Несколько коротких цитат показывают контекстуальный, многомерный и ориентированный на взаимосвязи подход этой системы:
• «Многоуровневый, многоструктурный, мульти-детерминированный социальный контекст» лучше всего обеспечит понимание в общественной психологии (Kingry-Westergaard & Kelly, 1990, p. 27).
325
• «Многомерный анализ систем вместо установления одиночной причины необходим для того, чтобы удовлетворить интересы общественной психологии» (Tolan et al, 1990a, p. 7).
• «Отношения носят взаимный характер: люди воздействуют на сеттинги, а сеттинги — на людей, люди влияют на другие сеттинги, а один сеттинг влияет на другой» (Kingry-Westergaard & Kelly, 1990, p. 28).
• Исследования в общественной психологии должны проводиться «в контексте изучаемых людей» (Rappaport, 1990, р. 35).
Общественная психология связана с энвайронмен-тальной психологией, а также с эко-бихевиоральной наукой. И энваиронментальная, и экологическая психология важны при планировании социальных вмешательств в общество (Rappaport, 1977). Во многих случаях исследования, цели и методы, которые используются энвайронментальной и общественной психологией, неотличимы друг от друга (Holahan & Wandersman, 1987), как это имеет место в нижеприведенном примере («Энваиронментальная психология»), когда общество и школа приняли совместное участие в проектировании пришкольной территории. В целом, общественная психология фокусирует внимание на поведенческих проблемах, увязываемых с организациями (institutions), к которым принадлежат конкретные люди (Levine & Perkins, 1997), тогда как энваиронментальная психология изыскивает пути создания среды, способствующей повышению социального благосостояния. Однако это различие часто является скорее вопросом степени, чем качества.
К сожалению, согласно некоторым сторонникам системы (Lounsbury et al., 1985; Heller, 1990), большая часть исследований, которые, как сообщалось, имели отношение к общественной психологии, не достигла своих целей, сосредоточившись по привычке на человеке. Частично проблема состоит в том, что пока не разработана адекватная исследовательская методология для изучения взаимозависимых индивидуумов, составляющих сообщество, так и отсутствуют хорошие методы для изучения изменений в сообществе, за исключением изменений на самом поверхностном уровне (Heller, 1990). Однако, возможно, ситуация улучшается (Orford, 1992), о чем свидетельствуют статьи в последних сборниках по исследованиям в общественной психологии, часть которых процитирована здесь (Tolan et al., 1990b).
ПРЯМОЙ РЕАЛИЗМ
Поскольку аргументы в пользу прямого реализма в психологии приводятся, в основном, австралийцами, его можно также назвать австралийским реализмом. Основным инициатором этого подхода в психо-
логии является Дж. Р. Мейз (J. R. Maze, 1983, 1991), который критикует допущение когнитивной психологии, что мы познаем мир только через посредство ментальных репрезентаций внутри нас, которые символизируют реальные объекты окружающего мира. Так как предполагается, что мы конструируем свой мир, а не познаем его непосредственно, этот когни-тивистский взгляд называют также «конструктивизмом» (не путать с социальным конструктивизмом, который предполагает социальные, а не ментальные конструкции). Он восходит к идеям немецкого философа XVIII в. Иммануила Канта и стал настолько влиятельным в американской психологии и психологии некоторых других стран, что его иногда именуют позицией «истеблишмента». Возможно, он лучше всего известен своим пониманием психологических событий как «обработки информации».
Конструктивизм, в своей форме ментальных / мозговых вычислений или обработки информации, доминирует в когнитивной науке... Согласно этому тезису, задача психологии — объяснить, как мозг конструирует, или «выстраивает», знание внешнего мира, обрабатывая, организуя и интерпретируя поступающие к нему неполные данные. То, что мозг работает с символами или отображениями мира, а не с реальными объектами, обычно принимается как нечто самоочевидное; и это принимается за самоочевидный факт потому, что наличие ошибок демонстрирует частое несоответствие между тем, что мы, по-видимому, воспринимает, и тем, что происходит в действительности. (Rantzen, 1993, р. 147)
Мишел (Michell, 1991) считает, что когнитивный конструктивизм занял доминирующую позицию благодаря (а) своей связи с компьютерами, вызывающими у людей почтительное восхищение, и хорошо субсидируемой исследовательской поддержки, которая является следствием этой связи; (б) тенденции в нашей культуре рассматривать познание (cognition) как внутреннее событие и (в) опоре психологов на эксперименты, а не на логику. Именно логика, а не эксперименты, может подвергнуть сомнению эти допущения.
