Обращаясь к примерам, демонстрирующим недостатки деконтекстуализировашгой психологии, можно указать на работу Кашмена (Cushman, 1991), критикующего с позиций конструкционизма книгу Дэ-ниэла Стерна (Daniel Stern, 1985), посвященную развитию в младенческом возрасте. Кашмен приводит следующий ряд критических замечаний: положение Стерна о том, что младенцы начинают отличать себя от других объектов и людей — что у них формируется чувство собственного Я, — не является универсальным, как утверждает автор, а представляет собой интерпретацию с точки зрения белых представителей среднего класса, живущих в условиях западной культуры конца XX века. Стерн помещает Я внутрь организма, где оно выступает в качестве господина, направляющего наше поведение; он наделяет Я и другими чертами, которые рассматривает как универсальные. Однако жители племени Чевонг (Chewong) из Малайзии помещают Я в печени, а древние египтяне помещали его в сердце. Жители западно-африканского племени талленси (tallensi) верят, что Я относится к прошлому и контролируется внешней силой. Индусы также верили в то, что Я относится к прошлом}', но считали, что оно контролируется внутренней силой. Стерн игнорирует эти культурные различия, свидетельствующие о том, что предлагаемая им модель характерна лишь для небольшой части мира, хотя автор полагает, что она имеет врожденный и универсальный характер. Если Я действительно является врожденным, странно, почему лишь столь небольшая часть земного шара разделяет данное представление. Приводимые Стерном данные скоре всего достоверны и надежны, однако
216
его интерпретация этих данных является культуро-специфичной, как и его интерпретация бессознательного, утверждает Кашмен:
«Заявляя, что он обнаружил научные доказательства того, что человеческий младенец автоматически формируется как западный младенец, Стерн делает крайне политическое заявление. Он неявно предполагает, что пустой, нецелостный, нарциссический, дезориентированный и изолированный современный западный индивидуум, для которого поддержание глубоких личных отношений и сотрудничество в общественных начинаниях составляют почти непреодолимые трудности, представляет собой естественную и единственно возможную форму человеческого бытия» (Cushman, 1991, р. 217).
Обращаясь к традиционной психологии, Кашмен утверждает, что поскольку человеческие существа конструируются локальными группами, а психология это игнорирует, «психологическая программа невыполнима» (р. 206). И поскольку претензии психологов на истину базируются на лабораторных экспериментах, «привилегированном источнике», который они рассматривают как изолированный от истории и политики, «деконтекстуализированная психология», являющаяся результатом таких исследований, «политически опасна». Иллюстрацией этого факта, указывает Кашмен, является попытка Стерна вменить в вину гипотетическому Я изоляцию и отчуждение, оставляя вне поля зрения социальные и политические структуры, вероятно, фактически ответственные за такое положение вещей.
Приводимый ниже отрывок представляет собой свидетельство того, что сторонники конструкциониз-ма предрекают грядущий конец объективизма с его поддержкой сил социального зла:
«Практически невозможно найти такую гипотезу, эмпирическое свидетельство, идеологическую установку, литературный канон, ценностное убеждение или логическое построение, которое нельзя было бы развенчать, опровергнуть или дискредитировать с помощью тех или иных имеющихся в нашем распоряжении средств. Только крайняя предвзятость, сила привычки или болезненная месть униженного эгоизма способны оказать достаточно мощное сопротивление тем интеллектуальным разрушительным средствам, которыми мы располагаем. В наши дни в научном мире всем заправляют капиталистические экс-
плуататоры, проповедники мужского шовинизма, культурные империалисты, поджигатели войны, фанатики WASP*, бесхребетные либералы и догматики от науки. Однако силы уничтожения и обезглавливания не ограничиваются научным истэблишментом. Постэмпирики находят обилие объектов для своей критики во всех слоях общества. Оплот эмпиризма может быть обнаружен во всех сферах, где принимаются решения на высшем уровне — в правительстве, бизнесе, армии и т. д. ...Революция в разгаре, повсюду летят головы, и нет пределов потенциальным разрушениям» (Gergen, 1994b, p. 59-60).
