Каждое время года привносит исключительно неповторимое своеобразие в нашу жизнь. Не только люди, но и все мироздание подчинено неумолимому закону природы. Мудрая Природа распорядилась так, что незыблемость существования всего сущего лишено унылого однообразия. Мир вечен, но и он живет. Вечность мира - это круг, в котором пребывает вечно творящаяся Природа. Зачастую, не осознавая этого, мы просто говорим о том, что Есть: Весна, Лето, Осень, Зима. Не задумываясь над каждым очередным свершением Природы, мы просто радуемся началу Весны, любим долгожданное Лето, грустим с приходом Осени. Каждое из этих времен года - это время жизни, а время есть то, чего... нет. Весна, Лето, Осень - это определенные отрезки Жизни. Их мы можем обнаружить во всем, их - но не Зиму. Зима это особенное время года и жизни. В ее безмолвии мы улавливаем пульс времени. Именно время не дает зиме превратиться в мир, навечно сокрытый безжизненным снегом. Зима это не просто покрывало, укрывшее землю, но и атласное зеркало, что озаряет мир радостным светом небесного дня. Зима - это время, когда морозное солнце согревает землю красотой своих красок. “Радость красок зимнего дня” - так можно выразить идею, что лежит в основе многих полотен Р.А. Гайсина.
Зимний рассвет (“Зимнее утро”), зимний день (“Январский день”), зимний закат (“Начало весны”) - в этих мгновеньях, в каждом озарении заснеженной природы художник уловил частицу, искорку радости зимнего дня.
Деревня. Морозное раннее утро. Незатейливый сюжет из будней сельской жизни показан в картине “Зимнее утро”. Безветрие и застывшая тишина охватили и без того неторопливый, размеренный крестьянский быт. Все оцепенело и замерло. Огромные заснеженные поля-огороды создают ощущение пустоты, одиночества. Но одиночество это не вселенское. Мы видим, что за “пустотой” сгрудившись, расположились крохотные домишки. Сгорбившиеся и съежившиеся, они, словно под натиском стужи, все глубже врастают в землю. И кажется, что одинокие, тонкие струйки дыма печных труб - это дыхание затаившейся под снегом земли. Одиноко стоят две березы. Покрытые морозным инеем, они своим расположением-существованием как бы сохраняют невидимую и нерасторжимую связь крестьянского быта с природой. Природу, ее радостный зимний лик передает изображенное крестьянское подворье. Перед нами восходит солнце. Зарево и порожденный им свет охватили небо. Красно-лиловые и серо-сиреневые блики украсили землю. Радость - это не тепло и сытый уют, но свет, зарождение нового дня. И пусть художник добавил к Радости немного тревожного цвета, но это не Страх, а просто Напоминание, Любовь и Забота о насущных земных делах.
Трудно сказать, усиливает или наоборот ослабляет общее тревожно-радостное настроение в этой картине некоторая композиционная перегруженность, излишняя детализация отдельных планов. Бесспорно другое. Блестящее композиционное решение сделало работу “Январский день” заметным явлением на персональной выставке художника, проходившей в г.Учалы (декабрь 1994 г.). В композиции отмеченного пейзажа Рамиль Гайсин смог выразить квинтэссенцию природы Учалинского района. Эта картина была особо выделена как в среде профессионалов, так и среди любителей живописи, и, как следствие, ее авторские варианты стали украшением нескольких частных коллекций.
“Январский день” - так, привычно и просто именован пейзаж. Перед нами вид на уединенную заснеженную вершину. Низко нависшее облако направляет взгляд к самой дальней точке пространства, тем самым усиливая значение вершины как центра пейзажа. Осторожно, словно низко кланяясь, расступаются и расходятся отроги близлежащих гор. Возникшая панорама образует своего рода уголок, лагуну Урала, неповторимое своеобразие природы Учалинского района. Неосознанно, интуитивно Рамиль Гайсин нашел самую оптимальную форму для реализации самовыражения. Он не ставил задачи уловить географические особенности окружающей природы, но, как истинный художник, он показал Красоту и Любовь к ней. Именно Любовь позволила ему обнаружить то, что несет в себе красоту окружающего мира.
“Радость красок зимнего дня” - эту идею выражает “Январский день”. Передний план картины занимает поле. На первый взгляд может показаться, что заросли прошлогоднего бурьяна и скромный ряд молодых берез как бы невольно, неохотно оживляют пейзаж, поверхность застывшей земли. Но так ли это? Разве можно назвать саваном снежный покров Земли? Всякий раз мир изумляется неожиданно выпавшему первому снегу, который, несет радостный звон капель.
Перед нами январский снег: не первый и не последний. Его холодно-белая масса отражает тихий, мягкий свет. Художник придал снегу едва уловимый оттенок, и снег стал “теплым”. На фоне холодного неба мы ощущаем тепло красоты Зимы. И нам начинает казаться, что снежное поле не просто отражает, но и излучает свое собственное состояние, наполняя весь мир радостью красок зимнего дня.
