Смекни!
smekni.com

Р а 3 д е л 4 Книги Кронина С. И. «Режиссура социальных игр» Базовые Игры Человека (стр. 1 из 12)

Р А 3 Д Е Л 4 Книги Кронина С.И. «Режиссура социальных игр»

Базовые Игры Человека

Высший тот, кто знает от рождения,

Следующий тот, кто познает в учении,

Следующий далее учится, когда испытывает крайность;

Те же, кто и в крайности не учатся, люди низшие.

Когда ты исправляешь сам себя,

то с чем не справишься в правлении?

Конфуций.


Глава 4.1. ПОНЯТИЕ «СОЦИАЛЬНАЯ ИГРА» И ЕЕ ЦЕЛИ

Термин «игра» многофункционален и включает в себя множество игр разнообразного назначения: детских, компь­ютерных, «карточных», деловых, производственных, психо­логических и др. Все понимают такие выражения, как «игра природы», «игра случая», «игра судьбы». Игрой также назы­ваем театрализованные представления, спортивные состяза­ния. Воспринимаем сам термин «игра» как некое «развлече­ние», что-то несерьезное, не имеющее значения.

В данной работе понятие термина «игра» по своей сути достаточно близко к значению, изложенному известным аме­риканским психологом — основоположником трансактного анализа Э. Берном в книге «Игры, в которые играют люди»: «Не следует заблуждаться относительно значения слова «игра»... Игра совсем не обязательно предполагает удоволь­ствие или веселье. Например, коммивояжеры совсем не счи­тают свою работу забавной, как это прекрасно показал Ар­тур Миллер в пьесе «Смерть коммивояжера». Многие игры весьма серьезны. Так же, как сегодня спортсмены всерьез иг­рают в футбол, так и большинство игроков нельзя обвинить в отсутствии серьезного отношения к играм.

То же самое относится и к словам «играть» и «игрок». Это могут подтвердить игроки в покер, а также те, кто долго играл на бирже. Этнографы, представители других наук зна­ют о том, какой серьезный характер могут приобретать игры. Одна из самых сложных когда-либо существовавших игр — «Придворные» превосходно описана Стендалем в «Пармской обители». Эта игра отличалась убийственной серьезностью.

Наиболее зловещей игрой является, конечно, война». Далее Э. Берн определяет область применение своего ин­струмента: «В рамках различных дисциплин социальное дей­ствие можно рассматривать с многих точек зрения. Посколь­ку наши интересы лежат в области психодинамики личнос­ти, то наш подход относится к социальной психиатрии. Мы как бы в неявной форме, выносим суждение о том, насколько данные игры отвечают понятию «душевное здоровье».

Этот подход несколько отличается от других подходов психотерапии и социальной психологии. Со своей стороны психиатрия полагает, что анализ игр — это специальный раз­дел «трансакционного анализа» как части социальной пси­хиатрии. В этой связи можно заметить, что трансактный ана­лиз — эффективный манипулятивный инструмент психоло­гии, что и определяет область его применения.

Ведь неслучайно каждый инструмент имеет свое строгое назначение и разрабатывается для своих собственных задач. Кстати, и психология — один из видов «игры», мало отли­чающийся по своему «внутреннему механизму» от «игры в авиацию» или «игры в математику», что будет понятно из дальнейшего материала. Просто каждая деятельность создает свой «виртуальный мир», в котором и существует автоном­но, пересекаясь с другими «играми» только на «границах своего влияния» в рамках большой игры — социума. От­сюда становится понятным, что детали «игр» вполне реаль­ных процессов управления и их режиссуры, являющихся основ­ными областями настоящей книги, иные, что делает приме­нение «трансактного анализа» не вполне корректным. Более того, при использовании трансактного анализа происходит потеря социальной цели, приводящая к вполне определен­ным издержкам.

В дополнение к сказанному приведем определение игры по Э. Берну: «Игра — только тот процесс, где существуют «скрытые мотивы и наличие выигрыша». Он поясняет: «Если человек честно просит, чтобы его утешили, и получает утешение, то это операция. Если кто-либо просит, чтобы его утешили и, получив утешение, обращает его против утеши­теля, то это игра... Если же в результате игры один из учас­тников получает «вознаграждение», то становится ясно, что в ряде случаев операции следует считать маневрами, а просьбы — неискренними, так как они были лишь ходами в игре. Например, в игре «Страхование», о чем бы страхо­вой агент ни вел разговор, если он настоящий игрок, то он ищет клиента или «обрабатывает» его. Заполучить «добы­чу» — его единственная цель». Можем добавить, что игрой считаем даже те действия человека, в результате которых он не получает явного «выигрыша», полностью отвергая саму возможность «неискренних действий» (см. «Фундаменталь­ные игры»).

Следует сразу разделить игры на: (а) игры «спортивные», в которых всегда существует объективный результат — «вы­игрыш»; и (б) театральные, в которых разыгрываются чув­ства и сценарии, но объективной «победы» нет.

С этой точки зрения «игрой» называем все, что человек де­лает, даже тогда, когда находится один. Дело в том, что если что-то делаем, то значит что-то и получаем. Например, на­ходимся в пустой комнате и не хотим ничего делать, никого видеть, никуда идти — получаем уединение, покой, отдых, концентрацию на собственных мыслях и переживаниях — позитивных или негативных, неважно. Но все-таки их полу­чаем! Тогда что же говорить о тех моментах, когда хоть что-то делаем, даже просто направляясь куда-то.

