Смекни!
smekni.com

Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии (стр. 51 из 168)

Рассматривая аргументы в защиту теорий репре­зентации, важно отметить, что ряд представителей когнитивизма в значительной степени отошел от те­ории копий, которую критиковал Скиннер. Ряд пред­ставителей этой системы отбросил представления о медиаторах, а некоторые начали рассматривать мозг как участвующий в психологических событиях, а не определяющий их фактор.

Разум или поведение

Скиннер (Skinner, 1989) находит, что из спектра традиционных значений слова «разум» (mind) ког-нитивизм принял то, под которым разум понимает­ся как деятель или исполнитель. Он становится ав­тономным агентом, берущим управление на себя. Это разум — не человек, а двойник человека — организу­ет то, что приходит к нам через органы чувств, и вос­принимает мир. Однако если в данной формулиров­ке «индивидуум» заменяется на «разум», ее смысл нисколько не изменяется: «скорость, с которой разум производит вычисления, ограничена» вместо «ско­рость, с которой индивидуум производит вычисле­ния, ограничена». Скиннер приходит к заключению, что «когнитивные процессы — это поведенческие процессы; это то, что люди делают» (р. 17). Даже по­пытка описывать разум как то, что делает мозг, ста­новится конструктом, вводящим в заблуждение, за­мечает он (Skinner, 1987). Поскольку мозг — это тело, следовательно, разум — это то, что тело делает, что индивидуум делает. