Последнее письмо, датированное девятью месяцами спустя, пришло из родного города пациентки в Южной Америке. Его содержание и стиль еще в большей мере, чем предшествующее письмо демонстрируют ее иллюзорную систему:
В оригинале этому обороту соответствует слово neugierten — неологизм в виде
глагола, производного от существительного Neugier. — Прим. изд.
В оригинале Лолиного письма приводятся имена ее соотечественников.
"... Мои родители находятся под влиянием всех докторов, которые дают распоряжения о таком наглом обращении со мной, подсматривают за мной [neugieren mich] в доме и убеждают всех, что я больна. Это все равно, что сфабриковать излечение больного и показать, кто был прав. Я пишу Вам это письмо, потому что получила сигнал от других людей о том, что могу написать его, и потому что хочу избавиться от всего этого. Я подумала, что могу попросить Вас помочь мне выбраться отсюда. Может быть, мне сказать, что в Z. есть более дешевый санаторий, или же Вы сможете вызволить меня отсюда без помещения в санаторий, — вот чего я хочу. Кроме того, если эти доктора имеют другие основания следить за мной, то, разрешив мне написать Вам это письмо, они будут пытаться узнать, кому я пишу и не рассказываю ли я о тех страшных преступлениях, какие они задумали. Три года они преследуют меня, и это удается им настолько успешно, что у меня не было совершенно никакой возможности избавиться от них. До моего переезда сюда они держали меня взаперти как пленницу, ибо я узнала, что когда сын президента сильно болел, его убила гувернантка — и во время своего пребывания там я громко говорила об этом, надеясь, что кто-нибудь меня услышит и поможет мне вырваться оттуда. Спустя несколько дней в газетах писали, что была убита миссис Уилсон из Северной Америки. Я узнала об этом на несколько дней раньше из некоторых слов медсестер. Они убили ее с помощью всего сказанного мной и похожего на эти слова, и посредством знаков заранее дали мне знать, что это случится. После всего, что я говорю, и даже после того, как я рассказала об их преступлениях, они преспокойно ведут себя так, как будто бы ничего и не делали, и все это сходит им с рук. Я снова и снова пытаюсь рассказать кому-нибудь об их порочности и о том, что они сделали, ибо боюсь, что могут последовать другие преступления. Эти доктора в... , как я Вам уже писала, — их друзья, и все, что исходит оттуда, нацелено на убийство, это у них вошло в привычку. Уже в парижском санатории они наблюдали за мной и совершенно несправедливо обходились со мной, когда видели, что я в хорошем расположении духа. Они ужасно обращались со мной, когда хотели, чтобы я забыла то, что узнала о них в Лондоне, и обо всех тех, что зашли настолько далеко, что стали преследовать меня на улице.
8 октября:
"Я написала это несколько дней назад, так как писать и выходить из дому мне было затруднительно, ибо мои родственника стали похожи на больных, благодаря тем людям или докторам, говорящим, что они из ... эти люди хотели убедить их в том, что я сошла с ума. Из-за всего этого я решила бежать отсюда под видом прислуги и хотела бы только, чтобы Вы
помогли мне выбраться отсюда, иначе последуют новые преступления. Я заметила, что они собираются накормить меня чем-то или сделать инъекцию, нечто такое, что делает человека больным или заставляет людей думать, что он болен. Когда недавно я хотела отправить письмо с почты, то заметила, что они делали мне знаки... потому что там был очень хороший доктор, его звали Н., на него наехала машина, и он был убит. Когда она знаками дали мне понять, что это означает то же самое, мимо меня прошел его племянник, тоже доктор, и как-то странно поздоровался со мной, как будто и со мной случится такое же; этим они хотят вызвать у меня нервное расстройство. Я все еще очень печалюсь по поводу недавних событий и уверенна, что за этим стоят они. Я говорю о происшествии с летчиками. 3 октября они заставили кого-то забрать у меня то, в чем я нуждалась на законном основании, и Вы должны знать, что они — единственные люди, которые могут забрать это и сделать что-то дурное. Кроме того, сюда приходил один из пилотов, и я подслушала, как он говорил кое-что о чем-то дурном, что должно случиться..., это было послание. И когда я несколько раз просила своего брата вывезти меня на прогулку, он отвечал, что сломана машина. И это сделали именно они, они поместили это в газету в виде карикатуры, чтобы он не узнал, от кого это исходит. Я думаю, Вы понимаете, что некоторое время я не смогу оставаться у своих родственников. С сердечным поклоном, искренне Ваша..."
