Смекни!
smekni.com

Р а 3 д е л 4 Книги Кронина С. И. «Режиссура социальных игр» Базовые Игры Человека (стр. 7 из 12)

В силу своих корней тактик пока способен овладеть лишь «средним» масштабом мышления, что объясняется его уме­нием опираться на реальные факты и на их основе анализи­ровать возникающие ситуации. Этим обусловлено не только знание своих желаний, но и способность детальной и четкой постановки конкретных целей и результатов. Поэтому, как правило, он отличный тактик, но слабый стратег, что может измениться в лучшую сторону по мере накопления собствен­ного опыта.

Тактика распознать несложно: одежда — модна и тща­тельно продумана; внешность — «излишне холеная»; прическа — аккуратная, сочетается со стилем одежды и его пове­дением карьериста; речь — «направлена на результат» и дос­таточно «развернутая»; голос и движения — выражение на­пора и энергии; держится всегда официально.

4.4.3. Сценарист

Игра «сценарист» — это создание выгодных условий для достижения цели в сочетании детального расчета со стратеги­ческим планированием, но исключающих лишние шаги и действия; строится на игре со временем, на имидже, на мифах и на опережении соперника с применением сценариев.

«Сценарист» — это игра за территории и влияние на них: игра за власть и влияние. Задача этой игры — подчинить как можно больше окружающих. И со временем становится важ­но не просто их количество, но и качество. Только в игре «сценарист» включается весь спектр манипуляций, комбина­ций и игра на «невнимательности и небрежности» окружаю­щих.

В игре «сценарист» происходит качественная смена энергополей — они теряют плотность, становятся более тонкими, всепроникающими, и в то же время мощными; причем на­капливаемая энергия усиливается «сжатием».

Конкретная задача, стоящая перед сценаристом, — мак­симально разработать мыслительный аппарат, научиться иг­рать в сложные игры. Тем более игра «сценарист» — игра двойственная и потому внешне — актер и театр, а внутренне — позиционная игра.

Сценарист творит мифы и воплощает свои идеи — ход рассуждений скрыт, на поверхности только вывод. Он все замечает, учитывает каждую мелочь, постоянно развивая и оттачивая свое умение «замечать мелочи» и делать их мгно­венный экспресс-анализ. Такое развитое умение дает удиви­тельные результаты: в течение одной-двух минут по мелким деталям внешности человека или его места работы определя­ет его стратегию и истинные желания.

Сценарист как никто другой умеет «управлять» временем, «сжимая» его; умеет ждать ровно столько, сколько необхо­димо. Ему уже не нужны «поддерживающие люди» — они становятся простыми персонажами игры, управляемые его превосходящей комбинаторикой. Он не имеет собственной точки зрения, ее заменяет позиция под цель, которая им твердо отстаивается, но, разумеется, с учетом допустимых компро­миссов.

Одевается сценарист неброско и всегда в стиле, который определяется предстоящей встречей; причем одеяние может выглядеть и аккуратным, и неопрятным в зависимости от того, с кем и где играет. Но такие внешние детали, как руки, лицо, аксессуары всегда ухожены. Он весь пронизан ненавязчивым лоском.

Внутренний азарт скрывается за маской безразличия и скуки, а внешне сценарист находится в той игре, на какую ориентирован: управляет реалистами, то разыграет ценнос­ти бедных — суета, беготня, простая одежда; работает с мо­ралистами, то демонстрирует жесткость и справедливость с позволительным гуманизмом, классическую одежду.

Сценарист — обязательный гость всех бомондовых встреч, в которых, как правило, не предусматривается каких-то шоу-программ: сами гости этих мероприятий являются и актера­ми, и постановщиками, и зрителями.

Между сценаристом и тактиком имеется четкая раздели­тельная полоса на подступах к цели: если тактику последние шаги даются всё труднее и труднее, то сценаристу как раз наоборот — чем ближе цель, тем больше сил, азарта. При этом тактик думает о конечном результате, а сценарист со­всем о нем не думает, находясь в гармонии с окружающим миром.

Основная сила сценариста — его лицо, которому он при­дает требуемое обстоятельствами «выражение», «одевая маску», и приступает к действу, исходя из чувств и интуиции, а не логики. Это делает его игру естественной, непринужденной вместе с тем эта маска позволяет ему «держать» дистанцию даёт возможность не только избежать «попадание внутрь» процесса, но, что более ценно, наблюдать и анализировать со стороны. Именно поэтому, сценарист может легко и естественно следовать намеченному плану, а не сживаться с ним, получая удовольствие от самой игры, от своего артистизма.

Следует заметить, что в отличие от сценариста и тактик и, фундаментальные могут заигрываться и затем слиться с пла­ном игры, превращаясь в его объекты. То есть тактик, напри­мер, начав играть в реалиста, сам им и становится.

Сценарист действует не столько стратегиями, сколько по­зициями или, можно сказать, своеобразием. Поэтому истин­ный сценарист практически неуловим и непредсказуем, на­пример: «застрял» в стратегии, тут же сменил маску и поме­нял позицию, а за ней изменилась и стратегия, и порядок дей­ствий.

