садистское отчуждение.
СНИЖАЕТСЯ ПОДОЗРИТЕЛЬНОСТЬ
Во время нарциссических переносов у пациента всегда параллельно развивается спектр негативных чувств по отношению к аналитику. В результате идеализирующего переноса они экранируются и становятся незаметными, но всегда внезапно вторгаются в процесс, и тогда появляются враждебность и зависть, принимая форму сомнения: «Действительно ли он понимает, что делает?» Или: «Неужели он действительно обо мне заботится?» Но обычно пациенты об этом умалчивают; сомнения остаются темной частью нарциссических переносов. Когда происходит существенное растворение этих переносов, то форма завистливых сомнений исчезает. Это происходит из-за того, что теперь Эго пациента обладает достаточной силой - прежде всего благодаря установлению связи с появляющейся Самостью, которая позволяет пациенту ощутить в себе мужество. Теперь у него есть достаточно энергии, чтобы видеть и знать, и тогда исчезает необходимость в паранойяльном защитном процессе. В этом заключается кардинальное субъективное изменение, происходящее с пациентом, при котором изменяется сама природа переноса. Однако это вовсе не означает уменьшение зависимости.
Потребность в новом переносе ни на йоту не стала меньше -наоборот, пациент испытывает в нем очень большую необходимость. Это такой тип возникающего в переносе союза, при котором и у аналитика, и у пациента активизируются архетипические элементы. Я пока не буду называть его архетипическим переносом, так как в столь чистой форме он просто не существует. Однако у него имеется архетипический аспект в том смысле, что зависимость, которая развивается в процессе этого переноса, связана с потребностью аналитика в установлении контакта со своей собственной Самостью.
Способность аналитика устанавливать связь со своей Самостью в ситуации здесь-и-теперь в данном случае выходит на первый план, ибо пациент знает, что, не достигнув такого уровня глубины, он не сможет продолжать развиваться. Здесь отличие от нарциссического переноса заключается в том, что аналитик для пациента является реальным «Другим»; его реальность, особенно достоинства и недостатки, становятся хорошо видны. Вот почему на этом этапе трансформации пациенты говорят не только о том, что они знают о своей вовлеченности в отношения переноса; они знают, что видят аналитика таким, какой он есть на самом деле, а не только как повторение ранних интроекций или же объект для идеализирующей проекции. Пациенты настаивают на том, что видят его реальные достоинства, основанные на его ценностях, и особенно на архетипической связи. Совершенно ясно, что в таких случаях всегда присутствует некоторая доля проекции и некоторая идеализация. Но вместе с тем существует именно то, о чем они говорят, и в отличие от стадии с характерным нарциссическим переносом, этот уровень точности восприятия чувствуется очень хорошо.
В результате возрастания силы Эго и архетипической связи, а также снижения эффективности паранойяльных защит пациент обретает способность «смотреть и видеть» и безошибочно узнавать, когда у аналитика есть связь с Самостью, а когда нет. Пациент может начать доверять своему взгляду: на первых порах очень мало, а затем все больше и больше. На этой стадии аналитические отношения приобретают, как считает Юнг, диалектический характер263, хотя на более ранних стадиях трансформации они могли бы стать пагубными.
В возникающей у пациента способности видения нет ничего особенно чудесного. Она представляет собой лишь то, что присуще каждому ребенку: ребенок видит души своих родителей, он видит, «откуда они приходят». Он часто видит психотические элементы, от которых затем пытается излечиться ценой отвержения собственной Самости. И он видит, если его ненавидят, ибо в нем существует Самость. Видеть все это часто означает для ребенка превышение всякой меры, и тогда его образное видение обрывается.
3. Радостный ребенок и ребенок-мазохист
Основной характерной особенностью расщепленной Самости, которая начинает проявляться при растворении нарциссического и преимущественно идеализирующего переноса, является радость и наслаждение. Каждый новорожденный по своей сущности является «чадом Божиим». Но одно из самых ранних переживаний нарциссической личности - и в какой-то мере это относится к каждому из нас - связано с тем, что Самости пришлось испытать психическую интервенцию. Последствие такой интервенции заключается в том, что Самость ребенка вынуждена скрываться, а вместо нее у ребенка развивается мазохистское отношение, направленное на то, чтобы вызвать к себе жалость. За феноменологией «двух детей» кроется причинно-следственная связь, соответствующая архетипическим двойникам Элевсина.
