Всякое вероучение основывается, с одной стороны, на опыте numinosum, а с другой - на pistis - преданности, верности, доверии к каким-то образом пережитому воздействию нуминозного и к последующим изменениям сознания. Поразительным примером может служить обращение апостола Павла. Можно сказать, что «религия» - это понятие, обозначающее особую установку сознания, измененного переживанием numinosum»7.
Нуминозное наполняет человека трепетом, вызывая у него изумление и наслаждение, но вместе с тем может вызвать невыразимый страх, ужас и полную дезориентацию. Соприкосновение с энергией Самости вызывает именно такие эмоции, которые всегда и везде связывались с религиозными переживаниями.
Существуют по крайней мере три основные формы, которые может принимать страх перед нуминозной сущностью Самости. Первая форма связана со страхом человека быть подавленным архетипическими энергиями и оказаться во власти воли, не сравнимой с волевыми усилиями Эго. По мнению Юнга, переживание Самости угрожает существованию Эго. Я мог бы добавить, что такое переживание приводит к поражению величественных устремлений и соответствующих им защит: при переживании Самости они в первую очередь переполняются энергией, и тогда происходит их видоизменение и трансформация.
Во-вторых, страх перед Самостью и ее энергиями возрастает вследствие боязни быть брошенным и покинутым. Снова и снова мне приходится сталкиваться с такими заявлениями: «Если я соберу все свои силы и использую все свои возможности, ни один человек не сможет находиться со мной рядом, ибо тогда я буду на голову выше всех остальных, а этого никто не потерпит».
Третья разновидность страха, которая очень близка ко второй, связана с необходимостью сдерживать энергии Самости, ибо они могут настолько завораживать и притягивать, что человек становится уверенным в том, что все окружающие ему завидуют. Поэтому, жертвуя своим «Я», он станет скрывать всякое проявление Самости, боясь, чтобы его «не сглазили». Он становится похожим на дикаря, который, по словам Шойка, возвращаясь к своему племени с добычей, заливается слезами и жалуется на то, что охота была неудачной и от него отвернулась судьба8. Тем временем, спрятав свою добычу за пределами селения, он тайком по ночам возвращается к ней и постепенно украдкой ее поедает. Такого человека самого съедает зависть, и мы впоследствии убедимся, что нарциссическая личность, как правило, подвержена сильным приступам зависти, поэтому зачастую ее поступки очень похожи на поведение дикаря, даже несколько хуже: нарциссическая личность скрывает все свое достояние и от себя самой.
Роль психических нуменов в процессе лечения ни в коем случае нельзя недооценивать. Однако их очень легко не заметить, так как чаще всего они проявляются очень смутно, хотя всегда чем-то отличаются от других. Но они далеко не всегда неизбежны, а их энергия не всегда бывает очень большой и подавляющей. В случае пациента А., о котором пойдет речь в первой главе, архетипическая нуминозность стала доступной для сознания вследствие исключительного трансформирующего воздействия. Однако такое воздействие скорее является исключением, чем правилом. Более общую ситуацию можно увидеть, исходя из клинического материала, представленного в третьей главе.
Приведенные ниже замечания Юнга подчеркивают огромную важность для человека существования определенной установки по отношению к Самости и ее нуминозной сущности.
«Бессознательное действительно ставит нас в тупик огромным изобилием всевозможных проявлений той скрытой сущности, которую мы называем [...] Самостью. Создается впечатление, очень похожее на то, как если бы мы продолжали видеть в бессознательном древний алхимический сон и при этом по-прежнему сваливали в одну кучу новые синонимы поверх уже имеющихся там старых лишь для того, чтобы знать о них столь же много или мало, сколько знали о них сами древние алхимики. Я не буду распространяться о том, что значил для наших предшественников lapis (камень - лат.) и что до сих пор означает мандала для ламаистов и тантристов, ацтеков и индейцев пуэбло, каков смысл «золотого ядра» в даосизме и «золотого семени» в вероучениях хинди. Нам известны тексты, которые дают новую идею относительно всего этого. Но что происходит с окультуренным европейцем, когда бессознательное упрямо настаивает на своем, демонстрируя столь непонятные для него символы, и что эти символы для него означают? По-моему, все, что можно собрать вместе в одну группу под общим названием «мандала» [Самость], выражает суть некоторой очень характерной установки. Установки, которые известны человеческому сознанию, имеют вполне определенные намерения и цели. Однако установка человека по отношению к Самости является единственной установкой, которая не имеет видимого намерения и определенной цели. Очень легко сказать слово «Самость», но кто из нас может объяснить смысл того, что было сказано? Он остается скрытым в «метафизической» темноте. Я могу определить «Селф» как общность сознательной и бессознательной психики, но эта общность оказывается трансцендентной для нашего видения; это по своей сути lapis invisibilitatis {камень невидимый - лат.). Пока существует бессознательное, оно неопределимо; его существование является главным постулатом, и в его содержании нет ничего, что было бы предсказуемо. Данная общность может как-то выражаться в своих частях, и это получается тогда и только тогда, когда содержание этих частей станет доступно сознанию...