Экзистенциальный анализ
В случае Лолы мы можем наблюдать крайнее выражение, названного нами приземлением [ Verweltlichung], процесса, в котором Dasein отрекается от своей реальной, свободной возможности быть самим собой и предается специфической картине мира. Во всех этих случаях Dasein больше не может свободно позволять миру быть, а скорее капитулирует перед одной конкретной картиной мира, подавляется ею, становится одержимым ею. Специальным термином для обозначения этого состояния капитуляции служит слово "заброшенность" [Gewogenheit].
Я уже показывал, какую важную роль играет формирование идеала в процессе все большего и большего подавления специфической картиной мира. Далеко не расширяя или не углубляя способность быть самим собой, экстравагантный [verstiegene] идеал ограничивает возможности этого до такой степени, что существование способно быть самим собой только внутри совершенно определенных и постоянно сужающихся границ; за
этими границами оно становится все более и более зависимым и связанным, то есть зажатым в тиски одной единственной картины или модели мира. Это то, что мы называем "заброшенностью", поглощением существования "миром"*.
Выражаясь обычным языком, общим для всех этих случаев является невоможность согласовать идеал и реальность; или, выражаясь на языке психопатологии, — то, что они представляют шизоидные типы личностей. Таким образом, их шизофренические состояния следует рассматривать только как более развитые стадии этого процесса предопределенности, наступающие по мере того, как существование все более и более подавляется одной единственной картиной мира. Подавленность в этом смысле находит свое крайнее выражение в явлении иллюзии.
В противоположность предшествующим случаям, Лола не вербализует свой идеал. Тем не менее, он легко распознается. Ее идеал — это быть одной и быть оставленной миром в покое. С самого начала она предпочитала одиночество. Она любила закрываться в своей комнате и подумывала о том, чтобы постричься в монахини. Мы можем сказать также, что ее идеал состоял в том, чтобы не подпускать к себе никого и ничего. Это требует такой картины мира, когда существующее в целом и в особенности сосуществующее [Mitdaseinenden] доступно только посредством предварительного представления о чуждости, Сверхъестественности или — в качестве альтернативы — посредством ожидания Угрожающего. Так же, как Эллен Вест следовала идеалу стройности, наличия воздушного тела, а Юрг Цюнд — идеалу уверенного положения в обществе, так и Лола стремилась к идеалу безопасного существования в целом. И как потерпела крах ("духовно пошла ко дну") Эллен, вследствие непреодолимых "требований" своего тела или ее окружения, так и Лола потерпела крах из-за "требований" причиняющего беспокойство мира в целом. Если Эллен пыталась не полнеть, прибегая к посту, Надя, чтобы не быть "заметной", пряталась, а Юрг пытался быть
* Это поглощение и заброшенность проанализированы Хайдеггером в "Бытии и времени", в первую очередь, в том, что касается "они" (то есть, сплетен, любопытства и двумысленности), другими словами, относительно повседневного бытия в мире. Этот анализ расширен Хайдеггером в обзоре второй части "Философии символических форм" Э.Кассирера (Deutsche Literaturzeitimg, Neue Folge, 5. Jahrgang, 21, 1928, S. 1000-1012). Что делает это расширение важным в случае Лолы — замена подавления бытия, в смысле брошенности в "они", подавлением (мана), в смысле "предопределенности" мистического существования.
"неприметным", нося защитное пальто, позволявшее ему выглядеть безобидным и смешиваться с представителями высшего общества, то Лола стремилась защититься от мира, нарушающего ее душевное равновесие и чувство безопасности, посредством постоянного обращения с вопросами к "судьбе". Таким образом, все незнакомое или угрожающее держалось в отдалении или устранялось. Все это представляет собой попытки сохранить или защитить полностью несвободное (ибо раз и навсегда определенное) "идеальное" я от всего противоречащего. Следовательно, новое в случае Лолы заключается не в приземлении как таковом, то есть не в усиливающейся капитуляции перед подавляющей силой специфической картины мира и не в одержимости ею, а в том, что Лола ощущает угрозу со стороны существования, которое становится сверхъестественным [Verunheitnlicking].