Я сказал: «Я чувствую, что вы сейчас отсутствуете». Она ответила: «Да, так оно и есть, я ощущаю тревогу». Я спрашиваю: «Почему?» Она: «Не знаю». Я: «Это не совсем точно, это звучит так, будто вы боитесь знать». Я сижу напротив, и она начинает мне все больше доверять, и постепенно возрастает вероятность ее пребывания здесь. Так, в периодическом движении туда и обратно продолжается этот процесс. У меня возникает образ ребенка, похожий на образ, который существует в активном воображении. Мне кажется, что ребенок счастлив; ему около пяти лет. «Вы чувствуете присутствие ребенка?» Она отвечает: «Да». «Сколько ему лет?». - «Года три-четыре». «А мне показалось, что ему пять... Я вижу его белокурые волосы». «Нет, - говорит она, - он шатен». В течение этого времени я ощущаю присутствие ребенка, как если бы он существовал в моем собственном воображении, которое к тому же распространяется и на нее; в путешествии по своим мыслям она может упустить образ ребенка. Это я могу видеть, и когда сообщаю ей об этом, она узнает, что случилось, и ребенок возвращается. Тогда он снова больше счастлив, чем отчужден и депрессивен, каким бывает, когда пациентка возвращается в состояние, характеризующееся наличием интеллектуального контроля.
Следует подчеркнуть, что достижению взаимного и обоюдного образного видения, в которое легко вносить коррективы, помогает особая роль тела. Находясь в границах своего тела, чувствуя его размеры и сознавая его ощущения, я считаю себя полноценным человеком. Но не найдя своего полного воплощения, я в той же мере превращаюсь в удобный крючок, за который цепляются идеализированные и архетипические проекции. Существуя в своем теле здесь-и-теперь, я представляю гораздо меньше угрозы.
Более того, работая в воплощенном состоянии, следует стремиться к тому, чтобы констеллировать в пациентах процессы, которые могут быть сознательно интегрированы как некая часть их собственного индивидуационного процесса. И наоборот, уделяя меньше внимания воплощению и концентрируясь на интерпретациях и интуиции, а также на психической эмпатии, аналитик часто оказывается «прав», но при этом он вытягивает содержание и образы, которые не являются эго-синтонными. Такое содержание может привести к диссоциации. В результате возникают сильные защитные идеализации.
Сознание, уходящее своими корнями в соматическое бессознательное, всегда находится на пределе того, что уже было интегрировано. Точно таким же качеством обладает Дионис. Он символизирует выход за существующие границы204. Следовательно, работая в таком ключе, мы часто открываем образы и даже такие наработки бессознательного, подлинность которых в данный момент не вызывает сомнений, а затем они исчезают и практически не восстанавливаются. Они похожи на сон, который существует где-то очень далеко от сознания и возвращается туда с огромными сложностями. Но эти наработки должны вернуться обратно, в свой невидимый мир.
Следует быть готовым к тому, чтобы дать им уйти, иначе сразу появляется возможность превратиться в «черного мага». Если аналитику нужно оказаться правым, чтобы пациент его идеализировал, то теневой аспект этого метода становится опасным. Границы, которые всегда хочется перейти, включают в себя знание аналитиком темной стороны своей Самости. Для египтян Нефтида ассоциировалась с Асо, царицей Эфиопии, которая (опять же только для египтян) являлась страной черной магии205. Вспомним, что Нефтида была матерью Анубиса, проводника Изиды, олицетворяющего «границы применения» этого метода.
Наше интегрированное сознание постоянно тянет к своим внешним пределам. Именно поэтому мы всегда должны обладать способностью не знать; мы должны стремиться работать над теми аспектами своей личности, которым по-прежнему требуется отражение, а следовательно, и идеализация. Иначе можно низвести анализ до обладания властью, вместо того чтобы превратить его в творческую борьбу с этой едва ощутимой реальностью. Такая проблема существует при любом аналитическом подходе, но, работая с воплощенным сознанием, с ней гораздо легче справиться.
Глава 4 Мифология на второй стадии процесса трансформации: появление фемининной энергии
1. Введение
Цель этой главы - показать, как миф о Нарциссе в трактовке Овидия находит свое естественное продолжение в пересказе этой истории Павсанием, ос&бенно в мифе о Деметре и Персефоне, который Павсаний включает в свою версию истории о Нарциссе.
В этой и следующей главе, где основное внимание будет уделено клиническим вопросам, относящимся ко второй стадии трансформации, фокус нашего внимания будет постоянно смещаться с архетипических аспектов на клинические, связанные с развитием личности, и возвращаться обратно. Это не самый удобный и не самый легкий способ описания столь сложного предмета. Но он необходим, так как на второй стадии трансформации совершается переход из архетипической размерности в реальную историю личной жизни, причем в процессе перехода в какой-то мере сохраняется связь с архетипами, а именно уровень исходной трансцендентной связи, позволяющей каждому ребенку чувствовать себя чадом Божиим. Потеря связи с трансцендентной Самостью естественна и неизбежна, такая потеря постоянно заставляет его делать попытки восстановить ее, прибегая к мистике, философии, психологии и другим средствам. Но слишком большая потеря вызывает излишнюю чувствительность к отрицательным архетипическим эмоциям и связанной с ней предрасположенностью к диссоциативным психотическим и пограничным состояниям.
