Социальный психолог Курт Левин (1890-1947) применил гештальт-психологию к группам. В его «групповой динамике» поведение каждого индивидуума определяется паттерном энергии всей группы, подобно тому как мозг в гештальт-теории определяет сенсорные элементы. Данная теория оказала влияние на гуманистическую психологию (см. главу 4) и такие ее формы участия в Движении за человеческий потенциал, как Т-группы и группы встреч. Левин также оказал влияние на экологическую психологию (см. главу 7), общественную психологию (см. главу 13) и энвайронментальную психологию (там же) благодаря его вниманию к поведению как функции среды.
Резюме и выводы
Психологические представления первобытных людей наделяли все вещи жизненной силой. Жиз-
15 Возможно, именно благодаря своему китайскому происхождению и связи с китайской культурой Куо с самого начала избежал влияния западной традиции, что позволило ему сформулировать подход, альтернативный западному механицизму и ментализму.
61
ненные силы человека, определяющие его поведение, нередко отождествлялись с биологическими органами, в особенности с сердцем. Аристотель поставил психологию на последовательно натуралистический путь, описав взаимодействие организма и среды, вместо того чтобы помещать определяющие поведение силы в организм человека. В последующие века тяжелые социальные условия заставили интеллектуалов обратиться внутрь себя и отвернуться от внешнего мира, превратив псюхе из жизненной функции в сверхъестественный внутренний определяющий фактор. Аналогичная трансформация при сходных обстоятельствах произошла ранее в Индии. Христианские теологи развили учение о псюхе (душе), превратив его в психологию внутренней жизни; этот подход доминировал в мышлении людей на протяжении всего Средневековья и даже в более поздние исторические периоды. В то время как другие науки освобождались от теологии, психология оставалась в ее власти, однако она привлекла внимание философии — дисциплины, начавшей отходить от теологического мышления. Такие направления философии, как рационализм, эмпиризм и позитивизм, придали психологии больший вес, но сохранили психологический дуализм и, кроме того, привнесли в психологию принципиальное расхождение по вопросу о том, является ли душа целостной или атомистической. Вместо того чтобы обратиться к наблюдению природы, философы пытались натурализовать душу, прибегая к аналогиям и био-логизации. Даже после появления экспериментальной психологии исследователи продолжали полагать, что они изучают нечто неосязаемое (эфемерное), что может быть исследовано лишь косвенными методами.
Классические системы психологии, появившиеся в конце XIX и развивавшиеся до 50-х — 60-х гг. XX века, как правило, представляли собой реакцию на эти многовековые проблемы и продолжали интерпретировать свои наблюдения преимущественно в терминах ощущений/разума/сознания/ промежуточных переменных, несмотря на значительный прогресс самих методов наблюдения по мере принятия ими методологии лабораторных исследований. Лишь постепенно, да и то в ограниченных пределах, эти психологические системы начали обращаться к описательному методу обработки получаемых ими данных, принятому другими науками. Только радикальный бихевиоризм отбросил менталистские конструкты, впав при этом, однако, в другую крайность — механицизм. Некоторым нецентрическим системам удалось избежать как дуализма «душа—тело», так и механицизма и биологического редукционизма, придав основное значение взаимозависимости объекта и организма, взаимодействующих в контексте. Другие современные системы остаются близки традиции, восходящей к Отцам Церкви, либо переносят основной акцент преимущественно на среду (в частности,
эко-бихевиоральная наука). Теория психоанализа (см. главу 5), представленного как классическими, так и современными системами, изначально построена на внутренних ментальных структурах рационалистов и энергиях или силах физиков, и потому психоанализ не способен покончить с теологическим дуализмом «душа—тело», хотя и пытается придать себе статус систематической науки. Гуманистическая психология (см. главу 4) замещает душу понятием «я» (self). Постмодернизм и социальный конструкционизм (см. главу 8) отрицают достоверность рационального и научного познания, обращаясь, однако, к логике и кросс-культурным научным исследованиям для оправдания своей позиции. В некоторых версиях этих систем познающий сливается с познаваемым, как у Плотина, тогда как в других вариациях он охватывает непознаваемый мир Канта.
История показывает, что в первую очередь именно дуализм «душа—тело» и различные реакции на него породили среди психологов столь глубокие разногласия по поводу того, что составляет предмет психологической науки. Эти разногласия начинают возникать после окончания эпохи Средневековья, когда душа становится все более запутанной темой и с логической, и с эмпирической точки зрения (т. е. с точки зрения наблюдений). В то же время история показывает нам, что дуализм «душа—тело» — это порождение лишь двух последних тысячелетий истории. Альтернативы ему, как и биологическому редукционизму, были известны еще в IV в. до н. э., но остались незамеченными мыслителями последующих эпох. Они известны и сегодня, но также не получают должного внимания. Насколько обоснованы такие альтернативы, это отдельный вопрос, однако пока мы не признаем факт их существования и не начнем анализировать их, мы не сможем обеспечить себе базу для информированного выбора. В целом традиционная психология до сих пор не рассматривает эти альтернативы и позволяет лишь допущениям, идущим из культуры прошлых исторических эпох, определять характер различных современных психологических систем.
