Далее, не всякое общение является непосредственной реализацией именно и только общественных отношений. На определенной ступени его развития, а вернее, развития триады “труд — сознание — общение”, возникают как относительно автономные личностные, психологические взаимоотношения людей, опосредствующие реализацию общественных отношений в деятельности, и специфические формы и виды общения, где соотношение тех и других складывается, так сказать, в пользу индивидуальных психологических взаимоотношений (межличностное неформальное общение).
Понятие психологических взаимоотношений выступает в той или иной форме у многих авторов. Как известно, Маркс и Энгельс писали о “личном, индивидуальном отношении индивидов друг к другу”, которое воссоздает существующие общественные отношения. В. Н. Мясищев говорит о “психологических отношениях”, Л.П. Буева — о “личностных отношениях” (однако отождествляя их с общением), Б. Г. Ананьев — о “субъективных отношениях”. Наиболее четко разграничил оба вида отношений К. К. Платонов, писавший: “Производственные и другие виды объективных отношений... отражаются в сознании каждой из этих личностей как... межличностные отношения”. Далеко не все в деятельности человека может быть непосредственно выведено из общественных отношений, но даже и в этом случае они продолжают действовать, хотя и в частично снятом виде, — трудно представить себе ситуацию полноценного (не имитируемого) межличностного общения с классовым врагом, а если и можно (“Сорок первый” Б. Лавренева), то в конфликтной ситуации побеждают социальные мотивы.
Наконец необходимо провести грань между понятием общения и близкими ему, часто смешиваемыми понятиями. Это лучше всего сделать на материале коллективной трудовой деятельности. Очевидно, что она может быть рассматриваема именно как деятельность, например, в плане ее продукта или ее качественного своеобразия. Можно рассматривать коллективную деятельность под углом зрения ее внутренней организации, например, распределения трудовых функций в общем процессе коллективного производства. Это будет подход с точки зрения взаимодействия. Далее, можно поставить вопрос о том, каким образом достигается, поддерживается и изменяется это взаимодействие, одним словом, чем оно обеспечивается. Здесь мы сталкиваемся с точкой зрения общения, при этом процессы общения берутся в плане его содержания, его социальных функций.
Но возможна и еще одна точка зрения: рассмотрение тех же процессов в плане их собственной внутренней логики, безотносительно к их социальным функциям, то есть анализ той — относительно самостоятельной — системы средств и процессов, которые, в свою очередь, обеспечивают общение в его содержательном понимании. Такое различие “содержательного” и “технического” общения, в сущности, есть уже у К. Маркса, употреблявшего соответственно термины “Verkehr” и “Kommunikation” и понятие “социального контакта” — “der gesellschaftliche Kontakt”. В некоторых современных теориях общения в этом смысле говорится об “общении” и “коммуникации”. Мы условно будем говорить о контакте, так как термин “коммуникация” обычно воспринимается как синоним общения и в то же время несет определенную (нежелательную в данном случае) методологическую нагрузку.
Таким образом, в рабочем порядке можно определить общение как систему целенаправленных и мотивированных процессов, обеспечивающих взаимодействие людей в коллективной деятельности, реализующих общественные и личностные, психологические отношения и использующих специфические средства, прежде всего язык.
§ 2. Социальная природа деятельности
Начнем с того бесспорного тезиса, что “социальная деятельность личности должна изучаться прежде всего как функция определенной исторически конкретной социальной системы, которая задает содержание и форму этой деятельности. Поэтому при изучении личности как “микросистемы” необходимо исходить не из отдельного индивида и описания актов его индивидуального поведения, а из форм социальной деятельности и социальных отношений, присущих всей общественной системе в целом”. Проблема, следовательно, состоит прежде всего в том, каким образом социальное начало входит в деятельность индивида, каковы те конкретные пути, по которым осуществляется социальная детерминация этой деятельности.
