Можно сказать, что Деметра символизирует соматическое бессознательное, а ее воссоединение с Персефоной - восстановление утерянной психосомы (Винникотт)210. Даже более того, здесь речь идет о восстановлении уникальной, воплощенной Самости211. Восстановление получается неполным, - как никогда не может считаться окончательной работа с пациентом в течение его депрессии, - ибо за целый год Персефона возвращается наверх лишь на определенный срок. Идентифицируясь с Демет-рой212, инициирующиеся в Элевсине переживали характерные для депрессивного состояния эмоции скорби и ярости. Но перед этим переживанием, во времена Малых мистерий в Аграи, они идентифицировались с Персефоной. Это обстоятельство мы обсудим позже; но уже сейчас ясно, что у древних греков такое переживание считалось средством исцеления, и в нем есть много такого, что следует знать.
Итак, проходя вторую стадию трансформации, мы попадаем на тот уровень развития личности, который находится за пределами паттерна, содержащегося в образе Нарцисса, в глубины экстаза, которого он боится, поскольку там, в этих глубинах, может раствориться его хрупкая идентичность. Однако необходимо отметить, что смерть Нарцисса, трансформация нарциссических структур (например, переносов, которые уже обсуждались), может считаться необходимым предварительным условием для успешного наступления этой стадии.
Пребывая в депрессивном состоянии, любой человек испытывает страдания, вызванные частичной потерей души. Если такая потеря оказывается не слишком значительной, он сохраняет тайну Самости, или, согласно определению Винникотта, - заряженное энергией ядро бытия и реальность своей психики. Но если потеря души становится слишком серьезной, возникает шизоидное состояние, в котором расщепляется наша «истинная» Самость и энергетическое опустошение происходит очень быстро. Эта часть, «здоровая» или «больная», стремится к воплощению, которое представляет собой часть процесса индивидуации организма и совершенное над Персефоной насилие, а ее возвращение становится шизоидоподобной драмой, в процессе которой происходит Воскресение истинной Самости.
Элевсинские мистерии, которые в большинстве своем воспроизведены в ритуале гомеровых гимнов, являются прекрасным отражением психотерапевтического процесса шизоидной души человека и отчасти его успеха при прохождении через состояние депрессии. Можно сказать, что они символизируют гораздо больше, ибо древние греки верили в то, что с прекращением мистерий весь космос должен погибнуть. Есть ли у нас уверенность в том, что индивидуация человека не играет жизненно важной роли в сохранении здорового архетипа и в упорядочивающем свойстве Космоса? Независимо от события, этот вопрос останется за пределами наших возможностей. Здесь нас должно удовлетворять хотя бы то, что мы можем внести некую ясность в решение клинических проблем, связанных с трансформацией нарциссизма.
Соотносить содержание гомеровых гимнов с развитием ребенка в младенческом возрасте очень неудобно, ибо оно связано с искажением его архетипической природы. Кроме того, оно заставляет нас смотреть на мифологический материал исходя из шаблона отношений мать-сын, соответствующего ближневосточному мифу и ритуалу. Между этими мифами есть существенные различия, и ссылки на раннее детство имеют смысл хотя бы уже потому, что значительный объем психического материала, который всплывал в Элевсинских мистериях, становится известным, если знать путь, по которому происходит развитие младенца. В частности, Элкин считает, что абсолютно все младенческие переживания являются архетипическими213. Я не совсем согласен с этим утверждением, но, разумеется, в переживаниях присутствуют многие архетипы, и можно с уверенностью сказать, что в первый месяц жизни ребенка в нем чувствуется определенный уровень трансцендентного света и ощущение наслаждения.
Совершенно иное дело - связывать эти мистерии с прошлым, с младенчеством, с тем, чтобы узнать в них переходные ритуалы для взрослых, которые сами должны быть достаточно зрелыми, чтобы, пройдя через них, извлечь пользу. Именно это обстоятельство хорошо было бы иметь в виду, читая следующий комментарий Отто:
«Давайте обратимся к главным богиням Элевсинского культа. Хорошо известно, что это Деметра и ее дочь, дева Кора или Персефона. В данном случае мы не рассматриваем другие Элевсинские божества, за исключением Плутона, хозяина потустороннего мира, соблазнившего Персефону и сделавшего ее своей женой. В поисках исчезнувшей дочери Деметра пришла в Элевсин, где и нашла ее; там она примирилась с богами, посвятив людей в таинство священных мистерий и подарив им обильные урожаи. Таково содержание гомеровых гимнов. Несмотря на греческое имя, Деметра несомненно относится к доэллинской культуре, что заметно по многочисленным упоминаниям и даже целым концепциям, связанным с ее религиозным культом. В первую очередь это относится к культам Аркадии. В Тельпусе ее называли Эринией, то есть «Разгневанной», в силу поверья, что она приняла облик кобылы, которой овладел жеребец Посейдон. В результате этого союза родились дочь, имя которой хранилось в тайне, и отвратительный конь Арийон. В Фигалии была распространена точно такая же легенда, связанная с Деметрой Меланийской, деревянная скульптура которой представляла собой женщину с головой лошади, держащую в одной руке дельфина, а в другой голубя. Ее чтили, ей восторженно поклонялись, поскольку верили в то, что она подарила людям хлеб. Всевозможные цветы и плоды тоже считались ее дарами; она ассоциировалась с продолжением жизни человека, а после смерти становилась его матерью, принимая обратно в свое чрево, в лоно земли. В Аттике считали, что мертвые находятся «в царстве Деметры». Легко понять, что в культе этой богини важная роль должна была принадлежать женщинам. Подразумевалось, что Персефона, которая считалась ее дочерью, будучи обладательницей такого имени, принадлежит к доэллинским культам. Ее имя позволяет также безошибочно отнести ее к царству мертвых; Гомер именно так и поступил, сделав ее владычицей этого царства.
