* Вещи познаваемые (лат.). — Прим. ред. ** Вещи протяженные (лат.). — Прим. ред.
Для Канта оставался только один оправданный способ объяснения его двух аксиом. Он сравнивал направление своего мышления с революцией, произведенной Коперником в астрономии. До Коперника царило мнение, что Солнце и звезды вращаются вокруг Земли. Но Коперник, пытаясь объяснить изменения в расположении небесных тел, представил гипотезу того, что сама Земля находится в движении. До Канта считали, что наше знание об объектах должно соответствовать им; Кант представил гипотезу о том, что объекты должны соответствовать нашим способам познания. Сознание является конститутивным по отношению к объектам мышления. Оно создает их, познавая. Этой своей гипотезой Кант мог объяснить происхождение априорного знания объектов. Ибо если предполагать, что знание соответствует либо просто копирует объекты, которые уже даны "готовыми" в опыте, то вряд ли удастся объединить возможность априорного [то есть внеопытного знания]. Если же предположить обратное, то есть, что объекты познания соответствуют нашим способам познания, и что разум является конститутивным и объекты сознания определяются нашей способностью мышления, то в той мере, в которой они определяются, они могут быть познанными еще до всякого опыта.
Именно так Кант объясняет тот факт, что мы можем иметь достоверное и неопосредованное знание природы. Пробираясь через дебри основных положений рационализма и эмпиризма, Кант утверждает две вещи: во-первых, разум не является полностью отделенным от природы; и во-вторых, контакт разума с природой не ограничивается пассивным подчинением влиянию природы. Этим Кант ни в коем случае не говорит, что влияния природы на разум не существует. Совсем наоборот. Этим Кант как раз хочет сказать, что, поскольку знание состоит из восприятий, получаемых в процессе пассивного контакта с природой, то оно также требует определенных составляющих, источником которых может быть только сама способность познания. "Листья зеленые" — это знание. Но само восприятие "зеленого" ощущениями еще не является знанием, пока это восприятие не будет организовано идеями материи (листья) и качества (зеленые): идеи проистекают из Рассудка. Но наша способность познания не может работать, пока не получит эмпирического материала из чувственных восприятий. Таким образом, знание является соединением активной, организующей (конститутивной) функции разума с его более пассивной и воспринимающей функцией — "чувствительностью". Все, что мы можем с достоверностью знать о природе — это общий способ, при помощи которого разум организует свой материал. Кант называет его "категориями Рассудка". Можно сказать, что такой способ познания не дает знания о вещах, но скорее есть знание о средствах познания (о том, каким образом мы познаем вещи). Это так, но поскольку, познавая вещи, мы в то же время навязываем им некоторую общую структуру, то такое знание есть также знание объекта вообще. В кантовской терминологии такое "знание" называется "трансцендентальным". То, что разум черпает из самого себя, является трансцендентально истинным. Это знание того способа, каким вещи даны нам, если только у нас может быть некий опыт, который, несомненно.
имеется. Следовательно, такие априорные истины, как "каждое событие имеет свою причину", являются истинами о том, каким образом Рассудок приводит в порядок разнообразие чувственных восприятий, делая возможным опыт.
Кантовская философия нанесла смертельный удар по глубокому убеждению или надежде традиционной метафизики — надежде на то, что можно достигнуть позитивного знания реальности как она есть в себе, независимо от нашего знания. Поскольку познавая вещь, мы придаем ей форму, то мы никогда не можем знать, что она есть сама по себе. Хотя Кант не отрицает дуализм разума и природы. Конечно же, он не сталкивает их друг с другом, как это делают идеализм и материализм. Кант говорит, что мы можем иметь достоверное знание о реальности только в той мере, в какой мы сами придаем ей форму. Вещи как они есть сами по себе навсегда скрыты от нас. На языке Канта это звучит так: мы можем знать феномены, но у нас никогда не может быть знание о ноуменах (вещах в себе). Поэтому, хотя разум и отличен от природы как она есть "в себе", но он тесно и сущностно связан с природой, потому что она познается и переживается человеком.