Таким образом, по нашему представлению, игра — это и работа, и образ жизни, и поведение, и «модель» общения, и поездка на машине, и семейная жизнь, и воспитание детей, и принятие душа, и многое-многое другое: всё, что делает че­ловек.

Что же не является игрой? Только то, без чего человек не может существовать как биологический организм и что не в его власти изменить: еда, но не процесс «принятия пищи», природные инстинкты. Все остальное, в какую бы форму они не облекались, — это игра. Более того, дополним, что ради удов­летворения именно этих инстинктов человек и ведет игру.

К примеру, возьмем процесс принятия пищи в различ­ных социальных группах. Одни группы предпочитают иметь полный «технологический процесс»: от закупки сырых и других продуктов до приготовления и принятия пищи в кругу семьи; другие привыкли посещать специальные заведения, где обряд кушанья совмещен с приятным времяпрепровождени­ем, исключая «технологический» процесс. В принципе, и те, и другие удовлетворяют одну и ту же физиологическую по­требность, и с этой точки зрения разницы между ними ника­кой; но делают это по-разному. Они распоряжаются своим временем так, как считают «правильным» или «достойным», так как хотят или привыкли.

Но зачем человеку нужно так «усложнять» свою жизнь — создавать дополнительные правила и «ритуалы»? Ответ крайне прост — человек не может находиться в бездействии: он не переносит скуки. Поэтому всячески стремится запол­нить свое время эмоциями, действиями.

В тяжелых экономических условиях, например, войны, создавать дополнительные «сложности» смысла не имеет: в это время и так достаточно вопросов, которые требуют ре­шения. Но в стабильной ситуации, когда ничто не угрожает ни жизни, ни благополучию, наступает скука — возникает «свободное» время, которое требуется чем-то заполнить. Одни погружаются в работу, другие — в социальную жизнь, тре­тьи — в общественные движения и дела, четвертые находят

себе «хобби».

Уместно напомнить, что первичны инстинкты, и в этом вопросе опираемся на работы Фрейда, и что общество разде­ляется именно по формам их удовлетворения.

К игре также относим любую мысль, действие, всё, что имеет альтернативу. Этого нельзя сказать об инстинктах: на­пример, инстинкт выживания или продолжения рода — тут нет «свободы выбора». Рассмотрим, к примеру, добычу про­дуктов питания, которые возможно либо купить, либо выра­стить на собственном участке, либо получить путем натураль­ного обмена. То есть, у человека есть выбор того, как обеспе­чить себя продуктами. И выбирает он форму их получения в рамках своей игры. Кажется абсурдным, чтобы городской житель, бросив всё, уехал заниматься сельским хозяйством. Но это в его власти, и никто, кроме него самого, не в состоя­нии ему запретить принять такое решение. И подобные при­меры не так уж редки в нашей жизни; другое дело — непри­вычны.

Может показаться, что игры должны быть осознаны. В действительности — наоборот. Игра — это программа, ко­торая управляет человеком, но не иначе. То, что сегодня при­выкли называть игрой, — всего лишь «тривиальная паро­дия» на действительно протекающие процессы.

В основе РСИ, как уже отмечалось, лежат не только по­ложения официальной науки, но и различных учений, вклю­чая, например, трансперсональную психологию. Но даже при столь мощном расширении рамок восприятия и мышления жизнь остается игрой, имеющей в своей программе «начало и конец». Вместе с тем, находясь внутри жизненных реалий и испытывая «все их прелести», сказанное воспринимается с трудом, если вообще воспринимается. Но в то же самое вре­мя история человечества, например, история XVIII века, его персонажи, события, происходившие тогда, видятся сейчас, как игра, спектакль. А жизнь Древнего Египта или фигура Клеопатры воспринимаются сегодня, как красивая сказка, «предание».

Следует заметить, что излишне серьезное отношение к жизни переводит «гибкую, красивую» игру в «серую повсед­невную» реальность. Человеку дан «великий дар» — быть сво­бодным и наслаждаться жизнью; но он очень редко его ис­пользует и живет по «программе», которая чаще всего не яв­ляется самой удачной. Изучая РСИ, во главу угла ставится приобретение человеком понимания жизненных программ и на этой базе умение выйти за привычные рамки и избавиться от привычки серьезно относиться к происходящему вокруг.

В действительности человек обладает правом выбора же­лаемых эмоций, чувств, результатов. Для того чтобы дос­тигнуть желаемого, всегда существует огромное количество возможностей. Можно даже сказать, что объективные усло­вия — это не более чем наше восприятие, «сон», программа. Как только пропадает такое восприятие как «трагизм» ситуа­ций, начинаем легко находить новые возможности. И объяс­нить данный феномен возможно обычной логикой: когда мы гуляем по летнему полю, то замечаем всё, но ни на чем не задерживаем свое внимание — наслаждаемся: можем прилечь, пробежаться, подумать. Но вот на горизонте появилось боль­шое черное облако, которое быстро растет и уже слышим гром. Теперь всё посвящено спасению от дождя; с этого мо­мента «летнего поля» для нас больше нет — только «про­грамма», как уберечься от дождя и молний и соответственно снижается возможность маневра. Примерно такой же особен­ностью обладает и страх: именно поэтому в критических ус­ловиях гибнут те, кто боится, кого парализует страх. Отвага — это не безрассудство, а умение не попасть под влияние «про­граммы», выйти из нее.