Отчаяние (истинное отчаяние (молчаливо и непретенциозно) по крайней мере, на явных планах).
Сознание в отчаянии уходит в глубину себя и в первой фазе мысленно переживает процесс, явившийся причиной опрокидывания сознания. Ум соотносит выбытие опоры со сферами, в которых человек функционировал благодаря им, на которые человек рассчитывал, и это порождает процесс сравнения сферы распространения с опорой и без опоры.
Идёт попытка проецировать на будущее, и сразу же всплывает неумолимый акт разрушенных опор, показывая, что без них в эти пространства войти нельзя. Что будущего нет. Что все действия жизни были связаны с наличием этих опор.
Попытки куда-то двигаться, ступая привычными путями ума, проваливаются, так как многоэтажная сложная система передвижения сознания опиралась на опоры.
Теперь призрак её ещё плавает, не успевший сгореть в пламени разворачивающегося отчаяния, и провоцирует ум наступить на эту зыбкую почву и каждый раз опрокидываться, испытывая страдания.
Ещё фаза – это более глубокое осознание того, что прежняя система целостности сознания полностью разрушена подрубанием корней – опор. И что вся видимая система – это обманчивая, мёртвая иллюзия, существующая только благодаря энергии обращения внимания на неё и связывания её с памятью.
В этом случае отчаяние принимает более активную фазу. Человек не принимает ничьей помощи, участия. На внутренних планах он с усилием отбрасывает память и расслабляющие энергии, через которые происходят проекции на будущее и надежды.
Этот процесс направляется на искоренение в себе предрасполагающих к страданию фактов: обиды, с её самосожалением, показную сторону начала отчаяния, с тем чтобы это видел тот, на кого была опора.
Человек всё это стремится вырвать с корнем. Идёт процесс отлавливания этих предрасполагающих факторов. И чем больше человек размягчался ими, тем более он резок при их выжигании.
Ещё фаза – часто заключительная:
Отсутствие всяких внешних и внутренних движений, но не полностью. Движение часто есть и даже много, но они очень коротки и не складываются в какое-то осознанное действие, не развиваются в явную проекцию.
Присутствует скорбь, но это – скорбь отречения.
Если эта фаза развивается до конца, то она подсекает корни всех жизненных энергий.
! Но оставляет тяготу жизни: жгучее ощущение её
! бессмысленности каждый данный момент.
Такое состояние, если оно не исчезает, может опрокинуть личность до физического: физическая смерть от проникновения в механизм тела, в установки, оправдывающие стремление жить, программ бессмысленности жизни. Или самоубуйство.
Также, если индивидуальность имеет хранительные программы, структура личности может быть полностью стёрта и на её месте возникает другая, более мощная и широкая: «птица феникс, возрождённая из пепла»…
Различные фазы отчаяния несут в себе переливы качеств: горечь, тоску, обречённость, надежду, протест в виде отчаяния, скорбь, самосожаление, воспоминания.
ТОСКА
Таскать; таскание; таскается.
Ассоциации: Что-то тащат, то, что безвольно, не сознаёт себя, своих задач; Что-то тащится, прилипчивое, неотвязное, упрямое, разжижающее, ослабляющее, завораживающее какой-то чёрной сладостью, а потом намертво захватывающее и удушающее.
Тоска о ком-то,
тоска о чём-то,
тоска без причины.
Тоскливый вечер.
Тоскливая мелодия.
Беспричинная тоска.
Тоска – это сожаление о каком-либо объекте, с которым есть связь.
Тоска – это сожаление об утраченном и о недоступном, но желаемом.
Тоска очень часто захватывает большую часть существа.
Если скорбь – это переживаемое зерно страданий, которая является основанием различных качеств страдания, то тоска является следствием, домом некоей сладости и боли.
Один элемент тоски – это проникновение в пространство утраченного или недоступного через память, через напоминание чем-то, или через проекцию, а часто и через более полное и непосредственное, неожиданное соприкосновение с чем-то более широким, вневременным, бесконечным.
Возникает сопоставление настоящего, а точнее – большей части личности, с её устоявшимся укладом, заужающим сознание, - с этим утраченным, более широким; с этим прикосновением вневременного.
Возникают спонтанные попытки выйти из клетки настоящего уклада жизни, но клетка очень прочна, и личной силы не хватает на то, чтобы её разрушить.
Удары о клетку, а точнее – её осознание на фоне вневременного,
! Создаёт состояние удушья, острого ощущения бессмысленности
! существования без вневременного, без утраченного… (то есть, тоска направленна).
Это порождает боль. Тоска может усиливаться до полной парализации личности, до физической смерти, благодаря начальному ощущению сладостности через боль.