Современная психология характеризуется не только наличием разногласий по поводу своего предмета, но и крайней раздробленностью в своих теоретических и методологических подходах. Отчасти это обусловлено все возрастающей специализацией наук, но наряду с этим — и многовековыми разногласиями по поводу конструкта души. В этой ситуации снова оказывается вполне уместным задать те вопросы, которые были поставлены нами в начале данной главы. Является ли психология наукой, занимающейся изучением души и ее репрезентаций существующего независимо от нее реального мира? Изучает ли она формы поведения, испытывающие влияния разумной души (или познающего разума)? Или,
62
может быть, просто формы поведения? Или воздействие окружающей среды на организм? А может быть, мозга? Или же взаимоотношения организма и среды в контексте?
ЛОГИКА НАУКИ
Под заголовком «логика науки» (называемой также «философией науки») может скрываться множество тем. Здесь мы рассмотрим вопросы, которые являются центральными для 16 психологических систем, описанных в данной книге. Во многих случаях эти темы являются не взаимоисключающими, а перекрывающими в той или иной степени друг друга. Фактически, с некоторых точек зрения все они представляют собой подразделы вопроса о различении между конструктами и событиями (явлениями), а также способами использования обоих этих понятий.
Конструкты против событий
Различение конструктов и событий. Конструкция или «конструкт», как указывает само название, представляет собой нечто конструируемое, а не наблюдаемое. Конструкт является продуктом теоретизирования, абстракцией, измышлением. Собственно говоря, все, что не является исходным (original) событием, является конструктом: теории, гипотезы, принципы, математические формулы, диаграммы, измерения... Даже описание можно считать конструктом, поскольку оно не является той вещью, которую описывает. К примеру, декартова «душа», «монады» Лейбница, «впечатления» Юма, «идеи и ощущения» Локка, «пружины» Ламетри, «трансцендентальное единство апперцепции» Канта, «специфические нервные энергии» Мюллера, «психическая химия» Дж. С. Милля, «О» Вудвортса и «изоморфизм» Келера — все они представляют собой конструкты. Наиболее значимый вопрос касается, однако, того, выводятся ли эти конструкты из наблюдаемых событий или навязываются им (Ebel, 1974; Kantor, 1957, 1962; Lichtenstein, 1984; Observer, 1983). Во всех перечисленных выше случаях конструкт заимствовался из сложившейся культурной традиции и навязывался событиям. Событиями являются видение, представление (believing), запоминание, мышление, воображение и другие конкретные, осуществляемые человеком акты, а не нервные энергии, ощущения и тому подобное. Событие — это то, что происходит; безразлично, знаем мы об этом или нет.
Авторы недавно вышедшей книги, посвященной теоретическим вопросам психологии, характеризующие данное издание как «исчерпывающее руководство» (Bern & Looren de Jong, 1997), даже не упоминают о принципиальном вопросе конструктов.
В многовековых дебатах о природе души вопрос о природе конструктов и их смешении с событиями также не рассматривался. В этом отношении все (спорящие друг с другом) авторы пребывают в священном согласии.
Тем не менее вопрос о различении конструктов и событий имеет принципиальное значение. Его решение определяет теорию, методику исследований, их практическое применение и даже решение вопроса о познаваемости. Вундт утверждал, что мы не может познавать сознание, но лишь эффекты (следствия) его деятельности. И в том, что мы не можем познавать эфемерные конструкты, он был прав. Но было ли вообще для него необходимым обращаться к этому конструкту или ему было достаточно просто ссылаться на реакции, которые он фактически измерял? Сообщали ли испытуемые в экспериментах Титченера об обнаруженных ими путем интроспекции элементарных ощущениях или о различаемых ими с помощью органов чувств объектах и событиях? Красноречивой иллюстрацией смешения конструктов и событий может послужить исследование Познера и Рэйчела (Posner & Rachel, 1994, p. 24). Авторы представили диаграмму, в которой по горизонтальной оси предполагалось откладывать результаты изучения мозга, а по вертикальной — разума. И они действительно наносят на диаграмму результаты изучения мозга методами визуализации на разных уровнях детализации, при этом «разум» оборачивается временем.