Нормативные представления региональной элиты Тульской и Амурской областей о российской государственности связаны с ориентацией на максимальную централизацию и выражены в позициях: «сильное централизованное государство» (60 и 40 % соответственно) и «государство, где осуществляется приоритетная по отношению к национальному большинству политика» (53 и 40 %). Условно «силовое» понимание нормативной формы государственного устройства подкрепляется приоритетами экспертов в области внешней политики России (более 70 % экспертов Тульской области считают необходимой реализацию активной геополитической позиции). Позиция экспертов Орловской и Липецкой областей, Республики Коми в этом вопросе менее определенна (так как равное количество респондентов одновременно высказываются за централизованную/децентрализованную модели федерализма). Те же тенденции прослеживаются в отношении экспертов к нормативной модели внешнеполитической стратегии (только эксперты Республики Коми выразили вполне определенные державнические ориентации).
Респонденты, опрошенные в Ленинградской области, предпочитают вертикальному разделению сфер компетенции в рамках федерации относительно децентрализованное государство (имеется в виду наличие широких прав у регионов и развитое местное самоуправление - 35 %). Отметим, что при слабой выраженности негативного восприятия постсоветских преобразований респонденты предпочитают федерацию или конфедерацию (36 и 38 % соответственно); при сильной выраженности – большинство склоняется к централизации и унитарному государственному устройству (36 и 22 % соответственно). Децентрализованное государство, по их мнению, должно проводить свою внешнюю политику на принципах взаимовыгодного партнерства. Следовательно, централистские/децентралистские ориентации элит не только отражают когнитивные установки относительно современного периода развития страны, но и взаимосвязаны с геополитическими приоритетами региональных властей (система ориентаций державничество/партнерство).
Анализ переменных, выделенных в системе когнитивных и нормативных, интерперсональных и стилистических установок региональной элиты, позволяет выделить следующие взаимозависимости:
- чем сильнее негативное отношение к системе советского периода и предпочтительнее рыночное развитие, тем более выражена децентралисткая ориентация элитных групп относительно формы государственного устройства современной России;
- чем отчетливее приоритет государственного присутствия в экономике, тем существеннее централистская ориентация (выраженность ориентации на рыночную экономику значимо связана с «децентрализмом»);
- чем более негативные оценки респонденты высказывают по поводу настоящего периода развития страны и чем сильнее они поддерживают государственное регулирование экономики, тем более выражена централистская ориентация (своего рода реакция на неуправляемость и дезинтеграцию);
- чем ощутимее выраженность оптимизма экспертов относительно будущего развития страны, тем более определенными являются их позиции, касающиеся оптимальных форм экономического устройства и социального обеспечения;
- чем важнее система социального патроната населения со стороны государства, тем более проявляется ориентация на централизацию государственной системы управления;
- чем существеннее ориентация на централизацию государства, тем в большей степени представления об оптимальной внешнеполитической стратегии связаны с ощущениями утраты самостоятельности России.
Тем не менее, на основе приведенных данных, можно отметить и ряд противоречий в системе политических установок региональных элит России. Во-первых, отрицание опыта советской России, базирующегося на социальном патронате государства, сочетается с сохранением экстернального локуса ответственности у представителей региональных элит. Во-вторых, даже предпочтение адресного варианта социального обеспечения населения не исключает наличие экстернальной ориентации. Следовательно, мнения, более или менее вписывающиеся в систему либеральных ценностей, сосуществуют с традиционными «советскими» представлениями о субъектах социальной ответственности. Степень противоречивости политических установок варьируется в зависимости от типов ценностных систем региональных элит.
Опираясь на результаты экспертных опросов (в Тульской, Амурской, Ленинградской, Орловской, Липецкой областях, Республике Коми), мы выделили три типа (не совпадающих с количеством рассмотренных кейсов) ценностных систем региональных элит: «советский», «расколотый» и «переходный» (прил. 3, табл. 18). Характерным признаком «советского» типа ценностной системы (Тульская область) выступает относительно непротиворечивый комплекс ориентаций и установок, отражающий сохранение приоритетов советского периода развития. В этом случае государственническая ориентация дополняется элементами патернализма, централизма, державности и экстернальным локусом социальной ответственности.