Другие версии конструкционизма. В качестве альтернативы строгому конструкционизму некоторые авторы утверждают, что мы должны рассматривать конструкционистский мир как имеющий некий объективный базис, чтобы избежать солипсизма, представления о том, что не существует ничего, кроме собственного Я. В противном случае исследованию может подвергаться лишь социальный базис социальных конструкций.
Разновидность, получившая название контекстуального конструкционизма, отвергает солипсизм и оставляет место основаниям (знания), принадлежащим миру природы и выходящим за пределы конструкций социального сообщества. Этот подход призывает обратиться к здравому смыслу, предполагающему, что знание возникает при контакте с реальным миром, включающим многие контекстуальные условия, оказывающие влияние на конструкционистские исследования. «Сам факт получения информации от информантов оказывает влияние на форму и содержание реакций. Исследователи и аналитики, как бы они не старались, не могут не привносить собственные интересы, если не свои профессиональные программы (agendas), в свое взаимодействие с информантами» (Sarbin & Kitsuse, p. 14).
Один из аргументов, развиваемых в данном направлении, гласит, что для того чтобы более полно понять конструкции обычного человека с улицы, конструкционист должен обращаться к чему-либо поддающемуся объективной проверке (Best, 1993). Конструкционистская программа социального действия, включающая такие проекты, как улучшение положения нуждающихся, престарелых, женщин и социальных меньшинств и сохранение естественных мировых ресурсов, также требует изменить свой подход в соответствии с условиями повседневной жизни в мире. Это изменение точки зрения могло последовать в направлении, указанном философом и психологом Джоном Дьюи, утверждающим, что знание состоит во взаимодействиях между людьми и их
*WASP — сокр. от White Anglo-Saxon Protestant («белая кость», «истинные американцы», т. е. американцы англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедания, которые в период образования США считали себя и считались другими элитой общества). — Примеч. науч. ред.
217
миром; началом знания не является та или иная теоретическая система. Очень близких позиций придерживается интербихевиоральная психология Кантора (см. главу 10).
Примером контекстуального интеракционизма является критика Андерсеном (Andersen, 1994) IQ как меры интеллекта. Он полагает, что существуют две «метафоры» интеллекта. Согласно одной из них, интеллект — это решение задач в уме, а согласно другой, контекстуальной, интеллект — это «оцениваемое качество взаимодействий и взаимоотношений человека со своим окружением» (р. 126). Он находит, что IQ часто используется вместо более точного термина «показатель IQ-теста» («IQ test score»), что приводит к овеществлению данного конструкта. Кроме того, когда конкретные ответы тестируемых на вопросы теста преобразуются в числовые абстракции тестовых показателей IQ, эти показатели являются порождением разума (creations), а не исходными данными. Многие авторы теорий интеллекта не принимают во внимание тот факт, что интеллект является конструкцией, а не природным (естественным) явлением. «Реальным существованием обладают показатели тестов интеллекта (IQ), но не сам интеллект (IQ); IQ принадлежит царству хоббитов, единорогов, крошечных фей и других мифических созданий» (р. 132). Последствия этого неразличения проявляются и в утверждении о том, что IQ является нормально распределенной переменной; при этом упускается из виду тот факт, что исследователи разработали тест таким образом, чтобы его результаты соответствовали колоколообразной кривой распределения, которая вовсе не присуща природным явлениям.
Субъективность, утверждает Андерсен, появляется с появлением индивида, однако социальный процесс придает ей публичную объективность. Он уподобляет данный подход к объективности системе пожарной сигнализации, в которой отдельные датчики, расположенные в различных местах, каждый в своем субъективном ракурсе, в совокупности определяют объективное местонахождение очага пожара. Используя аналогичное сравнение, он отмечает, что психометрический подход к измерению интеллекта, с его игнорированием того обстоятельства, что интеллект является конструкцией, встречает возражения со стороны различных дисциплин — с присущих каждой из них точек зрения, — а это может привести к более объективному пониманию интеллекта. Психометрическому подходу, как механистическому взгляду на объективность, он противопоставляет объективность контекстуального интеракционизма, согласно которому интеллект понимается как взаимодействие между тестирующим и тестируемым, контекстом тестовой ситуации и мыслительными процессами тестируемого.
Такой видный пионер конструкционизма, как Ром Харре (Harre, 1986b), вероятно, также может быть отнесен к лагерю контекстуального конструкциониз-