Похоже, что для Бинсвангера главное — не количество экзистенциальных априорных категорий, но то, как Dasein относится к своей самости и миру, что манифестируется в этих категориях и через них. Экзистенциальное а priori — это не объект предшествующий сознанию, но горизонт экзистенции, матрица, внутри которой бытие, мир и самость становятся доступными для Dasein. Свобода Dasein не означает противостояния понятию или категории, она указывает на тот способ, которым Dasein относится к миру и самости, возникающим в контексте экзистенциального а priori. Свобода в этом смысле подразумевает посто-
янную открытость к вещам и самости, а также готовность Dasein творчески понимать или воссоздавать то, что есть.
Когда Бинсвангер говорит о "невероятно разнообразном сплетении значений и составляющих здоровья"30, он имеет в виду множественность экзистенциальных априорных категорий, которые обуславливают мир здорового. Здесь и в третьей главе мы отмечали, что "сила" этих экзистенциальных априорных категорий заключается в самом Dasein как в свободе. Эту множественность экзистенциальных априорных категорий, которая, по мнению Бинсвангера, характеризует здоровье, нужно понимать как необходимо сопутствующее экзистенциальной свободе обстоятельство. Любая из этих категорий может определять невротическую или психотическую личность, как только направляющая ее сила иссякает. Разнообразное сплетение значений здоровья представляет свободу и силу Dasein для понимания нового опыта и воссоздания того, что, желая быть ответственным перед миром и преданным ему и самости, переживается и создается таким образом.
В заключение я отмечу, что мы не изменили наше определение экзистенциального а priori как конкретной манифестации онтологической априорной структуры заботы. То, что мы сделали — это подчеркнули наличие или отсутствие свободы как существенной характеристики.
ПРИМЕЧАНИЯ
Ernest G.Schachtel, Metamorphrosis (New York, 1959), p. 274.
2 Kurt Goldstein, The Organism (New York, 1939), p. 183.
Freud, "Outline of Psychoanalysis", International Journal of Psychoanalysis, Vol. 20 (1940), p. 31. 4 Ronald Fletcher, Instinct in Man (New York, 1957), p. 38.
3 Moitmer Oslow, "The Biological Basis of Himan Behavior", in: Silvano Arieti (ed.), American Handbook of Psychiatry (New York, 1959), Vol. I, p. 63.
6 Fletcher, p. 38.
Max Nachmanson, "Versuch einer Abgrenzung und Bestimmung des Instiriktbegrif-
fes", Schweiz. Arch. f. Neur. u. Psych., Bd. 40 (1934), S. 179.
Sigmund Freud, "Some Character-Types Met With in Psycho-Analytic Work", trans.
by Colburn Mayiie, in: Collected Papers, Vol. ГУ, pp. 318-344. 9 Freud, "Neurosis and Psychosis", trans, by Joan Reviere, in: Collected Papers, Vol. II,
p. 251.
Mortimer Ostow, "Virtue and Necessity", American Imago, Vol. 14 (1957), p. 254.
Lawrence S. Kubie, "The Fundamental Nature of the Distinction between Nomrality
and Neurosis", Psychoanalytic Quarterly, Vol. 23 (1954), p. 182.
12 Ibid., pp. 184-185.
13Ibid, p. 183.
14 Binswanger, Schizophrenie (PMlingea, 1957), S. 269. .
15 Karl Konrad, "Die Gestaltanalyse in der Psychiatrischen Forschung", Ner\>enarzJ, Bd. 31, N. 6, S. 268.
Binswanger, Existence, op. tit., pp. 194-195. 17Binswanger, Schizophrenie, S. 401.
38 Binswanger, "The Existential Analysis of School of Thought", op.cit., p. 205. 19Ibid, p. 203.
Binswanger, Schizophrenie.
22 Bias'wanger, Grundformen und Erkenntnis Menschlichen Daseins (Zurich, 1953), S. 290.
23 Binswauger, Schizophrenie, S. 261.
24Ibid., S. 260.
25 Бинсвангер, с. 153 данного сборника.
26Там же, с. 190.
27 Binswanger, Schizophrenie, S. 267.
28 Thomas Langen, The Meaning of Heidegger (New York, 1959), p. 23.
29 Binswanger, Drei Formen Missglьckten Daseins (Tьbingen, 1956), S. 61.
30 Binswanger, Existence, op. cit., p. 205.
VI
Dasein в качестве конститутивного: Бинсвангер, Хайдеггер, Сартр
Кант и Хайдеггер
В первой главе мы отмечали, что для Хайдеггера забота и экзистен-циалы функционируют в строгой аналогии с кантианскими категориями рассудка. Вопрос, который возник перед нами — это в каком смысле Dasein конститутивен и что он конституирует. Ответ: точка зрения Ве-wandtniszusammenhang есть то, посредством чего Dasein конституирует бытие своего мира и самости. Теперь нам нужно подчеркнуть, что для Хайдеггера между высказываниями: Dasein конституирует объекты и Dasein конституирует бытие объектов существует большая разница. Хайдеггер ни в коем случае не говорит первое, но он действительно утверждает второе.
