Признание однородности требований только по предмету обязательства позволяет сторонникам такой однородности утверждать следующее.
Во-первых, однородными можно считать требования, возникшие из одного двустороннего договора. Например, обязательства из договора банковского счета, когда каждая из сторон обязана уплатить другой определенную денежную сумму.
Во-вторых, однородными можно считать требования, возникшие из двух обязательств одного типа, в том числе внедоговорных. Например, существуют два договора займа, должник в одном из которых является кредитором в другом. Либо возникли два встречных требования из причинения вреда имуществу. Очевидно, возможность зачета в таких ситуациях не вызывает сомнений.
В-третьих, однородными можно считать требования, возникшие из двух разнотипных договоров либо из разных внедоговорных обязательств. Например, должник по договору займа является кредитором по договору об оказании услуг (в случае предъявления денежного требования вследствие неисполнения договора), либо имуществу субъекта, получившего неосновательное обогащение, причинил вред субъект, который имеет право требовать возврата неосновательно полученного [24, С. 22].
Признавая лишь однородность предмета требования В. В. Подгруша продолжает: «не требуется, чтобы правовое основание возникновения основного и встречного требований было одинаковым, например только договор займа. Основное требование может возникнуть из договора купли-продажи, встречное – из договора займа. Но если предмет по обоим договорам – деньги, то зачет возможен. Нет препятствий для зачета встречных требований, возникших, с одной стороны, из договора, а с другой – из внедоговорного обязательства» [21, С. 73].
Что же касается позиции, согласно которой однородность должна проявляться не только в однородности предмета, но и в природе обязательств, то Вилесова О., Казакова А. отмечают, что понятие правовой природы обязательств, существа обязательств нигде не зафиксировано [22].
М. И. Брагинский, рассматривая вопрос об однородности природы обязательства, отмечает, что «должны быть признаны неоднородными и соответственно неспособными к зачету требования о перечислении авансового платежа на полученные товары – по одному договору, и о взыскании пени за недопоставку - по другому» [27, С. 663].
Такой же точки зрения придерживается А. М. Эрделевский: «Для совершения зачета требуется и достаточная однородность оснований возникновения требований, например, денежное требование об уплате аванса не может быть зачтено против требования об оплате уже выполненной по договору работы» [28].
Комментируя ст. 381 ГК И. Н. Щемелева отмечает, что «Однородность не исчерпывается лишь предметом зачитываемых требований, они должны быть однородными по своей правовой природе (например, не могут быть зачтены встречные обязательства, одно из которых является основным, а другое - акцессорным)» [6, С. 508].
Иностранные законодательства (особенно романской группы) довольно подробно отвечают на вопрос о том, что есть необходимая для зачета однородность требований.
Римские юристы исходили из того, что смысл зачета состоит в устранении взаимной передачи одних и тех же вещей. Потому оба засчитываемых долга должны были иметь один и тот же предмет, в качестве которого выступали, очевидно, только res fungibiles. Основание долга в расчет, как правило, не принималось.
Этот подход был реализован в Гражданском кодексе Франции. В частности, в ст. 1291 ФГК сказано, что «зачет может происходить лишь между двумя долгами, которые одинаково имеют своим предметом денежную сумму или определенное количество заменимых вещей одного рода и которые являются одинаково определенными по количеству...».
Еще более определенные предписания об однородности содержатся в Своде гражданских узаконений губерний Прибалтийских: «Должник может предъявить встречное свое требование против воли на то кредитора только тогда, когда предметы обоих требований однородны...» (§ 3546); «При определении однородности взаимных требований не берутся в расчет основания, из которых каждое происходит»(§ 3547).
В соответствии с § 3550 названного Свода «предметы взаимных требований признаются однородными, когда к зачету представлены заменимые вещи одинакового с засчитываемыми свойства или еще лучшего; когда предметы требований принадлежат к одному и тому же виду; наконец, когда требования имеют целью такие механические действия, которыми независимо от различия участвующих в них лиц и в том вообще предположении, что личность не имеет здесь значения, производятся вполне одинаковые предметы».
Германское гражданское уложение также придерживается римского подхода, делая акцент на однородности не столько основания требований, сколько предмета требования. В частности, § 387 ГГУ открывается словами: Если два лица должны взаимно исполнить обязательства, однородные по предмету...» [29].
Белорусский как и российский законодатель не посчитал нужным уточнить, что подразумевается под однородностью засчитываемых требований, предоставив решение этой задачи судебной практике. А судебная практика, как отмечает В. В. Подгруша, в данном вопросе не однозначна [21, С. 73].