В наибольшей степени ценностные противоречия свойственны для «расколотого» типа ценностных систем (Амурская область). Во-первых, мнения респондентов данной группы существенно ценностно дифференцированы (выражают противоположные приоритеты), поэтому по ряду переменных невозможно определить доминирующую позицию. Кроме того, неоднозначность оценки советского прошлого также повлияла на неопределенность установок исследуемой группы. Во-вторых, помимо смешанного характера данный тип ценностной системы в значительной мере детерминирован представлениями респондентов относительно настоящего периода развития страны. Исходя из этого, подчеркнем, что именно оценка постсоветских преобразований определила пессимистическую картину будущего.
Отличительной особенностью «расколотого» типа ценностной системы выступает наличие в комплексе установок и ориентаций преимущественно интернального локуса социальной ответственности. С одной стороны, этот факт объясняется существенной долей опрошенных, ориентирующихся на рыночную экономику и социальную самостоятельность граждан. С другой стороны, интернальность элит Амурского региона диссонирует с позитивной оценкой советского опыта оказания социальной помощи населению и с превалированием централизма и державничества в системе политических представлений.
Третий «переходный» тип ценностных систем (Ленинградская область) также можно отнести к разряду смешанных. Однако по сравнению с «расколотым» типом, где характер смешанности определяется сосуществованием антагонистичных ценностных сегментов внутри системы, в данном случае речь идет о совмещении рыночных и иных либеральных представлений с экстернальным локусом социальной ответственности. Таким образом, ценностные ориентации институционального порядка, характерного для демократического общества, до сих пор не проявляются в виде взаимосвязанных комплексов (систем).
Вместе с тем переходность рассматриваемого типа ценностных систем связана с доминированием таких ориентаций, как «управляемый рынок», система адресной социальной поддержки, относительная децентрализация государственного устройства и партнерство во внешней политике. Следовательно, с одной стороны, в данном случае присутствуют все основные атрибуты институционального порядка современной России с сохранением элементов, свойственных для советской ментальности, – с другой.
Кроме этого, мы выделили еще два смешанных варианта политических предпочтений и ценностных систем: в первом случае (Липецкая область, Республика Коми) сочетаются черты как «переходного», так и «расколотого типов». С одной стороны, политические элиты указанных регионов достаточно дистанцированны от ценностей советского типа и ориентированы на ценности рынка. С другой стороны, по ряду позиций их представления остаются неопределенными, противоречивыми, эклектичными (вопросы о социальных функциях государства, моделях государственного устройства и т.д.). Еще один смешанный тип ценностных ориентаций элитных групп (Орловская область) образуется на пересечении отличительных особенностей характерных для «советского» и «переходного» типов. Позитивное отношение к советскому прошлому, представление о государстве как об основном акторе социальной ответственности сочетаются в данном типе с рыночными и демократическими ориентациями.
Из приведенных выше характеристик видно, что ни один из выделенных типов ценностных систем в полной мере не соответствует ценностным приоритетам, транслируемым федеральной элитой. В наибольшей мере институциональную легитимность демонстрируют элитные группы, являющиеся носителями ценностной системы «переходного» типа. Однако наличие существенных противоречий в ценностных ориентациях и установках представителей элитных групп не только препятствует внутриэлитному консенсусу, как по горизонтали (внутри элитной группы), так и по вертикали (между элитными группами федерального и регионального уровней), но и детерминирует размытость, неопределенность и конфликтогенность ценностных систем массовых слоев населения.
Итак, в результате исследования политических предпочтений, ценностных ориентаций и консолидационного потенциала политической элиты современной России мы пришли к следующим выводам.
1. К факторам, определяющим внутреннюю и внешнюю деконсолидацию политической элиты в РФ, относятся сохранение позиций «советской» номенклатуры и управляемость конкурентной среды. Постсоветские элитные структуры соответствуют «разделенным» и/или «фрагментированным» типам, для которых характерны такие признаки, как отсутствие ценностного единства, высокий уровень дифференциации элитных групп и неприятие норм политической конкуренции. Периодизация ценностной трансформации элит демонстрирует, что на ранних этапах преобразований внутренняя консолидация элит достигалась посредством искусственной поляризации противников и сторонников реформ (размежевание в плоскости «традиционализм – модернизм»). В 2000-х гг. «поляризованная» солидаризация сменяется принудительной (контролируемой, «навязанной») консолидацией элит.