и зооценозы) приходят и уходят, а экотоп остается. И именно игнорирование исторического аспекта послужило причиной того, что автор не смог выделить коренные и производные сосняки, ельники и дубняки, установил типы леса вересковые и мшистые и т.д. Во "Введении" (1972) И.Д.Юркевич декларирует, что "лесные ассоциации могут быть разного происхождения" и приводит выделенные им, вместе с В.С.Гельтманом четыре категории ассоциаций: возрастные, эдафически сопряженные, фитоценотически замещающие и дигрессивно-демутационные ассоциации (с.5). Но, к сожалению, автор не приводит ни номенклатурного списка таких ассоциаций, ни методики их выделения, хотя они несомненно занимают значительные площади и являются необходимым дополнением к приводимым в таблицах 899 "главнейшим ассоциациям", выделенным скрупулезно по доминантным видам покрова.
И, наконец, самым слабым местом "типологии" И.Д.Юркевича можно считать принятый им за основу постулат доминантности видов покрова при выделении типов леса. Во "Введении" (с.5) он правильно замечает, что доминирование лещины в подлеске "не может служить индикатором для какого-либо одного типа леса", так как она "является показателем богатых почвенно-грунтовых условий вообще, т.е. имеет широкий эдафический ареал. Прерогативу служить таким индикатором, без всякого на то основания, он отдает видам живого напочвенного покрова, и таким образом лишает таксаторов возможности разобраться в почвенно-грунтовых условиях и тесной связи их с растительностью.
Однако известно, что автор рассматриваемых таблиц не является автором постулата доминантности. В этом вопросе он следует своему учителю; по признаку доминантности установлены были почти все типы схемы Сукачева. Но в "Основах лесной биогеоценологии" (1964, с.35) он писал, что границы каждого в отдельности биогеоценоза определяются, как правило, границами фитоценоза. Это объясняется тем, что среди компонентов биогеоценоза фитоценозу принадлежит наибольшая биогеоценообразующая роль". "Биогеоценоз, как его определил Сукачев (1945, 1964), подтверждает В.Д. Алескандрова (1), "является элементарной хорологической единицей биогеоценотической оболочки, площадь которой определяется площадью фитозеноза". По И.Д.Юркевичу же получается, что "почва и подпочвенные слои горной породы" являющиеся одним из "компонентов биогеоценоза" образовались также как результат важнейшей роли фитоценоза. И можно подумать, что автор рассматриваемых таблиц на примере сероольшаников кисличных пытается дать обоснование не только постулату доминантности, но и постулату "важнейшей биогеоценообразующей роли фитоценоза". У него при смене сосны или ели серой ольхой происходит не только отмеченное выше изменение рельефа, но и изменение почв и подпочвы: суглинистые почвы превращаются в супесчаные или наоборот, подстилаемые глиной - в подстилаемые суглинком, а подстилающий суглинок - в суглинистые прослойки.