3. Срок встречного однородного требования.
Вопрос срока наступления зачитываемых требований, к сожалению, исчерпывающим образом в ГК не урегулирован. Не вызывает сомнения, что срок исполнения встречного обязательства, которое подлежит зачету, должен наступить. Иначе возникла бы ситуация, связанная с принуждением одним субъектом другого к досрочному исполнению обязательства, что является недопустимым. Вследствие недоработки законодателя не вполне ясно, обязательно ли для применения зачета наступление срока обоих обязательств либо срока исполнения только встречного требования (т. е. срок исполнения требования стороны, производящей зачет, может еще не наступить) [30].
Существуют законодательства, в которых условие о необходимости наступления срока выдвигается не только для засчитываемого требования, но и для долга, подлежащего зачету. Например, в ст. 1291 ГК Франции указывается, что для зачета «оба требования должны подлежать взысканию».
Намного более гибким представляется подход, заложенный в § 387 ГГУ. Германский законодатель установил, что зачет возможен тогда, когда сторона «сможет потребовать исполнения причитающегося ей обязательства и исполнить свое». Очевидно, что возможность зачета имеется у должника не только тогда, когда срок исполнения наступил, но и тогда, когда закон или договор допускают досрочное исполнение должником своего обязательства [29].
Большинство ученых обосновывают точку зрения, в соответствии с которой зачет возможен при наступлении срока исполнения обоих обязательств.
В то же время, исходя из буквального смысла ст. 381 ГК, нельзя исключать случаи, когда может допускаться к зачету требование, срок которого не наступил. При этом, однако, должно быть соблюдено следующее. Поскольку речь фактически идет о досрочном исполнении обязательства, то зачет допустим, если по этому обязательству возможно досрочное исполнение (например, в силу предписаний ст. 296 ГК).
На основании изложенного можно сделать вывод, что наступление срока исполнения основного требования не является обязательным для случаев зачета, когда возможно досрочное исполнение основного требования.
Если же досрочное исполнение обязательства не допускается (например, в силу осуществления сторонами предпринимательской деятельности, когда досрочное исполнение противоречило бы законодательству, либо условиям обязательства, либо его существу), то наступление срока основного требования так же, как и встречного, является обязательным условием допустимости зачета.
В ГК говорится о возможность зачета не только встречного требования, срок которого наступил, но и требования, срок которого не определен либо определен моментом востребования. С учетом природы зачета представляется, что в этих случаях положения ст. 295 ГК о предоставлении должнику разумного срока для исполнения (при неуказании срока) либо 7-дневного срока (когда срок определен моментом востребования) применяться не должны, поскольку зачет происходит без фактического предоставления сторонами друг другу какого либо исполнения [21, С. 74].
Если, например, установленный срок по одному из денежных требований не наступил, то должник по этому требованию, не отрицая наличия долга, может возражать против зачета, поскольку он до наступления срока вправе пользоваться суммой долга [6, С.508].
4. Для зачета достаточно заявления одной стороны.
В отношении природы зачета доктрина содержит несколько различных позиций. Наибольшую полемику вызвал вопрос, является ли зачет сделкой или юридическим поступком. Большинство авторов придерживаются позиции, что зачет представляет собой волевой акт лица, и, следовательно, направлен на определенные правовые последствия. Данная позиция соответствует буквальному толкованию нормы статьи 381 ГК, в соответствии с которой для зачета достаточно волеизъявления одной стороны. То есть, зачет представляет собой способ прекращения обязательства без реальной передачи исполнения по нему, но при этом правовой эффект зачета аналогичен правовому эффекту, порождаемому действительным исполнением. В связи с этим, многие авторы определяют зачет как квази-исполнение (как бы исполнение) обязательства [31].
Другой вопрос – какого рода сделкой оформляется зачет – односторонней или двусторонней.
Поводом для двоякого понимания зачета служит, как это ни парадоксально, формулировка закона. В п. 1 ст. 381 ГК закреплено, что «для зачета достаточно заявления одной стороны». Подобное построение нормы дает основания для различного толкования, в том числе и такого, носящего расширительный характер, что зачет возможен и в двусторонней сделке. При таком толковании зачет предстает не как сделка, правомерное действие одной из сторон (в виде заявления о зачете), а как определенный результат, который может быть достигнут вследствие односторонней сделки. Но никто не препятствует достижению того же результата путем двусторонней сделки, поэтому якобы возможны и договоры, приводящие к зачету. Если признавать зачетом определенный результат, с этим бессмысленно спорить. Но целесообразнее признавать зачетом не результат, а правомерное действие, сделку.