Как отмечал М.Вебер, власть может быть признанной и непризнанной. Для получения поддержки своих действий со стороны макросоциальных групп власти должны использовать такие методы и институты правления, которые позволяют создавать и поддерживать у людей убеждения в том, что они достаточно эффективно удовлетворяют запросы общества. Мера признания власти людьми, степень соответствия действий властей нравственно-этическим ценностям граждан выражается в её легитимности. «Вера в то, что структура, процедуры, законы, решения, политика, должностные лица или руководство «правильны», справедливы, наделены нравственными добродетелями и должны признаваться именно благодаря этому независимо от конкретного содержания их действия, пишет Р.Даль – есть то, что мы подразумеваем под “легитимностью”» [67, с.115]. С.Липсет отмечает, что легитимность характеризуется как способность власти «создавать и поддерживать у людей убеждение в том, что существующие политические институты являются наилучшими» [30, с.83–84]. Эффективность осуществления элитой властных полномочий зависит от ее подготовленности, уровня культуры, социальной активности и политической гибкости.
С развитием общества не только расширяется набор задач и функций, которые выполняет элита, но и изменяется их качество (происходит смещение акцентов правления от принудительно-оборонительных в сторону поддержания и укрепления общей культуры, сохранения среды обитания и здоровья граждан, повышения уровня образования и социального благополучия).
Американский философ и социолог Э.Тоффлер отмечает, что в истории человечества власть опирается в основном на три ресурса – силу, богатство и знания, которые взаимосвязаны, направлены на поддержание власти и порядка в общественной жизни (как на уровне повседневных взаимодействий человека, так и на уровне его отношений с государственной властью). В зависимости от доминирования того или иного из этих ресурсов, он выделяет три типа власти: власть, основанную на силе (власть низкого качества); власть, основанную на богатстве (власть среднего качества); власть, основанную на знаниях (власть высшего качества). Определяющей тенденцией мирового развития является переход от власти силы и власти богатства к власти знания. В современном обществе решающим ресурсом власти становится знание, свидетельством чего является массовое развитие и применение информационной техники и информационных технологий, ограничивающих потребность в огромном штате бюрократии.
3.5. Элита и другие макросоциальные группы
Властные отношения, возникающие между элитой и макрогруппами, имеют некоторые пространственно-временные границы. В реальной жизни общества могут складываться различные варианты распределения власти между ними. Вместе с тем власть не может быть безграничной, абсолютно устранять свободу действий людей.
Проблематика конфликта власти (принуждения) и свободы разрабатывалась еще в Античный период в платоновских «Законах», но поворотным моментом в развитии европейской философии стали труды И.Канта и Д.Юма. «При всех системах правления, – отмечал Д. Юм, – имеет место постоянная, открытая или тайная, внутренняя борьба между властью и свободой; и ни одна из них никогда не может добиться абсолютного превосходства в этом соревновании. В силу необходимости следует в значительной мере жертвовать свободой при любой системе правления; однако даже власть, которая ограничивает свободу, не может и, возможно, не должна никогда, ни при каком строе становиться совершенно полной и бесконтрольной» [70, с.38].
Правящий режим, в каких бы формах не существовал, испытывает на себе влияние социальной среды, противостояние различных мнений и идей, стремлений разных макроакторов реализовать разные нормо-проекты развития общества. В связи с этим вызывает сомнение справедливость многочисленных попыток использования анализа социодинамики на основе подхода, в рамках которого ограниченная власть рассматривается как антипод власти абсолютной (авторитарной или тоталитарной).
В настоящее время встречаются разнообразные интерпре-тации взаимосвязи нравственно-этических установок поведения элитных и неэлитных групп, правителей и управляемых. Ещё в рамках классического античного мышления возникло представление о том, что «для одного человека благом является то же, что для государства» [2, с.55], это приводит к отождествлению целей деятельности интересов и общества, власть предержавших и рядовых граждан, идеализации и мифологизации морального облика элиты. Альтернативная крайняя позиция исходит из абсолютизации различий действительных интересов элитных и неэлитных групп, государства, общества и личности. Мораль и реальные действия правителей рассматриваются как не имеющие ничего общего, моральные принципы выступают как чисто декларативные, как инструменты лицемерия и обмана (макиавеллистская традиция), использование которых позволяют правящему меньшинству манипулировать людьми для достижения эгоистических целей за счет интересов большинства. Такая позиция приводит к отрицанию макрорегулирующей роли обязательных моральных традиций.