Одна коварная опасность постоянно следует по стопам сценариста — это гипертрофированная значимость. Как толь­ко сценарист позволит поглотить себя чувством величия, то он начинает возрастающими темпами терять умение гибко менять позиции, застревая в определенном наборе, что дела­ет его предсказуемым и соответственно кандидатом на пере­ход в низшую лигу — общество тактиков. Этот алгоритм «раз­дутия значимости сценариста», естественно, взят на вооруже­ние его недругами как для обыгрывания в текущих играх, так и для вытеснения его в группу тактиков.

В жизни сценариста можно определить по постоянной смене «масок», достаточно абстрактным разговорам, непред­сказуемым действиям и некой «вальяжности» в движениях. Также его характерной чертой является способность тянуть и сжимать время: он бесконечно долго тянет с ответом, потом неожиданно и стремительно делает действие, что «шокирует» окружающих.

4.4.4. Идеолог

Идеолог лучше всего определяется следующими слова­ми: «серый кардинал», человек, вечно комбинирующий, на­ходясь в тени, но при этом всегда держащий «нити заговора» в своих руках.

Игра «идеолог» уже не интересуется материальными ве­щами и ее постоянная цель — власть, а деньги — это лишь одно из многих средств, используемых для достижения за­ветной цели. В этой игре информация становится материей, за обладание которой идёт ожесточенная борьба. Интерес — вот движущая сила идеолога.

Достигнув больших высот, идеолог получил право на мыследеятельность как главную и основную его жизненную функцию. Все необходимые люди включаются в технологи­ческий процесс.

Идеолога, как незаурядного и опытнейшего игрока, ин­тересуют только достойные соперники и власть, ее расшире­ние. Принципы идеолога и его игры, их внутренняя энерге­тика максимально скрыты от стороннего наблюдателя, что делает практически невозможным их моделирование со сто­роны его оппонентов.

Внешне идеолог сам создает свой стиль, исходя больше из собственного удобства и используя нормы социума. Его власть выражается не столько его финансами или имиджем, сколько отсутствием значимости и мощнейшей комбинато­рикой.

В отличие от сценариста, использующего для игры с ок­ружающими как главный козырь лицо-имидж, а также гиб­кость позиций, идеолог в первую очередь играет с окружаю­щими посредством идей, вовлекая все время новых игроков при полном отсутствии в «кадре» его лица. Более того, он дает окружающим ощущение его одновременного и суще­ствования, и отсутствия. Очень часто он прибегает к исполь­зованию вместо своего собственного лица какое-либо другое подставное лицо. Идеолог абсолютно спокоен и уверен в себе, но тем не менее всегда просчитывает каждую мелочь что ему позволяет без тени страха делегировать ответствен­ность его коллегам.

Глава 4.5. ПОД МАСКОЙ ИГРЫ

4.5.1. Мышление Игр

Ниже попытаемся рассмотреть схемы мышления упомя­нутых игр. Перед тем как приступить к этому рассмотрению, введем такие понятия, как «масштабы обобщения» информа­ции и мышления. В обоих случаях предлагается три уровня размерности: большой, мелкий и средний. Понимая, что этот показатель весьма субъективен и каждый сам устанавливает некую трехуровневую масштабность, тем не менее, как нам кажется, представить подходы к такому восприятию возмож­но посредством простого пояснения. Так, например, человек внимательно рассматривает какую-либо деталь обстановки, положим, красивую инкрустированную тумбочку в гости­ной, и спустя некоторое время на вопрос о том, в каком мес­те комнаты находилась эта изящная тумбочка и ее окруже­нии, скорее всего связного ответа не получите; но он начнет во всех деталях рассказывать об увиденном — инкрустиро­ванной тумбочке: цветовая гамма, материалы, качество от­делки, найденные дефекты и многое другое. Это характерный пример классификации информации мелкого масштаба. При­мер масштаба побольше: после товарищеского полуденного обеда в модном ресторане ваш коллега на вопрос о том, ка­кие люди сидели за другими столиками и из каких блюд со­стоял обед, начнет рассказывать о том, что было тепло, не­шумно и уютно и какие темы были затронуты за обеденным столом, приправив их интересными зарисовками. Гигантс­кая масштабность — язык философов: о Вселенной — скоплении миров, взаимном влиянии планет, о судьбе людей, живущих в переломные исторические эпохи. И если вдруг придет в голову мысль попросить разъяснить смысл отдель­ных слов, ими сказанных, например, «скопление миров» или «переломная эпоха», то ответ будет не совсем вразумитель­ным. Сказанное можно адаптировать и осмыслить примени­тельно к конкретному случаю: согласитесь, что невозможно контролировать ситуацию, не замечая мелких деталей про­исходящего, невозможно произвести приемлемый анализ без выхода «за рамки ситуации», то есть большего, чем рас­сматриваемая ситуация, масштаба, и невозможно генери­ровать идеи без крупномасштабных данных, сведений и подходов.