В последнее десятилетие круг и характер детерминант организованной преступности в России качественно изменился, хотя в силу инерционности процесса воспроизводства этой преступности (как и преступности в целом) ранее действовавший механизм продолжает оказывать достаточно существенное «остаточное» влияние. «Падение однопартийных режимов... в бывшем Советском Союзе открыло широкие возможности как для внутренней, так и для «импортной» организованной преступности. Она быстро воспользовалась переходным периодом между демонтажем существовавших прежде структур и их заменой эффективными структурами, отражающими новые политические, социальные и экономические реалии». По речь идет не столько о криминогенном влиянии явлений и процессов, связанных с нормальной рыночной экономикой (в ее механизме действует ряд эффективных ограничителей для организованной преступности, и об этом свидетельствует ситуация в ведущих странах Запада), сколько об особенностях ситуации именно переходного периода. Это — отсутствие культуры бизнеса, преимущественное развитие посреднической, а не производственной сферы, поддержание произвольно высоких цен, а не их конкурентное снижение, неурегулированность банковского дела, операций с ценными бумагами, валютных сделок, операций с недвижимым имуществом, в том числе защиты в их ходе интересов личности, общества и государства. Эти факторы, взаимоподкрепляя друг друга, создают широкие возможности для организованной преступности и поддерживающей ее атмосферы коррупции. Характерно в этой связи, что организованные преступные структуры особо интенсивно действуют в наименее защищенных государством сферах владения, пользования, распоряжения собственностью.
Специфические детерминанты организованной преступности связаны с:
а) резким имущественным расслоением в среде населения страны, выделением 5 — 10% лиц с очень высокими доходами и возможностями приобретения особо ценного и престижного имущества.Механизм связи этого явления с организованной преступностью имеет по крайней мере три аспекта: а) создание десятков и сотен тысяч «адресов» для корыстных и корыстно-насильственных преступлений, совершаемых организованными группами';
б) установление взаимовыгодных криминальных связей — для охраны от конкурентов или их устранения, для использования одних криминальных структур для защиты от других, для совместной деятельности по извлечению максимальной прибыли из легальных и нелегальных экономических операций, для отмывания и вложения средств, полученных преступным путем, и т. д.;
в) расширение нелегального рынка для удовлетворения социально негативных потребностей (бизнес на азартных играх, проституции, порнографии, наркотизме, тотализаторе и т. д.).
Представляется, что по мере перехода к социально ориентированной рыночной экономике утрата общественной необходимости в теневой экономике в той части, в какой она восполняла реальные нужды населения в товарах и услугах, обусловит переключение значительной части совместной криминальной активности дельцов и общеуголовных преступников на участие в легальных хозяйственных структурах и бизнесе на криминальных услугах.
Однако тенденции сворачивания теневой экономики и ограничения тем самым поля деятельности организованной преступности интенсивно противодействует фискальная необходимость для государства с его хроническим бюджетным дефицитом изъять максимально возможную часть прибыли производителей товаров и услуг по принципу «все и немедленно». Будучи вынужденными, эти усилия тем не менее толкают даже законопослушных предпринимателей на уход в «тень», чтобы избежать чрезмерного, с их точки зрения, налогообложения путем взаиморасчетов наличными деньгами («черный нал»). В результате доля теневого сектора экономики в общем объеме валового внутреннего продукта (ВВП) составила, по оценкам Госкомстата, в 1996 г. 23% (в прошлые годы она не поднималась выше 20%). Доля скрытой оплаты труда в общем объеме ВВП составила 11% против 9% в предшествующем году, хотя объем производства уменьшился.
Неблагоприятные тенденции организованной преступности интенсивно коррелируют с такими процессами в обществе, как безработица и утрата гарантии трудоустройства выпускников образовательных учреждений. По оценкам зарубежных экспертов, увеличению контингента неустроенных па 1% соответствует рост преступников па 5%. Причем этот показатель для организованной преступности выше примерно в 1,5 раза, так как из «резервной армии преступников» организованные структуры осуществляют целенаправленную вербовку нужных им специалистов, а также лиц с нужными интеллектуальными и волевыми качествами — предприимчивых, решительных, контактных или озлобленных и т. д. Резерв для расширения численности участников организованной преступности еще более расширяется за счет бывших спортсменов и демобилизованных военнослужащих, ушедших на пенсию или уволенных работников правоохранительных органов, остро ощущающих утрату социальною статуса. За участие в организованной преступной деятельности им выплачивается вознаграждение, в 10 — 20 раз превышающее то, которое они ранее получали по должности.