При описании сложных и противоречивых процессов взаимодействия макроакторов часто исходят из ограниченной концепции связи морали с практическими системами организации социальной жизни. В её рамках высказывается, например, мнение о том, что нравственно-этические ориентиры согласуются лишь на уровне целей управления обществом, а на уровне средств их различия могут доходить до противоположностей, морализаторский подход к цели правления приводит к аморальной абсолютизации его инструментария. Истоки данной позиции восходят к представлениям Платона об идеальном государстве как воплощении справедливости, которое нуждается в использовании аморальных приемов как в лечебных средствах [41, т.4, с.169–224]. Другой версией данной концепции связи моральных установок правящих сил и способов организации макросоциальных процессов является представление, основанное на традициях Т.Гоббса и И.Канта, о таком их различии, которое позволяет морали в правовых формах выступать ограничительным условием. При этом, с одной стороны, предполагается, что в государстве действуют принципы политики, совместимые с моралью, с другой стороны, считается, что едва ли следует принимать в расчет моральный образ мыслей законодателя, так как обладание властью повреждает свободное суждение разума [18, с.427–437].
Властные отношения пронизывают все общество и находят свое выражение в социальных институтах и системе ценностей, культурных традициях группового и индивидуального поведения. В связи с этим изменение отношений элитных и неэлитных групп охватывает не столько реформирование политической системы общества, сколько преобразование его властной организации. Такой подход указывает на всю сложность перехода от одной модели взаимодействия элиты с обществом к другой; в период такого перехода должны меняться не только политическая система и ее институты, но и происходить сдвиги в социальных структурах общества, сознании и психологии людей.
Противоречивость взаимосвязей качественно-количественных характеристик действий элиты и общества проявляется в том, что в них сложным образом могут соединяться положительные и негативные начала. Роль элитных групп может носить как конструктивный, созидающий, так и разрушительный, дезорганизующий характеры, и в разные периоды времени они могут меняться. В различных социальных пространствах синергетические эффекты усилий элиты могут быть разного уровня и направленности, что сказывается в целом на интеграционном эффекте.
Полный цикл регуляции макросоциальных процессов включает в себя не только прямое воздействие элит на общество, но и обратное воздействие макросоциальных сил на их деятельность. В системе отношений элита-общество у каждого из макросоциальных субъектов возникают кроме общих и свои специфические цели и средства, которые по-разному совмещаются и противостоят друг другу. В связи с этим появляется потребность преодоления сопротивления макросоциальных барьеров внутри элитных и неэлитных групп, макросоциальных барьеров на пути развития общества. Это сопротивление может быть неосознанным или сознательным, непреднамеренным или преднамеренным, осуществляться в открытых или скрытых формах, мирными или насильственными методами.
Вызревающие социокультурные противоречия по-разному и в разной степени затрагиваются и осознаются различными слоями общества, проявляясь и разрешаясь в процессе непосредственного столкновения взаимодействующих и противоборствующих макросоциальных сил. Выбор форм разрешения социокультурных противоречий и путей развития событий во многом зависит от деятельности элит, от выполнения ими функции консолидации общества и урегулирования макросоциальных конфликтов, связанных с принятием решений в конфликтных ситуациях о перераспределении макроресурсов и изменении властных отношений.
Сложившиеся подходы различным образом интерпретируют роль социальных конфликтов в описании картины социального мира. В рамках традиций исследования Э.Дюркгейма, Г.Парсонса, Н.Смелзера акцентируется внимание на проблеме стабильности и интегрированности социальной структуры, возникающей на основе ценностного консенсуса. У сторонников альтернативного подхода – К.Маркса, М.Вебера, В.Парето, Р.Дарендорфа – конфликт выполняет доминирующую функцию при описании структурных и процессуальных отношений.
Соотношение «конфликт-консенсус» и «напряженность-сотрудничество» остается важнейшей проблемой всех более или менее значимых социальных теорий. Данные позиции не являются абсолютно несовместимыми. Напротив, они при определенных условиях взаимодополняют друг друга, позволяя объяснить как механизмы структурно-функционального развития общества, действующие на основе стабильности и интегрированности, так и особенности социальной динамики, многомерность и неопределенность изменений общества в связи с отсутствием абсолютной согласованности потребностей, интересов, мотивов и целей макросоциальных субъектов, наличием разной степени остроты конфликтов и позиций их участников по отношению к выбору способов их урегулирования. Именно властные структуры как социальные организаторы призваны выполнять решающий вклад в урегулирование конфликтов.