Рассматривая аргументы в защиту теорий репрезентации, важно отметить, что ряд представителей когнитивизма в значительной степени отошел от теории копий, которую критиковал Скиннер. Ряд представителей этой системы отбросил представления о медиаторах, а некоторые начали рассматривать мозг как участвующий в психологических событиях, а не определяющий их фактор.
Разум или поведение
Скиннер (Skinner, 1989) находит, что из спектра традиционных значений слова «разум» (mind) ког-нитивизм принял то, под которым разум понимается как деятель или исполнитель. Он становится автономным агентом, берущим управление на себя. Это разум — не человек, а двойник человека — организует то, что приходит к нам через органы чувств, и воспринимает мир. Однако если в данной формулировке «индивидуум» заменяется на «разум», ее смысл нисколько не изменяется: «скорость, с которой разум производит вычисления, ограничена» вместо «скорость, с которой индивидуум производит вычисления, ограничена». Скиннер приходит к заключению, что «когнитивные процессы — это поведенческие процессы; это то, что люди делают» (р. 17). Даже попытка описывать разум как то, что делает мозг, становится конструктом, вводящим в заблуждение, замечает он (Skinner, 1987). Поскольку мозг — это тело, следовательно, разум — это то, что тело делает, что индивидуум делает. Это поведение.
Яремко (Jaremko, 1979) находит два недостатка менталистских объяснений. Во-первых, использование внутренних событий в качестве объяснения заставляет прибегать к представлению о каком-то другом поведении для того, чтобы объяснить наблюдаемое. Предположение, что поведение вызывается внутренними событиями, уводит от анализа сложных событий, которые мы можем наблюдать. Причи-
110
ны поведения лежат в истории отношении с окружающей средой, а менталистские объяснения игнорируют этот факт. Когниции также представляют собой формы поведения и являются причинами не в большей степени, чем любые другие. Во-вторых, ментальные события, как гипотетические конструкты, предлагаются для объяснения того, что происходит между входным сигналом стимула и выходным сигналом реакции. Таким промежуточным событием может быть объявлено предвосхищение (anticipation). Мы испытываем воздействие стимула, затем предвосхищаем нечто и после этого реагируем. Но что такое предвосхищение? Оно не может быть причиной, а лишь компонентом в цепи событий, охватываемых взаимодействиями со средой. Наступит момент, когда мы вынуждены будем прервать рассуждения о том, что промежуточные конструкты являются причиной друг друга, и вновь обратиться к наблюдаемым событиям. Если предвосхищение является подлинным событием, то оно является поведением и может быть описано как поведение. «Когниции никто никогда не наблюдал, но когнитивное поведение всегда поддается наблюдению, по крайней мере, одним лицом» (р. 551).
Лихтенштейн (Lichtenstein, 1995) замечает, что формы поведения представляют собой фундаментальные исходные данные, используемые для проверки менталистских теорий, а Дженкинс (Jenkins, 1981) в том же ключе утверждает, что когнитивис-ты принимают в качестве моделей разума модели способов, посредством которых испытуемые выполняют определенные задачи. С появлением новых моделей приходится добавлять все новые, не связанные между собой фрагменты воспоминаний, стадий и функций, от которых в конце концов приходится отказаться, когда картина становится слишком запутанной, отмечает он. Найссер (Neisser, 1976) полагает, что абстракции и предположения должны уступить место акценту на том, «что фактически происходит» (p. xi).
Ричлак (Rychlak, 1995) критикует когнитивис-тов за то, что те полагают существование независимого процесса, который думает за человека, вместо того чтобы признать роль человека, который осуществляет акт мышления. Высказывая точку зрения, аналогичную замечанию Дженкинса о том, что когнитивисты игнорируют поведение, он отмечает, что для когнитивиста индивидуум — это всего лишь совокупность механизмов, испытывающих влияние каких-то внешних источников по отношению к самому индивидууму. Он утверждает, что рассматривать людей как вычислительные машины непродуктивно, поскольку компьютеры не могут производить значения и цели, которые играют в жизни человека центральную роль. Он ссылается на первоначальное использование слова «информация» в инженерной сфере, чтобы показать, что это понятие никак не было связано с какими-
либо значениями, содержащимися в передаваемых сообщениях.