Действительно, [Самость] представляет собой понятие, которое все больше проясняется с возрастанием человеческого опыта, о чем свидетельствуют и наши сновидения, но она не теряет при этом своей трансцендентности. Так как мы не имеем возможности даже приблизительно очертить границы того, что остается для нас неизвестным, получается, что мы не можем определить границы Самости. Эмпирические проявления содержания бессознательного несут на себе все отпечатки чего-то безграничного, чего-то неопределимого в координатах пространства и времени. Это свойство является нуминозным и потому вызывающим тревогу, ибо существует сверх всего того, что наш осторожный разум знает и ценит в качестве точно определенных понятий...
Все, что на сегодняшний день можно утверждать о символическом выражении [Самости], является изображением автономного психического факта, характеризующегося феноменологией, которая всегда повторяет саму себя и везде оказывается одной и той же. Ее можно сравнить с некоторыми атомными ядрами, о внутренней структуре которых и скрытом в них конечном смысле мы ничего не знаем»9.
Установка аналитика по отношению к Самости и ее символическим выражениям, и особенно к ее нуминозным свойствам, в существенной степени определяется тем, как относится к Самости пациент. Осознание аналитиком архетипических факторов и процессов может привести его к чувственному видению этих факторов и процессов в психике пациента. Как часто отмечал Юнг, это говорит о сознании бессознательного10. Все комплексы содержат характерное «качество Эго», его потенциальное осознание. Бессознательное «видит», что мы делаем, и часто точнее, чем наше сознающее Эго, которое очень обременено бессознательным содержанием. Поэтому сновидения могут иллюстрировать аналитические отношения и взаимодействие между аналитиком и пациентом тем способом, который неизвестен ни эго-сознанию аналитика, ни эго-сознанию пациента.
То, что составляет содержание психики (в частности, Самость), как-то реагирует и стремится к осознанию, если это содержание замечается терапевтом, если он обладает способностью распознавать это содержание в материале фантазий и сновидений пациента, но особенно если он может представлять, что происходит здесь-и-теперь, в рамках аналитической ситуации. (Более подробно об этом способе видения будет сказано в третьей главе). Реакции бессознательного психического содержания во многом напоминают реакции ребенка, который пока «не вырос» из бессознательного и потому остро осознает, воспринимают ли его таким, какой он есть, лишенным внимания, или даже хуже того - станет ли он объектом родительской фантазии, не имеющей к нему ни малейшего отношения.
Аналитик, который не видит архетипического материала, не будет его констеллировать, что фактически приведет к вытеснению этого материала из сознания. В таком случае, вместо того чтобы помочь себе преодолеть сопротивление нуминозному, он будет лишь бессознательно усиливать это сопротивление. Психические нумены являются теми сущностями, с которыми Эго хочет встретиться в последнюю очередь вследствие их автономии, спонтанности и энергетической насыщенности, которые совсем не свойственны миру Эго и его установкам. Возможно, что аналитик, не замечающий их, сможет оказать помощь пациенту, находящемуся в «пограничном состоянии», - пациенту, который мог быть подавлен энергией бессознательного и которому предпочтительнее не находиться в таком состоянии. Такие ситуации определенно случаются, но значительно реже, чем можно ожидать; нам не следует соблюдать чрезмерную предосторожность в отношении «латентных психозов», особенно при работе с нарциссическими личностями, обладающими устойчивой психикой, позволяющей им трансформироваться под воздействием архетипического содержания, вместо того чтобы в нем «утонуть».
Есть несколько способов, позволяющих воспрепятствовать архетипическому процессу. Один из них - назначение торазина; тогда этот процесс легко разрушается, исчезая в бессознательном, а его энергия иссякает, если просто игнорируется или рассеивается при воздействии редуктивных интерпретаций. Клинический материал пациента А. (см. главу 1) дает возможность убедиться в том, как внезапное и весьма критичное появление архетипического материала могло быть сведено на нет при помощи редуктивных интерпретаций, в данном случае - до чувства вины. Только на самом трансцендентном уровне нуминозного можно перенести редукционизм и отсутствие отражения. В противном случае человеку требуется внимание и забота, ибо ему необходим этот главный целительный источник энергии.