Это же состояние, но по-иному, передано в картине “Начало весны”. Первое, мимолетное впечатление, очень яркое и сильное, вызвано завораживающим видом распустившейся сирени. Это чувство не покидает нас даже тогда, когда обнаруживается более глубокое, эстетически пережитое начало, воплощенное художником в этом полотне. Не цветы сирени, а красота берез в вечерних лучах морозного дня создали это поистине удивительное, радующее глаз зрелище.
Пять раскидистых берез, словно пять шаловливых блудниц, очутились одни, на опушке темного леса. Среди зазеленевших проталин, опьяненные первыми лучами весеннего солнца, они придавались безудержному веселью. Но обманчивость весеннего солнца не заставила себя долго ждать. Наступивший вечер, а вместе с ним легкий морозец, неожиданно, на полуслове, прервал и вверг в изумление беззаботную праздность берез.
Это мгновение удивления, озаренное лучами заходящего солнца, передано в картине Рамиля Гайсина.
Изысканно-изогнутый силуэт деревьев, тонко прорисованные ветви в плену последних лучей морозного неба создают настроение игривости и искристой радости. Но еще миг - и все померкнет. Вечерние сумерки поглотят красоту сияния морозных красок.
А пока перед нами холст, полный радужных красок, полотно, где морозное мерцание озаренных мгновеньем ветвей несет неповторимое очарование заката - последних дней уходящей Зимы.
ОСТРОВ СКАЗАЧНОЙ ИДИЛИИ
Явь и сказка. Насколько они взаимосвязаны в окружающем нас мире? Будничная проза жизни зачастую не оставляет место загадочному, тому, что скрыто в тайниках души. Желания души - что в них? Желая чего-то, человек всегда возносится над обыденной суетой, ибо то, чего желают является как нечто далекое и прекрасное. Но может ли далекое и прекрасное стать близким настолько, чтобы оно ласкало своим прикосновением ?
Сказочная явь открывается нам в картине Р. Гайсина “Осень в Башкирии”.
Озеро и остров, явь и сказка; посреди царства идиллии башкирской осени расположен небольшой островок; несмотря на свою обыденность и простоту, он кажется нам сказочным. Остров сказочной идиллии - о нем говорит нам картина; в нем, далеком и прекрасном, скрыта неведомая тайна возвышенной души.
Тихая гладь воды и округлые берега, одетые в золото осени, создают настроение романтической мечтательности. И главное - она (мечтательность) не беспочвенна. Здесь нет того, что отделяет наши сокровенные желания в мир фантазии: озеро и остров лежат у наших ног. Даже небо превратилось в дно белых облаков.
Кони. Они пасутся на золотистом лугу у синей воды. Далеким, пасторальным мотивом веет от этой сцены. Но тут же, рядом, полный прозы жизни вытоптанный загон и наспех сложенные домики.
Чем-то сказочным окутан пейзаж “Осени в Башкирии”. Теплые, радужные цвета осени переданы ярко. Мы чувствуем это потому, что ощущаем по осеннему прозрачный и прохладный воздух . Осенние облака скованы холодом чистой, синей воды. Остывшее озеро окружено солнечным берегом. Контрастность цветового перехода через округлость и плавность береговой черты как бы встряхивает нас и устремляет куда-то; мы начинаем ощущать то, чего нам так не хватало: мы видим, что остров, завороженный идиллией башкирской осени, задремал, а представшая нашему взору явь есть сон о далекой и прекрасной сказке.
ХОЛОДНЫЙ ЛИК ОСЕНИ
Осенние холода. С их приходом начинаешь ощущать свою беззащитность. Можно согреться от холода, укрыться от дождя. И только озябшая душа неподвластна деяниям рук человека. Ей нужен свет солнца, ласкового и теплого.
Осенние холода не приходят, нет, они наступают. Они заступают на освободившееся место. Осенний холод - это холод наступающей пустоты. Ощущая и осознавая свою беззащитность перед разверзнувшимся ничто, съежившись, человек напряженно ожидает его приход, пристально вглядываясь в тревожную даль: что предвещает она?
Этот вопрос возникнет для каждого, кто окажется перед картиной Р. Гайсина “Осенние облака”.
Размытая дождем проселочная дорога проходит по краю сильно заросшего картофельного поля. Опушка березового леса оделась в праздничный наряд. Красочная гамма красок захватывает взгляд и уводит его вдаль, к синеве дремлющих гор. Красота многозвучия осени охватывает нас, то тут, то там вспыхивают ее яркие огоньки. Но все же открывшаяся красота безмолвна, какая-то странная, непривычная опустошенность исходит от полотна.
Облетевший куст на краю дороги, поляна с пожелтевшей, высохшей травой, заброшенное поле с “одичалой” сединой. Обреченность, покорность, отсутствие волевого начала как бы подготавливают нас принять нечто неизбежное. Оно еще не нависло, но уже чувствуется его ледяное дыхание.