Определенные возможности для вербовки новых соучастников лидеры организованных преступных структур имеют и в том контингенте бывших участников боевых действий в Афганистане, Чечне и т. д., которые в силу психологической и социальной дезадаптации не смогли войти в обычную жизнь.
Отметим и неблагоприятные для общества перспективы, связанные с выходом из колоний значительного числа несовершеннолетних и лиц молодою возраста, которые, по оценке одного из уголовных «авторитетов», выхолят на свободу «злыми, голодными, готовыми рвать "новых русских".
Благоприятные условия для существования и воспроизводства организованной преступности создают деформации нравственной позиции населения и отношения общественного мнения к этой преступности. Широкое распространение злоупотреблений в экономической и бытовой деятельности населения (хищений в небольшом размере и злоупотреблений, уклонения от уплаты налогов, обмана потребителей, бытового хулиганства и т. д.), привыкание к ним как допустимым для себя и простительным для других создают ситуацию, маскирующую организованную преступную деятельность, которая, если не знать ее масштабов, зачастую предстает именно как совокупность не связанных между собой, малозначительных деяний. Общественное мнение дезориентировано публикациями о всесилии организованных преступных структур и поэтому, выражая в вербальной и обезличенной форме недовольство положением дел, вместе с тем не побуждает граждан к реальному противостоянию вымогательству или иным посягательствам, возможно, исходящим от организованных преступников. К сожалению, злоупотребление публицистами терминами «мафия», «рэкет» и т. п. при характеристике именно мелкомасштабной групповой преступности, как и увлечение поверхностными журналистскими расследованиями, сопровождающимися стандартными утверждениями о бессилии власти в борьбе с организованной преступностью, существенно способствуют этой дезориентации населения. Еще одна социально неверная тенденция в публикациях относительно преступности вообще и организованной преступности в частности состоит в нарушении оптимального соотношения между резкой и во многих случаях справедливой критикой конкретных недостатков правоохранительной деятельности и показом ее положительных сторон. В результате, по данным Общественного центра содействия реформе уголовного правосудия, каждый второй потерпевший от тяжких преступлений сомневается в эффективности обращения в правоохранительные органы; до достаточно низкой отметки упал и общий показатель доверия населения органам милиции, прокуратуры, судам. Криминогенное влияние этих факторов на создание ситуаций, благоприятных для действий организованных преступников, очевидно.
В криминологических работах последних лет обоснованно отмечается, что наряду и во взаимодействии с детерминантами организованной преступности, связанными с объективными процессами и явлениями в экономике, социальной сфере, политике, идеологии и психологии общества, существенное место занимают детерминанты, обусловленные самопроизводством этой преступности. Выделяются факторы:
а) целенаправленная пропаганда антисоциальных ценностных ориентации, включая стремление к обогащению любой ценой, культ насилия, жестокости, стереотипы «сильною человека», свободного от обязательств перед обществом;
б) непосредственное распространение преступных обычаев;
в) поддержание автономного существования и функционирования преступной среды, которая «социализирует» в себе маргинальные элементы общества;
г) неизбежность включения лиц, втягиваемых на любую роль в организованных преступных структурах, в коллективную преступную деятельность;
д) неизбежность развертывания серий преступлений, «обслуживающих» оспенную преступную деятельность (например, деянии, связанных с обеспечением безопасности ее участников)'.
В частности, организованные преступные структуры целенаправленно создают условия для своего воспроизводства путем распространения в среде населения азартных игр, наркотиков, проституции и т. д. (прямое вовлечение, пропаганда через средства массовой информации, притоносодержательство), что увеличивает численность фонового контингента, поддерживающего организованную преступность и готового оказывать ей услуги. Используется, и политическая, в том числе национально-экстремистская, фразеология; создаются молодежные территориальные группировки и банды, служащие начальным этапом приобщения к организованной преступности. Выборочное изучение молодежных группировок негативной направленности, существующих в ряде крупных городов России, показало, что от 1/3 до 1/2 взрослых, входящих в руководящее ядро этих группировок, как правило, в возрасте 18 — 24 лет, одновременно входили во «взрослые» организованные преступные структуры и выполняли их задания, используя силу и средства своих группировок.