Высокая степень организации и управляемости института Римской католической церкви способствовала мобильности и динамизму в церковной политике, которая могла быстро приспосабливаться к изменяющимся историческим обстоятельствам и находилась лишь в относительной зависимости от традиций первоначального христианства.
Христианство на Востоке прошло свое становление и сложилось как система самостоятельных (автокефальных) патриаршеств, находящихся между собой в отношениях конкуренции за власть над душами и умами верующих. Такая несогласованность в действиях очень снижала способность церковных властей противостоять власти политической. Поэтому в традиции восточного христианства (в Византии, а затем и в Древней Руси) взаимоотношения церкви и светской власти в корне отличались от западноевропейских государств. Отличительные черты таких взаимоотношений приведены ниже:
в православии церковь понималась как духовная опора сильной централизованной авторитарной власти государства. Светская же власть императора, царя или князя рассматривалась церковью как земное воплощение основополагающих религиозных идей;
православная христианская церковь, прочно опираясь на религиозные традиции раннего христианства, решала все основные вопросы богословской, богослужебной и мирской практики коллегиально, сообща. Соборность выступает как высшая форма церковной и религиозной легитимности[7].
Как следствие, возникает нужда в сильной централизованной власти монарха, которая освящена церковными полномочиями. Автокефальный (самостоятельный) статус различных церквей христианства на Востоке означал их зависимость от государства, выступавшего как гарант веры. С утверждением самостоятельности московского патриаршества в XV в. церковь на Руси становится существенным орудием централизации, утверждения государственного единства.
В общем же церковная община и власть государя выступают в качестве взаимодополняющих факторов цивилизации и культуры русского народа, определившие своеобразие его духовности.
Примером своеобразия духовной культуры русского народа является сохранение соборности в качестве механизма духовной саморегуляции общества. Это означало для христианской церкви Востока опору главным образом на традицию, практически не меняющуюся религиозную догматику. Следствием этого был идейный и ритуальный консерватизм православной церкви, широкое распространение в ней охранительных тенденций, а также принципиальная пассивность религиозных деятелей древнего русского государства, особенно на фоне деятельности светских политиков. Главным, активным началом русской социокультурной истории, начиная с самого акта крещения Руси, становится светская власть.
В других восточных церквах также утвердилась национально-государственная привязанность православия. Одним из самых важных культурных результатов такого положения была замкнутость культуры, локальная обособленность этих церквей и застойность их вероучения.
Застойный характер религиозной жизни на Руси привел к тому, что уже с середины XVII в. присущее русскому обществу противоречие между принципами стабильности и развития приняло характер противостояния самобытности "святой Руси" и западничества. Православие сопротивлялось европейским влияниям в духовной жизни, представляя их как отступление от истинной веры. Церковные порядки, установленные Петром I и его преемниками (введение Синода, секуляризация церковных земель и другие меры), усилили организационную зависимость церкви от государства. Однако содержание вероисповедания осталось незатронутым. Православию были чужды сколько-нибудь серьезные попытки реформации. Незыблемость церковной жизни, устарелость ее языка и обрядов усиливали изоляцию церкви от образованной части общества. Прочная связь церкви и престола приводила к тому, что растущая оппозиция против власти переносилась и на церковь. Официальная церковь не могла стать накопителем народного протеста против социальной несправедливости[8].
Наряду с этим духовная косность православной веры вела к усилению секуляризма и неверия среди образованных слоев общества. Культурное развитие шло раздельно от религиозной жизни. Источниками развития культуры являлись:
· народная, во многих чертах еще культура язычества, которая была представлена фольклорной, обрядовой, праздничной традициями;
· внешнее влияние большого числа культур Запада и Востока, тесное общение с которыми Россия поддерживала в течение многих веков;
· государство в качестве одной из сил, которые объединяли население на очень больших пространствах Евразии и способствовали развитию хозяйственной и культурной деятельности.
Следовательно, начиная с момента крещения Руси, самодержавие наряду с православием определяют смысловой стержень российской цивилизации. Как самодержавие, так и православие сыграли свою созидательную роль в русской социокультурной истории, в становлении и развитии древнерусской духовности.