Малые и Большие Элевсинские мистерии, совершавшиеся более тысячи лет тому назад, вызывали исцеляющую реакцию у древних греков на неизбежный разлад, происходящий в человеческой сущности при смещении от архетипической реальности к реальной жизни с присущими ей пространственно-временными ограничениями, где объектами являются люди с нормальным человеческим ростом и простыми человеческими эмоциями. Как уже отмечалось при обсуждении мифа в изложении Овидия, в образе Нарцисса заложена структура, застывшая между архетипическим и человеческим полюсами. Элевсинские мистерии, уходящие корнями в мифологему о Деметре и Персефоне, представляли собой попытку исцелить и восстановить целостность, которая однажды стала понятной, и по сравнению с таким исцелением все современные терапевтические подходы выглядят очень бледно.
Очень многое можно узнать даже из имеющихся у нас немногочисленных сведений о мистериях Элевсина. Самое главное, что в лечебном процессе мы можем прийти к осознанию ценности видения в воображении. Мы будем руководствоваться в основном блестящей работой Кереньи «Элевсин», а также результатами его ранних исследований, посвященных Коре или Божественной Деве. Кроме того, я считаю, что особую ценность имеют труды Вальтера Отто и последнее аналитическое исследование Карла Рака «Путь к Элевсину». В данном исследовании содержится доказательство того, что главной характерной особенностью мистерий было галлюцинирование.
Исходя из такого контекста, можно считать, что проведенный Раком анализ был просто блестящим. Применяя любой психологический подход, не следует упускать из виду, что перед участием в Великих мистериях в Элевсине инициирующиеся употребляли напиток кикон (kykeon), который почти всегда походил на смесь ЛСД207. Принимать наркотик было особенно важно, и результат переживания мистерии уходил корнями в индуцированные таким образом архетипические переживания. Это означает, что, открывая'доступ в глубину своих мистических переживаний, не следует оставлять в стороне современный опыт работы с галлюциногенными препаратами. Правда, для аналитического процесса это не главное. Однако мое собственное осознание ценности так называемого «мрачного странствия» в сочетании с мощным воздействием спутника, просветляющего сознание, существенно влияет на огромную ценность неимоверного хаоса и ужаса, которые предшествовали в Элевсине возрождению новой жизни.
Как уже отмечалось, структуры, характеризующие нарциссическую личность, защищают ее от депрессии и страданий. На языке клинической терминологии это означает избегание страха и депрессии; оно может иметь тактическую выгоду, которую получил бы человек, продолжая «ждать» возникновения истинных отношений или переживаний, в которых могла бы раскрыться его личность.
Читая повествование Павсания, мы откроем у себя в душе фемининность, существующую намного глубже и распространяющуюся намного шире, чем расщепление, которое было вызвано грубым вторжением, ставшим причиной образования нарцисси-ческой структуры личности. В мифе о Нарциссе, рассказанном Овидием, Эхо символизирует несколько поверхностную фемининность, тогда как в версии Павсания именно Персефона является той самой женщиной, которую ищет Нарцисс. Для восстановления этой расщепленной части фемининной Самости необходимо значительно больше, чем может дать версия Овидия: для этого требуется процесс, аналогичный Элевсинским мистериям. С точки зрения пробуждения эмоций он отчасти похож на состояние депрессии.
Винникотт считал, что депрессивное состояние - это самое важное открытие Мелани Кляйн, которое по своему значению можно сравнить с открытием эдипова комплекса208. Нет никаких сомнений в том, что в развитии ребенка, находящегося в возрасте восьми-девяти месяцев, существует депрессивная фаза. В это время возрастает способность младенца видеть объекты как единое целое, а также интегрировать другой объект наряду с его архетипическими оттенками в символическое ядро своего Эго, частью которого является Самость. Этот процесс определяется страданиями младенца, прежде всего оплакиванием последствий агрессивных устремлений, которые существовали в его фантазиях209.
Точка зрения, которую мне хочется здесь обсудить, заключается в том, что существует этап, на котором возникает определенное расщепление соматического и психического бессознательного. Зазор между ними никогда не становится явным и окончательным. Тогда в психическом бессознательном начинают появляться продукты воображения и духовные ценности, а в соматическом бессознательном остаются в основном эмоции. Таким образом, основным является расщепление на два разных аспекта бессознательного. Разными «половинами» управляют разные архетипы; у древних греков это олимпийские боги с Зевсом и аполлонической религией, которым противостояли бывшие земные божества с религией Диониса и Деметры-Персефоны. Я полагаю, что устранение расщепления между соматическим и психическим бессознательным может считаться одним из результатов переживаний Элевсинских мистерий.