Отсутствие единства
Холли и Стэк (Holley & Stack, 1992) указывают на отсутствие согласованности между различными темами. Предполагая наличие многочисленных оторванных друг от друга сфер функционирования когниции, когнитивисты, в результате, практически не выработали теории, связывающей их с другими областями исследований, отмечают они. Аналогичное обвинение выдвигают Флора и Кестнер (Flora & Kestner, 1995): когнитивизм не обладает единством, которое сводило бы вместе различные исследования или даже рассматриваемые им темы и источники. Они утверждают, что когнитивизм нисколько не продвинул нас вперед в понимании человеческой деятельности, несмотря на то, что за последние тридцать лет он произвел на свет огромное количество материалов, посвященных обработке информации. По их мнению, когнитивизм не только ошибочен, но и «препятствует научному прогрессу» (р. 587).
Операциональные определения и гипотетико-дедуктивный метод
Согласно точке зрения Кантора (Kantor, 1938), Лихи (Leahey, 1980) и Верпланка (Verplanck, 1996), заявлять, что экспериментальные процедуры или методы наблюдений определяют ненаблюдаемые гипотетические сущности и силы, значит искажать понятие операционных определений (предложенных в физике). Данная процедура была взята на вооружение методологическими бихевиористами с целью определения таких конструктов, как внутренние побуждения (драйвы). Например, Халл определял состояние внутреннего побуждения количеством часов, в течение которых организм был лишен пищи или воды. Эта процедура подверглась суровой критике еще в 30-е гг. и до сих пор вызывает те же возражения, когда когнитивисты используют ее для введения показателей, описывающих такие ненаблюдаемые силы, как разум, обработка информации, репрезентации, коннекционистские сети и другие конструкты. Если определить, скажем, кратковременную и долговременную память на основе экспериментальных процедур, а затем использовать реакции, полученные в экспериментах, как свидетельство соответствующих видов памяти, создается впечатление реальности данных конструктов, но такая процедура является искусственной, утверждают критики.
Гипотетико-дедуктивный метод предполагает, что теоретики используют модели или теории для вывода гипотез, чтобы затем проверить, насколько согласуются эмпирические данные с этими гипотезами. Они исходят из предположения, что если совпадение является значительным, то действитель-
111
но имеют место функциональные отношения, описанные теорией. Верпланк (Verplanck, 1996) описывает данную процедуру как приводящую к появлению
«... постулированных (предполагаемых, вымышленных) теоретических сущностей, которым приписываются некоторые свойства и которые вместо того, чтобы порождаться данными, порождают хитроумные эксперименты, порождающие те самые данные, на основе которых постулируются эти сущности. Эти «самозагружаемые» («bootstraped») данные составляют основание для утверждений, преследующих цель объяснить или описать поведение в терминах агентов и процессов, относящихся к разуму или мозгу (либо отдельным их частям), которыми определяются действия испытуемого. Объекты и события, относящиеся к среде, становятся «информацией», которую «мозг», «разум» или «сознание» затем «обрабатывает», тем самым «вызывая» измеряемое поведение, которое (надо же!) в действительности определялось инструментарием исследователя и инструкциями, выдаваемыми испытуемому.
Экспериментальные результаты (и обобщения), полученные таким образом, затем оцениваются согласно критериям, устанавливаемым модным на данный момент методологическим течением, на «истинностьизмерения»(«truth-evaluation»)... [Такая процедура] основывается на прикладных аспектах дедуктивной, а не индуктивной логики. Она игнорирует возможность использования по отношению к поведению иных категорий, чем навязы-ваемыхтерминологией, от которой [когнитивисты] отталкиваются».
Процедуры логического вывода
в науке
Саймон (Simon, 1990) утверждает, что как люди, так и компьютеры используют символы для разумного (intelligent) поведения, и этот факт был доказан программированием компьютеров на исполнение задач, выполняемых людьми, и представлением свидетельств того, что люди используют те же самые процессы. «Гипотеза физической символической системы подверглась за последние 30 лет настолько тщательной проверке, что ее можно считать окончательно установленной» (р. 3). Слабое место в такого рода аргументации, на которое указывают цитированные нами выше Блюитт и Пронко, заключается в том, что данная аргументация не позволяет считать установленным, что наблюдаемые события можно объяснить исключительно символическим поведением или компьютерной обработкой информации. Это замечание более подробно рассматривается Морри-