В проходящей этап становления после принятия христианства культуре Руси понятие святости получает черты, которые существенно отличались от понимания святости в западноевропейских государствах.
Необходимо отметить, что само понятие "святость" является более древним, чем само христианство. В языческой Руси роль "сакрального", то есть "священного", "святого" отводилась, прежде всего, природным феноменам. Когда Русь приняла христианство, то понятие святости ощутимо изменяется:
· святость переносится с природных вещей и процессов на человека, на его душевно-духовный аспект;
· святость считается недоступной для восприятия с помощью органов чувств, она начинает пониматься как нечто абстрактное и "невидимое". А это, в свою очередь, соединяет "святость" с такими моральными характеристиками, как "непорочность", "добродетельность", "праведность". Все сказанное общее и для русской, и для западноевропейской культуры[9].
Специфика понимания святости на Руси заключается в том, что для культуры культуры русского народа:
· святость предусматривает устремление к единой универсальной цели, самому сокровенному желанию и самой заветной мечте и надежде – божественному царству для человека на земле;
· святость предполагает возврат к первоначальному состоянию целостности, нетронутости, чистоты;
· утверждается, что состояние святости может быть предельно приближено в пространстве и времени.
Поэтому именно в культуре русского народа святость свидетельствует о принадлежности человека к иному миру; иногда даже некоторое юродство. Святые в древней русской культуре оказываются зримым образом идеала христиан, от них исходит слово "правды", которое опрокидывает все неправедное на земле.
Культ святых в русской культуре является показателем поступательного развития духовной культуры и имеет опору в очень давних религиозных традициях. Это особый культурно-исторический феномен. Культ святых имел социальные корни, как и всякий религиозный культ. Чтобы влиять на умы и души, необходимо было опереться на почитание религиозных героев в широкой среде населения. Это были герои, наделявшиеся особого рода исключительностью: положением на выходе за орбиту земного. Святой на своем пограничном (между землей и небом) посту бессменно находился в течение всего земного отрезка жизни[10].
Святым подобало быть судьями по отношению к правде и неправде, что требовало от них отрешения от мира насилия, эксплуатации, всяческой "неправды". Отсюда следует отшельничество, "пустынножительство" - весь идеально обрисованный образ жизни святого, его отрешенность "от мира сего".
Основная функция святых – сотворение чуда. Социальная действительность, в которой правда является чудом, компенсирует себя верой в чудо как правду. Бессилие спасает себя верой в чудеса. Святые одаряются способностью вызывать в том случае, когда это нужно, влагу или солнечное тепло, разгонять тучи, насылать снег. В этом отражаются прямые интересы людей труда. Святые творят чудеса, исцеляя больных, ставя на ноги хромцов, вообще возвращая здоровье людям.
Неслучайно в народных утопиях, начиная с древних времен и по XIX век включительно, мы встречаемся с представлениями об "островах блаженных", разных "далеких землях", где царит Правда, где труд вознаграждается обилием плодов, население свободно, миролюбиво, лишено пороков и в силу всего этого отличается физическим здоровьем и завидным долголетием. Феномену святости присущ элемент социального утопизма, погруженного в сферу религиозно-магического сознания и практики[11].
Культ святых формировался по двум направлениям.
Первое направление шло снизу - это было почитание святых, локализованное территорией прихода или небольшой округи какого-нибудь монастыря. Почитание святых при этом не только не распространялось на всю Русь, но и на границы той или иной епархии. Еще более низкую ступень в культе святых составляло почитание так называемых "усопших подвижников".
Вторым направлением было культивирование святых, которые были предписаны сверху, намерение церкви ввести культ святых в свое русло, не пренебрегая и святыми, почитавшимися в черте прихода, и теми, что почитались по почину народа "усопшими подвижниками". Направление, которое шло сверху, ставило перед собой цель регламентировать культ святых и закрепить его на службе интересам идеологии церкви и государства.