Как же Деметра нашла свою дочь? Что означает такая тесная связь, существующая между ней и ее дочерью? Ведь хотя у каждого бога есть мать и отец, фактически больше не существует ни одного случая такой близкой связи матери с дочерью. Даже Афина, родившаяся из головы Зевса, не настолько является дочерью своего отца, как Персефона - дочерью своей матери. Вероятно, ее принимали за некое повторение или продолжение Деметры. Однако их пылкая любовь напоминает нам о великих богинях природы, которые были связаны со своими возлюбленными: Афродиту с Адонисом, Великую Мать с Аттисом, вавилонскую Иштар с Таммузом, египетскую Изиду с Осирисом. Все они оплакивали внезапную смерть своих возлюбленных, а поскольку гибель и воскресение каждого из них считались символической смертью и возрождением всего растущего на земле, аналогия со странствиями Деметры может считаться полной. Однако в таком сравнении не предусматривается разница, которая оказывается тем более важной, чем больше мы ее замечаем. Богоматерь (mater dolorosa), с которой сравнивали Деметру, скорбела по своему сыну; Афродита, Кибелла, Иштар, Изида и другие богини скорбели по своим возлюбленным, мужьям или братьям. Но Деметра оплакивала свою дочь, которая очень походила на нее, и создавалось впечатление, что она является ее двойником. Характер этих отношений совершенно отличается от всех остальных. Несмотря на очевидные параллели, они абсолютно уникальны, поэтому им требуется особое объяснение.
В мифах, [которые сравнивают] с мифом о Персефоне, земля перестает плодоносить после того, как бог спускается в подземный мир. «С тех пор, как царица Иштар снизошла в потусторонний мир, - говорится в вавилонской легенде, - бык больше не забирался на корову» и т.д. Богиня исчезает в глубине иного мира, и вместе с ней пропадает плодородие. Здесь существует прямое соответствие. Однако оно не имеет никакого отношения к греческому мифу. В нем, в соответствии с гомеровыми гимнами, Деметра совершает долгое странствие по следам своей исчезнувшей дочери. Когда, наконец, она узнает от Гелиоса, что с ведома Зевса Гадес взял ее дочь себе в жены, Деметру переполняет гнев на властителя Олимпа. Она больше не желает жить среди богов, а решает уйти к людям. Приняв облик старухи, она приходит во дворец царя Элевси-на, где ее с почетом встречают, преподносят еду и напитки. Она хранит молчание и отказывается от всего, что ей предлагают, пока Ямбе не удается ее рассмешить непристойными жестами. В этот момент спадают чары. Царица подает ей напиток, который Деметра (поскольку во время траура запрещается употребление вина) приказывает смешать с особыми ингредиентами, - такой же напиток в Элевсине позже давали проходящим инициацию. После этого царица просит старуху присмотреть за своим младшим сыном. Мальчик чудесно себя чувствует на руках у божественной няньки, которая хочет сделать его бессмертным, но любопытство его матери приводит к исчезновению волшебных чар. Тогда Деметра раскрывает свое божественное обличье и требует построить для себя храм с большим алтарем. Как только это требование было выполнено, она скрылась в своем святилище, подальше от остальных богов, погрузившись в траур по своей исчезнувшей дочери. Вскоре после этого на земле наступает засуха, которая продолжается в течение целого года. Все население должно было погибнуть, а боги - лишиться своих человеческих отпрысков, если бы не Зевс, который содействует примирению. Основным условием примирения стало то, что часть года Персефона может находиться вместе со своей матерью, но при этом она навсегда остается женой Плутона. Таким образом, исчезновение земного плодородия совершенно не связано с исчезновением богини, которая, как предполагалось, нашла свое воплощение в зерне. Фактически это воплощение происходит значительно позже, вследствие мести разгневанной матери.