Знать, что произрастает сейчас, конечно, естественно, и можно рекомендовать для этого вполне доступное средство - определив разновидность почвы, посмотреть на насаждение. Но куда более важно знать, что здесь росло ранее, что и как будет расти. Иначе можно сделать грубые ошибки при перспективном планировании. Причем вопрос этот нужно решать не "в большинстве случаев", а буквально для каждой почвенной разновидности, для каждого почвенного контура, т.е. для каждого биоценоза.
Авторы утверждают, что "проведенная работа дает возможность выявить целевой состав лесов будущего, ибо анализ базируется на двух показателях, синтезирующих в себе многообразие взаимодействующих признаков почв и являющихся следствием воздействия этих признаков на древостой. Такими показателями являются типы леса и бонитеты" (с.58).
Совершенно неясно и остается авторским секретом каким образом "признаки почв" взаимодействуют и даже воздействуют на древостой. Но зато очевидно, что целевой состав лесов будущего базируется только на двух показателях: тип леса и бонитет. Почва, ее плодородие отводятся в сторону и на первый план выходит очень "доступное средство" – альянс типа леса и бонитета. К чему же в таком случае исследование и картографирование почв?
Выше мы уже показали, что судить о типе леса по почве авторы не могут, но в довершение всего тип леса необъяснимым образом "исчезает".
Так для разновидности 38 (табл.1) типы леса установлены только на 91% ее площади; для 107 - на 89% площади и т.д. Можно полагать, что и бонитеты здесь не установлены. Кроме того, сами авторы указывают на непригодность бонитетной оценки во всех случаях, например в молодняках. Таким образом альянс типа леса и бонитета не выводит из затруднения при определении перспективной породы для данной почвенной разности.
Другим недостатком оценки лесорастительной производительности почв через бонитеты древесных пород, который отмечают и авторы, является то, что для суждения об однородности или различии почвенных разновидностей по лесорастительной производительности бонитеты можно рассматривать лишь в пределах одних и тех же древесных пород. Но так как 80% насаждений лесхоза - сосновые, то авторы пренебрегают этим недостатком и считают, что "подобный подход в большинстве случаев оправдан" (с.58).
Мы считаем, что при определении перспективных и сопутствующих пород важно сравнить бонитеты именно разных древесных пород относительно одной почвенной разновидности. Без этого перспективная порода может оказаться бесперспективной.
Следует подчеркнуть признание авторов и в том, что по их концепции почвенные разновидности в пределах одной формации различались или объединялись по признаку бонитета. Очевидно, что можно так выделять разновидности почв не только в сосновых, но и других насаждениях. Но тогда распадается только что наметившийся альянс типа леса и бонитета; наедине с древесной породой остается один бонитет как решающий признак выделения почвенной разновидности и как основа перспективного планирования. Таким образом, вслед за почвой фактически отошли в сторону и типы леса.
Но тогда возникает вопрос: достаточно ли надежен этот "самый важный" из важнейших признаков? Авторы уже отмечали, что бонитет не пригоден для оценки почв в молодняках, так как бонитет молодняков "зачастую не характеризует продуктивность древостоев в старшем возрасте" (с.56). Но они ничего не говорят о том, как определяется бонитет в натуре. Если по возрасту и средней высоте древостоя (а именно так делают таксаторы, применяя таблицы М.М.Орлова), то неясно как поступали в случаях, когда бонитет древостоя был изменен в результате сгребания лесной подстилки, длительной пастьбы скота, проведения рубок промежуточного пользования, лесоосушительных работ и т.п. случаях экологического "сдвига" лесорастительных условий. И поэтому снова возникает вопрос о качестве выполненных почвенно-типологических исследований, при которых и почва, и тип леса оказались не столь уж существенными при выборе перспективных лесообразующих пород.
В результате большой дробности почвенных разновидностей перед авторами «возникает необходимость их объединения в первую очередь по признакам однородности лесорастительного эффекта и системы ведения хозяйства». И здесь в качестве группирующей основы выступают все те же типы леса и бонитеты, символизирующие «однородность условий произрастания и лесорастительного эффекта» (с.59).
Из этого высказывания весьма принципиального порядка и из табл.2, где представлено 7 из 23 почвенно-типологических групп, совершенно неясно, как все же "создавалась" такая группировка? По признакам "эффекта" и "системам ведения хозяйства" или по "выступающим" символам уже известного нам типа леса и бонитета? О системах ведения хозяйства вообще ничего не сказано. Если же говорить о типах леса, то здесь та же картина, что и в табл.1 - сосняк зеленомошник символизирует четыре хозяйственные группы, а каждая группа символизируется тремя или четырьмя типами (кроме группы II). Остается бонитет. Если сопоставлять его, следуя авторам, по одной породе, то все группы, кроме 14-ой, по сосне имеют I бонитет, но в таком случае по этому признаку невозможно выделить семь групп.