Мейз (Maze, 1991) доказывает, что поскольку ре-презентационистский подход утверждает, что объект познания является всегда ментальной репрезентацией, а не объектом, независимо существующем в мире, это лишает реальный мир объектов, которые можно было бы представить. Это не оставляет возможности для различения истины и заблуждения. Отрицая эту проблему, репрезентационист говорит, что если репрезентация подобна предмету, который она представляет, она истинна, а если нет, тогда она ложна. Кроме того, согласно репрезентационизму, тот факт, что имеют место ошибки, доказывает, что мы реагируем не непосредственно на мир, а только на внутренние образы. Это, замечает Мейз, «предполагает, что мы можем при случае выйти за рамки репрезентационист-ской схемы и изучить объекты непосредственно, с тем чтобы сравнить их с образами, а это означает, что ре-презентационизм излишен в качестве общей теории
326
познания» (р. 169). В связи с этим подходом Толмен (Tolman, 1991), которого не относят к представителям прямого реализма, замечает: «Любому организму для выживания требуется объективная оценка своей среды. Организм, который реагирует только на мир, созданный "в его голове", долго не проживет — более того, он вообще бы не смог развиться» (р. 159).
Знание (knowing), в отличие от «репрезентаций» когнитивной психологии, трактуется прямым реализмом как установление отношения с объектами мира через посредство нашей биологической организации. Нервная система необходима для когнитивных актов, но сама она не является когнитивным актом. Она делает возможным возникновение когнитивных отношений. Один из аргументов Мейза против репрезентационизма состоит в том, что ничто не может иметь отношения, имманентные себе или внутри себя, коль скоро объект познания находится вне нервной системы. Говорить, что сознание имманентно мыслям или что ментальные образы имманентны осознанию, значит игнорировать существующие отношения. «Осознаваться, быть познанным — это отношения, а отношение может иметь место только между двумя или более элементами» (Maze, 1991, р. 182). Кроме того, когнитивные репрезентации вообще не могут ничего репрезентировать, ибо они предполагают круговой процесс: для функционирования им требуется то самое знание, которое они якобы объясняют. Человек может знать, что означает какое-то внутреннее представление, только если ему уже известно отношение между этим представлением и объектом, который оно представляет. Или, выражаясь иначе, если человеку известно только представление, он не может установить, к чему именно оно относится. Согласно прямому реализму, это наносит решающий удар по репрезентациям как центральному конструкту когнитивистов — независимо от того, трактуются ли они как нейронные кодировки или как ментальные состояния, — ибо смысл не может быть имманентным. Отвергая внутренние отношения — имманентные самим себе, — приходится также отвергнуть «самоуправляемые активирующие энергии, которыми переполнена теория мотивации» (р. 182). Это утверждение приводит прямой реализм в согласие с Дьюи и Бентли (Dewey & Bentley, 1949), когда они выступают против принципа самодействия (self-action), и с нецентрическими системами.
Прямой реализм утверждает, что когниция (cognition) в определенной мере доступна прямому наблюдению. Согласно Мейзу (Maze, 1983), воспринимая поведение организма, мы воспринимаем некоторые из его когниций (cognitions). Например, описывая чьи-то действия, такие как открывание двери, мы предполагаем, что движения этого человека направляются его восприятиями. Когниция проявляется в поведении организма, в том, как последнее соотносится с объектом. Однако Мейз всегда подходит к когниции и поведению независимо, что указывает на сохранение дуалистической посылки, роднящей его с когнитивной психологией, несмотря на прочие различия между ними.
Мейз является сторонником детерминизма как основы действия в психологии и признает инстинктивные влечения (заимствованные из психоанализа), которые формируют поведение через когницию. Он объясняет инстинктивные влечения следующим образом: каждый из нас наделен множеством познающих элементов (knowers), и все они являются компонентами центральной нервной системы. Познающие элементы — это инстинктивные влечения (instinctual drives), которые вступают в когнитивные отношения через перцептивную систему (Maze, 1983). Когда эти влечения активизируются или возбуждаются соответствующими условиями, двигательные проводящие пути в головном мозге возбуждаются и автоматически порождают действие. Приобретение знания (knowing) предполагает участие системы влечений и структур головного мозга, которые и делают возможными когниции. Эта формулировка придает системе несколько органоцентрическую направленность.
Развивая доводы Мейза в пользу прямого реализма, Мишел (Michell, 1988) утверждает, что репрезентация не может быть имманентной или внутренней; сама по себе репрезентация не способна содержать смысл, ибо это логически невозможно, и здесь нельзя прибегнуть ни к каким эмпирическим доказательствам, ибо «не может быть какого-либо эмпирического подтверждения логически несообразной теории» (р. 230). Поскольку когнитивная репрезентация требует внутреннего источника (internal reference), которого она лишена, а внутренние репрезентации компьютера не обладают смысловыми значениями, Мишел отвергает аналогию, которая превращает человеческий мозг в информационный процессор, подобный компьютеру. Смысловое значение компьютера (computer's meaning) заключено в отношении с внешним источником, программистом или пользователем. Компьютер не обрабатывает информацию, а определяет, какие структуры его внутреннего состояния вызывают по частям определенные выходные данные (which internal-state structures partially cause which outputs). Мишел отрицает сущности (entities), которые относятся к внутренним объектам, но хочет сохранить ментальные термины, которые связаны с отношениями, такие как восприятие, воображение и память.