В этом случае очень важно не сводить архетипический уровень до этиологии личности. Нам приходится иметь дело с двумя разными взглядами на психику, и путь Элевсина не может быть низведен до каузального паттерна. «Две Персефоны» представляют собой тот путь, по которому следует возродившаяся душа. То, что мы переживаем эти аспекты в рамках причинно-следственных отношений, обусловлено лишь тем, что мы испытываем это в масштабе исторического времени, а не во вневременной размерности, присущей архетипу. Появление «двух детей» следует рассматривать как великое чудо, но и психическое насилие совершается над радостным ребенком через бессознательное его родителей.
ПРИМЕР ПСИХИЧЕСКОГО ВТОРЖЕНИЯ
Приведенный ниже клинический случай может послужить иллюстрацией природы этого взаимодействия, и хотя в данном случае идет речь о двух взрослых людях, точно такие же динамические процессы наносят ущерб отношениям между родителями и ребенком.
Мужчина пришел на аналитическую сессию с жалобой на то, что в предыдущий день его жена вела себя странно. Он просто не мог понять, почему она так сильно расстраивалась из-за сущих пустяков. Она сказала, что ее психическое состояние сильно изменяется, но не стала много распространяться на эту тему. Жена пребывала в состоянии депрессии и при этом была сильно возбуждена. Он дал ей одно поручение, а потом очень расстроился, поскольку она даже не сказала, что не хотела его выполнять, а отнеслась к нему совершенно равнодушно. Он жаловался: «Почему я могу сказать, когда это нужно, а она нет?»
Ночью, после частично описанных мной вечерних событий, его жене приснился следующий сон, содержание которого пациент рассказал мне. «Я нахожусь в помещении с женщиной, которая является ассистенткой моего мужа. Она прижигает мне руку сигаретой». На самом деле жена не была знакома с его ассистенткой по работе. Сон показал, как бессознательное мужа, которое символизировала незнакомая женщина, садистски вторгалось в психику его жены. Такова была его бессознательная реакция, тогда как «сознательно» его просто выводило из себя «сумасшествие» жены - именно так он называл ее состояние.
Когда он пришел на сессию, ему было понятно настроение своей жены, но на самой сессии для него совершенно прояснилось значение ее сна: он отказался эмпатически войти в ее психическое состояние, хотя в принципе мог это сделать, но был слишком рациональным и отчужденным, и такое его поведение, по сути, было садистским нападением, обусловленным его безличной установкой.
Такой же атаке подвергается новорожденный младенец; чаще всего это случается в возрасте одного-двух месяцев; эта атака чувствуется, когда он, чрезвычайно связанный с матерью, купается в радости и внезапно сталкивается с тем, что на какое-то время его вдруг перестают узнавать и общаться с ним. Но здесь речь уже идет не только о прижигании руки; он чувствует, что подвергается серьезному нападению, угрожающему его Самости. Позже такой ребенок пойдет почти на все, чтобы избежать повторения ранних психических травм, вызванных совершенным над ним насилием. Основная травма обычно со временем исцеляется и проявляется в виде своей бледной копии, окрашенной в сильный мазохистский чувственный тон.
РЕБЕНОК-МАЗОХИСТ
Отношение с другим аспектом появляющейся Самости, ребенком-мазохистом, всегда связано с некоторой сложностью из-за сильных садистских чувств, которые индуцируются у аналитика.
Очень важно не интерпретировать эту динамику, по крайней мере, ее последствия, зачастую даже по прошествии определенного времени после их появления. Вместо этого следует стать родителем, то есть установить родительское отношение к этой детской сущности, которая открылась у пациента. Стать родителем -не значит давать советы. Это значит войти в чувственное состояние, в котором возможно бессознательное общение с пациентом. Оно говорит о том, что аналитик может войти в состояние родственной близости с пациентом, чтобы видеть и понимать все, что с ним происходит в его эмоциональной сфере. То есть он воплощает для пациента образ хорошей заботливой матери или хорошего отца, которого тому так не хватало в жизни и с которым тот может идентифицироваться. Поэтому не следует давать интерпретации периодически выходящей на поверхность садомазохистской динамики, несмотря на возникшее желание это сделать.
Превращаясь в родителя, мы создаем возможность для контролируемой регрессии. Часто пациент начинает чувствовать себя существенно моложе, в возрасте около семи-восьми лет, и приблизительно так и выглядит. Эта не слишком сильная регрессия соответствует той энергии, которая содержится в нашем образном видении. В этот момент нам следует говорить о том, что мы видим, а вовсе не то, что следует из теории интерпретаций.