Происходит полусознательное «мазохистское» движение сравнивать нынешнее данное, с удалённым и прошлым, и при этом усиливать идею невозможности вернуть подобное тому, что было, или то, что в стороне, сделать близким; с другой стороны, усиливается подспудная идея необходимости того.
Удушье усиливается благодаря этому витальному парадоксу,
! созданному с помощью ментальной игры:ментал загоняет
! витальные энергии в противоречивый каркас каналов,
! а витальные энергии цементируют, уплотняют этот каркас.
! Происходит усиление витального существа с двух сторон.
Через какое-то время тоска переходит в полностью неуправляемую сознанием фазу.
Власть захватывает окрепшее существо и заставляет человека рождать новые проекции и следовать установившемуся циклу непрерывно.
При этом возникает фаза тоски, при которой человек говорит: «мне тошно»… - тоска утратила свой соблазнительный элемент, и человек пытается выбраться из этого состояния, при этом обнаруживая, что находится в очень зауженном пространстве, почти точечном.
Тоска – кручина –
! завела его спиральными движениями в место острого конфликта
! и, оглядываясь назад, он не видит светлую точку выхода,
! так как она скрыта поворотом закрученного пути.
Человек теряется в этих пространствах, а виталическое существо непрерывно давит на него с тем, чтобы он продолжал двигаться в прежнем направлении.
БЕЗЫСХОДНОСТЬ
Без-исходность; без исхода; без исхода того, что накопилось. Нет того, на что можно излить, через что можно выпустить, на чём можно осознать, упорядочить.
Безысходность – элемент отчаяния, иногда тоски, если отдельно от них, то можно сказать о ней как о малой степени этих качеств.
Начнём с ласкового слова.
ДОВЕРИЕ
До-верие…Это та расположенность, которая возникает до веры, как предвосхищение безопасности, исходящей от той системы человека, к которой влечёт.
Я доверяю ему, потому что он – надёжный человек;
он доверяет ей, потому что чувствует, что она может помочь.
Она доверяет ему, потому что он не использует того, что она доверяет, во вред ей.
Она доверяет ему свои сомнения и надежды.
Сомнения, заставляющие её быть в напряжении и страданиях, в процессе испытывания состояния доверия, уходят в его непротиворечивую систему и освобождают её от себя.
Доверчивый поверяет себя, свои тайны тому, кому доверяет.
В момент доверия он становится открытым к тому, кому доверяется.
В той части себя, которой он доверился, он не защищён установками, страхами от другого.
В этой части он открывает себя влиянию другого. В этой части или этой частью себя он может единиться с другим.
Доверие, преломлённое через программу «эго» - это расположенность к другому, за которой стоит мотив использовать того, кому оказывается доверие, для своих узкоэгоистических нужд и, в конечном счёте, для усиления позиции своего эго, а эго – это тиран, могущий жить только властвованием над другими.
Это он порождает страдания для других, и, в конечном счёте, эти страдания возвращаются незадачливому эго в виде удара судьбы.
Доверие в программе «эго» - это подобострастие, слезливая умиленность, задабривание или оглушающая расположенность.
При ровном отношении к такому доверию всегда виден за ним хитро или злорадно наблюдающий глаз. Глаз, насмехающийся над доверившимся и просчитывающий добычу.
Клюнувший на такое доверие зачастую балуется самолюбованием и поэтому ему льстит это.
Энергия лести убаюкивает его бдительность, и он как овца, радостно блея, бежит туда, где снимают шкуры.
Доверие «эго» - это умственный и низменно витальный расчёт, при котором низшая витальность использует умственный аппарат для захвата желаемого и властвования над ним, для удовлетворения своего честолюбия и так далее.
Доверие, преломлённое через программу «жертвы» - это доверие сердца. Такое доверие похоже на ребёнка, который, похлопав глазами, говорит: «на меня»…
Это доверие чисто и невинно. За ним нет никаких расчётов, за ним стоит чувство, что ничего, кроме понимания, доверившийся не получит от другого.
От такого доверия можно и пострадать, но оно приводит к пониманию жизни.
Доверие в «сущности»:
Доверие в этой программе есть движение сердца. Это открытость его, но открытость особенная. В этом доверии сердце владеет инструментом ума. И поэтому человек просто видит, кому можно довериться, а кому бессмысленно это делать. Человек в этой программе не станет доверять акуле, несущейся на него с разинутой пастью, а поспешит выбраться на берег. Но своему возлюбленному он доверится, как ребёнок.
Он доверится также и Всевышнему и будет смотреть на все повороты судьбы, как на Его Мудрость, но при этом он предвосхитит умом (инструментом сердца, а значит, его продолжением) множество неурядиц жизни и пройдёт по ней с пониманием, играя с ней, как с партнёром в каратэ.
Не видя в нём врага, во время схваток, но и не подставляя голову под его удары.