На защиту веры православной выступил архипастырь Курский, Преосвященнейший епископ Питирим. Он немедленно возбудил ходатайство перед губернатором, чтобы пьеса была отменена. Ходатайство его было уважено. Пьеса «Черные вороны» исчезла со сцены Курского театра.
Московские монархисты на своём заседании решили послать московскому генерал – губернатору телеграмму по поводу издевательств над православной Церковью в печати и на сцене: «…гнетущее впечатление произвело известие, что в Москве собираются поставить пьесу «Чёрные вороны», где в резко кощунственной выходке осмеивается личность пастыря о. Иоанна Кронштадтского. Поэтому русское монархическое собрание берёт на себя смелость просить Ваше Превосходительство о запрещении ставить в Москве эту глубоко оскорбляющую чувства русского народа пьесу».
За сорок лет служения о. Иоанн Кронштадский был удостоен множества высоких наград, драгоценных по исполнению, но ещё более дорогих тем, что они отражали, хотя бы в какой- то мере, его несравненные заслуги перед Церковью и родиной. Он был почётным членом всех кронштадтских обществ. Имел он также дипломы благотворительных учреждений и братств многих других городов России.
Общественная и благотворительная
деятельность.
Сердце доброго пастыря бесконечно страдало при виде бедного Кронштадтского люда. Причин нищеты и бедности было множество, среди которых, как перечислял сам о. Иоанн, такие, бедность от рождения, от сиротства, от несчастных случаев, от пожара, а так же по вине самого человека – по пьянству. Отец Иоанн находил, что действенным средством для того, чтобы выйти из бедственного положения или хотя бы не быть угнетённым нищетой и не чувствовать себя изгоем общества, мог послужить труд. Поэтому он предлагает устроить в Кронштадте Дом трудолюбия. С этой целью он неоднократно обращается с призывами к жителям города придти на помощь бедноте и жертвовать посильные суммы для осуществления, задуманного предприятия. Затеянное великое дело не сразу сложилось – на его пути оказалось много препятствий и искушений, в том числе пожар почти уже готового здания. Но ничто и никогда не могло сокрушить и поколебать энергию о. Иоанна.
И действительно, надежды вскоре оправдались. Было сделано много пожертвований, была сполна выполнена страховка, и сгоревший Дом трудолюбия восстал из пепла. 10 октября 1882 года он был торжественно освещён.
В нём располагались женская, сапожная и пенькощипная мастерские. В пенькощипной мастерской в течение года работали до двадцати тысяч человек. Здесь же располагались бесплатная амбулаторная лечебница и бесплатное народное начальное училище; классы ручного труда. Для детей и взрослых устроены бесплатная детская библиотека и народная читальня. Кроме того здесь же находились убежище для сирот и дневное пристанище, народная столовая. Комнаты для приезжающих выделены были в доме имени о. Иоанна. Основаны были Дом Милосердия имени о. Иоанна, служивший летом дачей для детей убежища (загородный приют); рисовальные классы; дом Андреевского попечительства; воскресная школа; ночлежный приют.
Устроена была так же книжная лавка, разбиты огороды для снабжения овощами различных учреждений Дома Трудолюбия.
Дом трудолюбия рос и ширился с каждым годом, вовлекая в свою орбиту всё новых и новых людей. При нём имелась церковь с особым штатным причтом и хором певчих. Отец Иоанн лично просматривал все постановления распорядительного совета, управляющего делами Дома Трудолюбия.
Отец Иоанн был великим благотворителем. На какие добрые начинания только не откликался он! Куда и кому только не жертвовал! А сколько было роздано о. Иоанном милостыни тайно, рука в руку, без всяких сопроводительных бумаг и отношений, невозможно определить. Его щедрость обратила внимание даже Государя. Святой пастырь жертвовал громадные суммы на монастыри, на храмы. Давал тысячи на школы и больницы. Не было епархии во всей России, для которой он не сделал бы тех или иных приношений. Не только на родине, но и за её пределами, почти во всех государствах, русские люди получали его лепты на самые разнообразные дела и начинания. Мало того, отец Иоанн жертвовал не только православным христианам, но и инославным, а так же даже и иноверцам.
Однажды к о. Иоанну обратились католики с просьбой помочь им приобрести приличный колокол для своего костёла. Не один раз они обращались с просьбой о помощи в свою консисторию. Но оттуда не получали ни привета, ни ответа. Наконец, они адресовали свою просьбу отцу Иоанну. И не ошиблись. Батюшка без колебаний выдал им нужную сумму со словами: «Да славят они Бога!».
С радостью принимал он пожертвования от других, чтобы тот час раздать на нужды людские, но мог не взять деньги, нажитые, по его мнению, нечестным путем.