И снова мы можем обратиться к Канту для прояснения этой проблемы. Будем помнить, что Кант называет себя трансцендентальным идеалистом и эмпирическим реалистом. Он подразумевает, что является идеалистом, поскольку рассматривает объекты знания как представления вещей-в-себе, и поэтому пространство и время являются только чувственными формами интуиции1. Но он и реалист, поскольку настаивает на том, что объекты в пространстве и времени так же реальны, как и последовательность наших идей2. Иначе говоря, то, что конституируется рассудком, является представлением внешней независимой реальности. Для Канта вещи не находятся в сознании, они познаются и оформляются сознанием.
У Хайдеггера мы обнаруживаем удивительно похожую аргументацию. Я думаю, мы можем выразить это так: Хайдеггер является онтологическим идеалистом и онтическим реалистом. То есть для Хайдеггера Dasein конституирует Бытие, но не сущее. Поэтому для Хайдеггера возможно говорить об истине как о gegenstehenlassen von...3(допущение противостояния...) и des Seinlassen van Seienden4 (разрешение-быть-бытийностям) независимо от его позиции, что Dasein как Забота (и темпорализация) есть онтологическое основание возможности, что бытийности могут встречаться5. В самом деле, подобно тому как кантовский эмпирический реализм необходимо тесно связан с трансцендентальным идеализмом, так и хайдеггеровский онтологический "идеализм", если его понимать правильно, подразумевает онтический реализм.
Аналогия между Кантом и Хайдеггером наводит на мысль, что для Хайдеггера онтология есть трансцендентальная дисциплина, основанная на порядке кантовского метода в "Критике чистого разума", и что, соответственно, кантовский критический метод, который кажется "только" эпистемологическим, для Хайдеггера есть попытка онтологии. В первой главе я уже отмечал идиосинкразическое рассуждение к предпосылкам, которое является отличительным признаком критической философии, а также одной из наиболее ярких черт хайдеггеровского метода. Для Хайдеггера именно это рассуждение определяет онтологию, в противоположность тем дисциплинам, которые, хотя и назывались таким же именем, но со времен Платона занимались скорее сущим, нежели Бытием6. Лантан, объясняя различие между онтическим и онтологическим у Хайдеггера, отмечает то же самое:
Постигнуть что-либо "онтически" — значит постигнуть это в его полной определенности как конкретный феномен. Чтобы постигнуть что-либо "онтологически", то есть в его полном Бытии, необходимо выйти за пределы феномена и постигнуть основу его возможности — то, благодаря чему феномен есть таков, каков он есть7.
С точки зрения Хайдеггера, Кант, показав, что время — это чувственная форма интуиции, тем самым показал, что смысл сущего находится внутри Dasein, и поэтому время является горизонтом Бытия. Здесь важно отметить, что для Хайдеггера наделить значением — значит наделить бытием — и, следовательно, Dasein как единственный в своем роде источник значений в мире* есть единственное основание Бытия.
Вопрос, который непроизвольно возникает — это требование от Хайдеггера оправдания тому, что он приравнивает смысл и Бытие. Хотя такой вопрос предполагает возможность рассмотрения Бытия как независимого от значения, а для Хайдеггера это значит — независимого от Dasein. Такой вопрос, в конечном счете, подразумевает субъект-объектное разделение, которого хайдеггеровское понятие Dasein как бытия-в-мире призвано избежать. Снова мы сталкиваемся с указательной природой хайдеггеровских (и критических) аргументов. Нельзя спросить у Канта, откуда взялись категории, что вызывает их функционирование, ибо задачей критической философии есть рассуждение о том, как возможна сама природа такого вопроса. Хайдеггер утверждает, что Dasein существует так, как он существует только на основании того, что он сущносгно в-мире как наделяющий смыслом, значением, контекстом (Bewandtnis). Вопрос для Хайдеггера возможен только на основании рассматриваемого именно так бытия-в-мире (Dasein).
Спрашивать, что конституирует Dasein когда он конституирует Бытие — это спросить, что есть Бытие. Поскольку Хайдеггер не хочет, чтобы вопрос о Бытии ускользнул в традиционные пределы поиска отдельного бытия "здесь" (ens reatissimum), он говорит, что Бытие есть основание сущего, в том смысле, что Бытие делает возможным возникновение сущего (Vorhanden) как такового. Dasein есть контекст, в котором сущее появляется как конкретное и феноменальное. Этот кон-
текст является значением-контекстом, который Хайдеггер именует Заботой. Забота — это не один из возможных значений-контекстов, но скорее значение-контекст само по себе, трансцендентальное априорное основание человеческой экзистенции как она фактически проявляется. Что конституирует Dasein, когда он конституирует Бытие? Он конституирует возможность сущего. Он осуществляет это, позволяя сущему быть таким, каким оно есть. И поскольку сущее может быть только в контексте заботы, то вследствие беспрецедентного диалектического витка оказывается, что для Dasein конституировать Бытие не означает конституировать сущее.*. "Наш способ познания," говорит Хайдеггер о Канте, "не есть онтически творческим"9.
Онтологическим "идеализмом" и онтическим "реализмом" у Хайдег-гера я называю ответ на проблему, которая так явно возникает в его исследовании Канта:
Каким образом конечный человеческий Dasein может выйти за пределы (трансцендировать) сущего [бытие как противопоставленное Бытию] если оно не только не создавало это сущее, но даже зависит от него в своем существовании как Daseinlw