Первое и основное положение, с которым мы сталкиваемся при такой трактовке деятельности, заключается в том, что уже сам предмет деятельности имеет принципиально социальную природу. Он не внеположен деятельности, как это иногда понимается; вообще едва ли правомерно как в философско-социологическом, так и тем более в психологическом плане сводить деятельность только к процессу, вынося субъект и предмет деятельности за ее пределы и трактуя эти три категории как отдельные и независимые. Дело в том, что в деятельности “ее предмет выступает двояко: первично — в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятельность субъекта, вторично — как образ предмета, как продукт психического отражения его свойств, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может”. Именно образ как результат отражения фиксирует, стабилизирует и несет в себе предметное содержание деятельности. Социальная среда не просто формирует личность благодаря деятельности и в процессе деятельности, но сама предметность как конституирующее свойство деятельности имеет социальную природу. Социальное не “дано” через деятельность, проблема не стоит как проблема “социальности и деятельности”: это в действительности вопрос о социальной сущности самих объектов деятельности и о социальности человеческого сознания, отражающего эти объекты в процессе деятельности и благодаря ей.
Субъект деятельности социально детерминирован не только со стороны сознания, но и в мотивационно-личностном плане. Это особенно ясно видно при генетическом подходе: многочисленные теоретические и экспериментальные исследования приводят нас к выводу о том, что личность не является простой результирующей социальных воздействий, но представляет собой специфическое образование. Люсьен Сэв выразил эту мысль в афористической форме: “...Лишь постольку, поскольку личность индивида по своей сути социальна, он своеобразен, и лишь постольку, поскольку его личность в основе своей своеобразна, он социален”. Любая попытка непосредственно вывести личность из общества столь же беспочвенна и бесперспективна, как и обратное стремление — представить общество как производное от личности, как психологическое по своей сущности образование, что, кстати сказать, не менее ярко показал Л. Сэв в своей книге.
Секрет здесь как раз в том, что для правильного понимания проблемы социальности личности необходимо включить в анализ категории общественных отношений и деятельности людей, в которой реализуются и актуализуются эти общественные отношения. Конечно, личность есть совокупность (или “ансамбль”) общественных отношений; но она является таковой постольку, поскольку выступает как деятельная личность. И не просто как субъект, осуществляющий индивидуальную деятельность, а как субъект деятельности, имеющей социальную природу, хотя и способной внешне выступать в индивидуализированной форме, конкретизирующейся в соответствии с особенностями жизнедеятельности того или иного индивида. При этом исключительно важен тот факт, что эта “социальная природа” деятельности индивида не носит универсально-абстрактного характера: она коренится в исторически конкретной форме общества.
Сказанное в той же мере относится к общению, которое — независимо от того, будем ли мы в конкретно-психологическом анализе считать его деятельностью или не будем, — есть, как мы уже отмечали, способ, условие и одновременно процесс актуализации общественных отношений и так же, как деятельность, имеет конкретно-социальную обусловленность. Индивиды “вступали в общение друг с другом в качестве того, чем они были...”. Общение исторически развивается (или, что то же, может быть рассмотрено на данной ступени исторического развития) как следствие и продукт исторического развития общества, хотя на определенном этапе этого развития оно приобретает относительную самостоятельность — психологическую (то есть становится самостоятельной деятельностью), семиотическую (обретает собственные средства) и социальную (появление “отношений общения” по Марксу).
Следовательно, отношение “субъект — объект”, или, точнее, “субъект — деятельность — предмет”, совсем не есть отношение индивида, индивидуального субъекта и индивидуального предмета или объекта, и уж меньше всего можно считать, что субъектно-объектные отношения проявляются в индивидуальной деятельности. Это отношение социально во всех своих трех компонентах. Социален предмет, поскольку это не равнодушная внечеловеческая вещь, а вещь, объективные предметные свойства которой, будучи отражены в процессе деятельности, формируют образ сознания — образ с самого начала обобщенный и социализованный. Человеческий предмет есть человеческий предмет, означенный, категоризованный, включенный в деятельность в своих общественно значимых объективных свойствах, а не как чисто вещественное образование. Предмет деятельности, иначе говоря, всегда не только материален, он и идеален, а значит — по определению — и социален. Социален процесс специфически человеческой деятельности, даже когда он является “деятельностью индивида”, это не “индивидуальная деятельность”; “вне... общественных отношений человеческая деятельность вообще не существует... Общество производит деятельность образующих его индивидов”. Наконец, что особенно существенно, социален субъект деятельности — это социальность сознания и социальность личности, прежде всего ее мотивационной сферы, социальность, связанная не только и не столько с “социальной средой”, сколько с реализуемыми в деятельности общественными отношениями, а также с социальной природой ее предмета. Таким образом, отношение “субъект — деятельность — предмет” включает в себя отношение “субъект — субъект”, если только четко разделять два аспекта этого второго отношения: собственно социальный и коллективный, совместностный.