Уже тогда рассказывали о чудесах, связанных с о. Иоанном. Н. Животов приводит удивительную историю, подтвержденную очевидцами:
« Это история мелочника-лавочника в Кронштадте, о которой много говорят и до сих пор. Лавочник этот жив, здоров и сам рассказывает следующее…
- Я торгую в Кронштадте лет уже двадцать. Моя лавочка помещается недалеко от того дома, где жил батюшка о, Иоанн и в полуверсте от дома трудолюбия. Благодаря этому соседству мне ежедневно приходилось видеть отца Иоанна, а толпы нищих снуют мимо моей лавки постоянно. Вы сами понимаете, что для торговли эта публика составляет одну помеху и не приносит никакой пользы. Тем не менее, торговал я отлично, вдвое больше моих товарищей, лавки которых помещаются на бойких улицах. Почему? Я объяснял это тем, что кругом Дома трудолюбия стали устраивать странноприимные дома, появились богомольцы, и моя лавочка с каждым днём торговала всё лучше. Последние шесть- семь лет ко мне постоянно стал заходить батюшка… Он приходил постоянно менять бумажные деньги на мелкие монеты, ему, видите ли, нужно было оделять нищих копейками, и он менял у меня каждый день рублей десять – пятнадцать. Я против такой услуги нечего сначала не имел, хотя приходилось иной раз задерживать покупателей и терять много времени.
Однажды лавка была полна покупателей, и входит о, Иоанн.
-Дайте, - говорит мне, - на двадцать рублей мелочи…
Такая это меня взяла досада! Мелочь самим нужна, народу - хоть разорвись, а тут пересчитывай полчаса копейки на целых двадцать рублей. Делать, однако, нечего; обидеть батюшку не хотелось, я и исполнил его просьбу, но подумал:
- Хоть бы ты убрался куда – ни будь в другую лавку со своими копейками. Надоел, право.
Отец Иоанн поблагодарил, взял мешочек с медяками и вышел. Проходит день, другой, третий…
Батюшка не идёт менять. Я на это и внимания не обратил, даже доволен был… Прошло около месяца… Замечаю я, что с каждым почти днём торговля у меня всё хуже и хуже; покупателей - не только толпы нет, но частенько и никого нет в лавке. А тут, как на грех капуста скисла, хлеб, что не испечешь, мякина одна, просто выбрасывай; огурцов целая бочка пропала. Словом, через два месяца моя торговля сделалась неузнаваемой, точно руку кто наложил; убыток за убытком, а покупателей почти и не видать…
Взяла меня дума: что бы могло такое приключиться?.. Никаких видимых причин нет: и приказчики те же, и пекаря те же, и не выезжал никто из околотка, даже прибавилось жильцов по улице…
Убытки, между тем, всё растут не по дням, а по часам. Если так торговать, к концу года можно обанкротиться.… Пошел я раз к приятелю, и беседуем к ним рассказываю все как есть.
- Странно, - говорит. – А что, отец Иоанн ходит к тебе мелочь выменивать?
- Нет, - говорю, - давно перестал.… А что?
- Да смотри, не обидел ли ты его чем?
Меня точно по голове кто обухом ударил. Вспомнил я, как последний раз мысленно ругал батюшку, и как с этого самого дня перестал он ходить ко мне, и в тот же день, вечером, пришлось мне выбросить двенадцать пудов скисшей капусты, а торговля точно оборвалась вдруг. Заплакал я горько и говорю: так и так. Ну, вот видишь, - отвечает приятель, - сам и виноват. Не хотел пустяком беднякам услужить, ведь не для себя батюшка менял деньги, сам знаешь; другой рад был бы, своих прибавил, а тебе и времени жалко стало.
- Пошёл я точно убитый. На другой день, чуть свет, к батюшке… Он узнал меня, прямо говорит:
- Я больше не тревожу тебя…
Я – в ноги. Каюсь плачу…
А батюшка так ласково говорит:
- Встань, встань. Господь милостив, простит, ты только бедняков-то люби; ведь, братья они тебе. Христос и для них пострадал на кресте…
Не отворачивайся от просящего, если можешь помочь ему чем-нибудь, а то и Господь от тебя отвернется!
- Батюшка, - говорю, - простите…
- Я на тебя не сержусь и не гневаюсь. Ты меня ничем не обидел…
Если ты кого и обидел, так бедняков моих, а не меня…
Батюшка отслужил по моей просьбе молебен, а я каждый день стал прикармливать нищих: кому хлеба, кому грошик – не отказывал никому почти…
- И?…
И все пошло по – старому. Торгую опять, слава Богу…»
На пожертвования о. Иоанн основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в Санкт-Петербурге построил женский Иоанновский монастырь на Карповке и еще ряд монастырей и храмов в России.
.По желанию верующих о. Иоанн предпринимал пастырские поездки по многим городам России, исцеляя страждущих телесными и духовными недугами. В каких только учреждениях он не бывал, каких добрых начинаний отдельных лиц или создававших обществ не освещал своей молитвой. Он бывал и в царском дворце, и в последней хижине бедняка. По выражению одного из писателей, всю обширную Русь можно было бы считать одним приходом Кронштадтского пастыря. Для него важен каждый человек.
Рассказывают, что в Киеве, в лазарете Левашовского пансиона, в числе больных ему показали девочку, страдавшую тяжёлой формой тифа. Незадолго до посещения батюшки у неё был вскрыт обширный гнойник около уха. Едва о. Иоанн взглянул на больную, вся его фигура озарилась огнём чувства. Он быстро подошёл к больной, припал к кровати и, стоя на коленях, приник к лицу девочки, осыпая её ласками и поцелуями. Как самая любящая мать утешал он больную: «Милое дитя, - тебе больно…Страдалица ты моя!»