При этом нужно помнить, что фанатизм (вопреки общепринятому мнению) не нуждается даже в сильной личности, но только в «сильной» идее, которая быстро овладевает массами. Так было, например, с истерической кампанией, развязанной вокруг ИНН, провозглашенного числом Антихриста, когда на околоцерковное общество, заведенное разного рода листовками, прокламациями и проповедями малообразованных или же, наоборот, «технологически» продвинутых и преследовавших некие собственные цели священников, уже не действовали обращения ни Святейшего Патриарха, ни одного из старейших священнослужителей России известного отца Иоанна (Крестьянкина).
Вспышки фанатизма приводят к весьма серьезным последствиям, о которых предупреждал еще Вольтер, когда писал, что фанатизм «разрывает все связи в обществе»[147], иными словами, обладает огромной деструктивной силой, разрушающей общество.
Что же представляет собою ответ одного из московских священников на вопрос радиослушательницы о том, что делать жителям города, в котором баптисты построили молитвенный дом, если не типичный пример разжигания фанатизма и межрелигиозной вражды. На этот вопрос священник отвечает, что им надо набирать побольше камней и идти бить окна у баптистов, пока они сами не уберутся оттуда. Имеет ли этот ответ хотя бы что-то общее с Православием, которое во всем мире известно как религия жертвенной любви?
Где можно найти выход из создавшейся ситуации? Фанатики, односторонне понимая терпимость, ратуют за справедливость лишь по отношению к себе. Об этой же особенности фанатизма говорил Н.А. Бердяев, указывая на то, что фанатику всегда присущ эгоцентризм. «Вера фанатика, его беззаветная и бескорыстная преданность идее нисколько не помогает ему преодолеть эгоцентризм... фанатик какой-либо ортодоксии отождествляет свою идею, свою истину с собой»[148]. Отсюда Бердяев делает чрезвычайно важный вывод: «Эгоцентризм фанатика ... выражается в том, что он не видит человеческой личности, невнимателен к личному человеческому пути»[149].
Об этом же пишет и православный священник из Киева отец Андрей Дудченко. «Фанатизм несовместим с подлинной верой во Христа. Очень легко, - говорит отец Андрей, - закидать противника камнями, очень легко считать, что для спасения необходимо сделать всего лишь тот или иной набор поступков, будь это самосожжение или смерть от истощения, исполнение директив руководителя или, напротив, руководство своими последователями. Гораздо сложнее жить во Христе. Сложнее быть чутким, сложнее прислушиваться к братьям по вере и к тем ближним, которых Господь сегодня посылает мне навстречу. Но именно такой, смиренной, подлинной любви Христовой и жаждет от Церкви и христиан современный мир»[150].
Христианская апологетика и проблема предвзятости
Быть лицеприятным –
нехорошо: такой человек и за
кусок хлеба сделает неправду.
Прит.28:21.
Светские религиоведы[151] и философы, имеющие мировоззренческую позицию отличную от христианской, часто упрекают христианских апологетов[152] в «предвзятом» и «тенденциозном»[153] отношении к сектам. Некоторые сектозащитники утверждают, что «предвзятость» христиан не дает им возможности объективно оценивать феномен сектантства[154], причем корень этой «предвзятости» видится в самой принадлежности апологетов к христианству. Возможна ли такая постановка вопроса? Попытаемся разобраться.
Религиоведение[155] является наукой. Наука[156] ставит своей целью выработку объективных, систематизированных и обоснованных знаний о мире. Для того, чтобы наука могла достичь поставленных перед собой целей, она применяет научную методологию. Методология - это «учение о нематериальных средствах познания и преобразования действительности»[157], также методология – это «совокупность познавательных средств, методов, приемов, используемых в какой-либо науке»[158]. Если религиоведение – наука, то христианство – мировоззрение. Например, для светских религиоведов христианство - это одна из форм религиозной идеологии, но, по утверждениям самих ученых, идеология принципиальным образом отличается от науки, наука решает задачи теоретико-познавательного характера, а идеология имеет социально-практические функции[159]. Наука накапливает, систематизирует знания об окружающем мире и стремится его преобразовать, мировоззрение выражает восприятие этого мира. Именно поэтому ученые, имеющие разные мировоззренческие позиции, могут заниматься одними и теми же научными дисциплинами. Один ученый не может обвинить в предвзятости другого ученого только на основании того, что последний придерживается мировоззренческой системы, отличной от его собственной, для этого он должен доказать несостоятельность его научной аргументации. Никому не придет в голову обвинить физика в профессиональной несостоятельности на том основании, что он христианин, почему же за христианскими апологетами отвергают право на научный анализ сектантства только потому, что они христиане? И если эта логика верна, почему те же «объективные» религиоведы и прочие защитники сектантства не отрицают за сектантами право оценивать христианство на том основании, что они не христиане? Нет ли тут двойных стандартов?