Теперь важно подчеркнуть, что кантианские категории Рассудка (категории количества: единство, множественность, целокупность, качества: реальность, отрицание, ограничение; отношения: субстанция-и-ак-циденция, причинность и зависимость, взаимодействие; модальности: возможность, существование, необходимость) не имеют смысла или значения пока мы не говорим об объектах ощущений, которые им соответствуют. Все категории должны быть связаны с восприятиями чувств (или ''интуицией"). Утверждение Канта о том, что в разуме есть категории, которые делают возможным опыт, не должно восприниматься как утверждение о "существовании" таких категорий самих по себе "в разуме, свободном от всяких содержаний", подобно сосудам, которые только и ждут, чтобы их наполнили. Категории — это только их использование и функция упорядочивания многообразия восприятий. Категории не являются идеями, которые имеют функции и могут быть использованы определенным образом. Они и есть это пользование. Рассуждать о конститутивной функции разума — это не значит предполагать существование некоего положения вещей еще до всякого опыта. Конститутивные функции разума — это именно те, которые дают возможность понимать вещи как до или после, так и реальные или нереальные.
Поэтому эти категории Рассудка полностью сводятся к сфере чувственного опыта. Так как они не могут описывать реальные свойства и отношения вещей в себе, то самое большее, чего может достичь Рассудок — это предвидеть форму возможного опыта вообще; он не может дать нам априорное нетавтологичное знание вещей вообще. Существует, однако, другая функция ума — которую Кант называет Разумом — она организовывает деятельность Рассудка таким же образом, как Рассудок организовывает чувственные ощущения. Точно так же, как Рассудок упорядочивает многообразие чувственных содержаний (интуиции), так же и Разум объединяет понятия и суждения Рассудка, имея опосредо-
ванное отношение к объектам. Поэтому Разум можно назвать чистым, так как данные чувственных содержаний не согласовываются непосредственно с его организующими принципами. Цель чистого разума — предоставить принципы безусловных, абсолютных оснований для использования Рассудка. Безусловное, конечно же, не может быть обнаружено в сфере опыта. Наш опыт причинности, например, не содержит опыта абсолютной первой причины. Идеи разума, которые резюмируют деятельность Рассудка, не являются конститутивными, так как им не соответствует никакой опыт. Поиск философией ответов на такие вопросы, как имеет ли мир начало или нет, проистекает из неправильного употребления разума (который сам по себе ничего не говорит о мире), и поэтому-то есть не что иное, как химера. Идеи разума трансцендентны, то есть они выходят за пределы всякого возможного опыта. Понятия или категории Рассудка являются трансцендентальными — они есть то, что делает возможным опыт вообще.
Понятие конститутивной функции рассудка и соответственно — новый метод в философии
В "Критике чистого разума" Кант задает вопрос: какие условия должен осуществить разум, чтобы объяснить тот факт, что мы знаем мир и законы природы такими, как мы их знаем1? Такое вопрошание о предпосылках есть отличительный признак трансцендентальной философии, которая не спрашивает прежде всего "Что я знаю" или "Каким образом я знаю то, что знаю", но скорее "Вот то, что я знаю, и вот тот способ, которым я знаю это — какие условия были осуществлены Рассудком, чтобы оно стало возможным?" В идеале это особенная форма философствования, которая зависит от истинности отдельных предпосылок. Поскольку весь опыт должен иметь чувственную составляющую, и поскольку существуют синтетические суждения априори об объектах знания, то коперниковская аксиома будет звучать так: рассудок является конститутивным.
Специфика кантовской мысли заключается в тех очень синтетических положениях, существование которых он утверждает и которые требуют трансцендентального подхода. При ближайшем рассмотрении эти положения оказываются трансцендентально истинными: это значит, что они необходимо истинны только потому, что их истинность является необходимой предпосылкой опыта. К примеру, если бы количество материи не оставалось бы неизменным, то это могло означать, что либо появилось что-то абсолютно новое, либо что-то исчезло навсегда. В любом случае единство опыта не было бы возможным, и следовательно и сам опыт был бы невозможен.
Можно сказать, что в перспективе кантовской философии эти синтетические суждения таковы, что "третьим" — тем, что соединяет субъект и предикат — должно быть это сугубо кантовское понятие возможного опыта. Любая другая альтернатива привела бы, в кантовской системе значений, к одному из четырех неудовлетворительных заключений.
Во-первых, суждение не было бы необходимым и универсальным (то есть содержало бы эмпирический элемент). Во-вторых, суждение могло бы быть универсальным, но не относиться прямо к объектам знания (регулятивный принцип). В-третьих, оно бы представляло функцию сознания, которая не существует (интеллектуальная интуиция). И наконец, оно было бы истинным только аналитически (очевидная связь в этом случае является всего лишь еще одной формой предиката, который содержится в субъекте).