В табл.2 сообщаются сведения о почво-грунтах, очевидно положенных в основу при создании лесохозяйственных групп. Почвы различаются по увлажнению и оглеенности, механическому составу почвы и почвообразующей породы. Сделаем два замечания. Почти тождественны группы 12 и 13.
Если отбросить "реже встречающиеся" почвенные разновидности, то, имея почву "оглеенную на контакте, рыхлую супесь конечно-моренную, подстилаемую моренным суглинком ближе 1 м", нельзя решить к какой группе относится соответствующий участок, т.к. такой характеристике может удовлетворять и та, и другая почва. Ничего не скажет и бонитет - по сосне и ели одинаково первый. Но группы эти символизируются разными наборами типов леса. В группе 12 показаны два кисличника: сосняк и ельник и дубрава орляковая III бонитета, занимающая 24% площади группы; а в группе 13 - два зеленомошника: сосняк и ельник и березняк мшистый. Дубрава орляковая - тип леса явно производный, тем не менее, дуб в группе 12 показан как перспективная порода, сосна же в рекомендации отсутствует, очевидно, авторы считают ее здесь бесперспективной, хотя по И.Д.Юркевичу в сосняках-кисличниках наиболее характерен Iа бонитет. Символы - типы леса, показанные для группы I3 ничего не символизируют. Зеленомошники вообще отсутствуют в БССР (по И.Д.Юркевичу); о березняке неизвестно от какого коренного типа (сосняка, ельника или дубравы) он произошел. Впрочем это и не так существенно, т.к. вообще типы леса не символизируют ничего: один тип может характеризовать много разновидностей почв и на одной почвенной разновидности может быть неопределено много типов леса. Таким образом, нет основания для разделения этих групп, как нет оснований для решения вопроса о бесперспективности сосны в группе I2.
В заключение авторы сообщают, что "как показал анализ (табл.3)около 7% почв лесхоза используется в настоящее время не вполне рационально" (с.59). Слишком уж осторожно и явно примитивно подошли они к вопросу использования почв лесхоза, определив возможность более рационального использования их в перспективе на 7% за счет некоторых перестроек формационной структуры и бонитета насаждений. В статье нет обоснования этой величины, а если основываться на табл.2, то и она представляется преувеличенной. Во всех случаях только один тип леса - дубрава орляковая группы I2 позволяет рассчитывать, при переводе ее в ельники, на повышение бонитета, что дает около 1% всей площади полугидроморфных почв. Но дело не в этом. Полученная цифра в 7% является апофеозом, результирующей картиной публикуемой статьи и результатом сложного почвенно-типологического исследования, в то время как аналогичный итог можно получить и в результате анализа обычных лесоустроительных данных, т.е. со значительно меньшей затратой энергии и средств. Необходимые сведения о типах леса, бонитетах и составе насаждений всегда имеются в лесоустроительных материалах. К чему, в таком случае, исследование почв?
Все дело в том, что для суждения о лесах будущего совершенно недостаточно опираться на типы фитоценозов (типы леса по И.Д.Юркевичу, якобы отражающие экологию лесов) и бонитеты древостоев, рассматривая последние как показатели (даже синонимы) продуктивности почвенно-грунтовых условий. Бонитет может быть таким показателем, если он не снижен (о чем говорилось выше) и если мы имеем дело с нормальными насаждениями. Изменение состава, снижение полноты древостоя изменяют фактическую продуктивность той же почвы, поэтому об использовании производительной способности почв необходимо судить не по бонитетам (используя их как признаки), а по количеству выращиваемой древесины (запасам) и приросту. А еще более правильно - по весу убираемой ежегодно биомассы, т.е. лесному урожаю. Поэтому резервы возможного повышения продуктивности необходимо рассчитать более обоснованно и тогда они окажутся в несколько раз большими.
Главная цель исследования, как указали авторы в самом начале статьи - "получение важной экологической основы для конкретного лесоустроительного проектирования и ведения лесного хозяйства" (с.55). Как показывают содержание и табличные материалы, приведенные в статье, поставленная цель не достигнута. Никакой экологической основы не получилось. Экология - это наука о взаимодействии насаждения – сообщества со средой, т.е. комплексом взаимодействующих факторов. При этом экология рассматривает не только формальные взаимосвязи (связи явлений), но и их сущности, что является в экологии самым важным. Чтобы подтвердить сказанное выше (при рассмотрении отдельных вопросов, изложенных в статье) рассмотрим кратко основной вопрос исследования - выделение почвенных разновидностей и их "единство" с типами леса.