Если мы откроем Конституцию РФ, то можем там прочитать, что Россия является «светским государством»[160], но означает ли это, что она является атеистическим государством? Нет, так как атеизм представляет собой одну из форм идеологии, а в России, согласно Конституции, «признается идеологическое многообразие… Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной»[161]. Таким образом, человек, придерживающийся материализма или иного мировоззрения, не имеет привилегий по сравнению с человеком, исповедующим христианство.
Сектантство – это, прежде всего, проблема мировоззренческого характера. И любой образованный человек путем сравнительного богословского или религиоведческого исследования христианского вероучения и учений сект, имеет полное право[162], делать выводы о том, насколько они соотносятся друг с другом. Сама возможность констатации отличий христианства и сект еще не несет в себе предвзятости. Например, если христианин утверждает, что ересь арианства, которую исповедуют «Свидетели Иеговы», была отвергнута еще на Первом Вселенском Соборе[163], то это факт, а не предвзятое суждение. Если христианин утверждает, что толкование теософами[164] догмата о Пресвятой Троице не имеет никакого отношения к христианству, то это тоже факт, констатация которого не несет в себе ничего антинаучного. И если на основании данных фактов делается вывод о том, что те же теософы или «Свидетели Иеговы» не имеют никакого отношения к христианству, то в чем же здесь вина христиан?
В Священном Писании сказано: «… [будьте] всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1Пет.3:15). Это означает, что христианин должен знать христианское вероучение и уметь его отстаивать. Апостол Павел призывал христиан: «Негодных же и бабьих басен отвращайся, а упражняй себя в благочестии» (1Тим.4:7). Чтобы отвращаться от «бабьих басен» и отделять «плевелы» от «доброго семени» (Мф.13:37-38), тоже необходимо знать собственную веру. Поэтому, если христианский апологет не нарушает такие научные принципы[165], как объективность рассмотрения предмета, принцип конкретности, принцип всесторонности рассмотрения и принцип историзма, то его подход не менее научен, чем подход любого другого человека, не придерживающегося христианского мировоззрения. Если светский религиовед или любой человек, не исповедующий христианство, обвиняет конкретного христианского апологета в его научной несостоятельности и предвзятости, он должен доказать это с помощью реальных фактов. Практически любые обобщения от отдельных примеров к общим утверждениям, являются логически некорректными[166]. Даже если в апологетических работах отдельных христиан обнаруживаются отдельные ошибки в изложении ими учения и истории отдельных сект, то это не является достаточным условием для вывода о «патологической» неспособности христиан к объективности в оценке феномена сект. Несогласие христиан с сектантами тоже не может являться признаком научной несостоятельности христианских апологетических исследований, так как критический анализ всегда лежал и лежит в основе науки. Если сектанты имеют право на критический анализ традиционного христианства, то такое же право имеют и христиане. И проблема заключается только в том, насколько грамотно и научно корректно это право ими реализуется. Христиане же придерживались и будут придерживаться призыва: «Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью» (Иак.3:13).
[1] Александр Дворкин. Сектоведение. Нижний Новгород, Братство во имя князя Александра Невского. 2000. С. 35.
[2] Основы религиоведения. М., ВШ, 1994. С. 60.
3 Timoty Miller. Introduction. America’s Alternative Religions, ed. 1995. Albany, NY: State University New York Press, P.1.
[4] Уолтер Мартин. Царство культов. СПб., Логос, 1992. С. 11.
[5] Подробно позиция РПЦ и подходы к решению проблемы сектантства будут рассмотрены в работе далее.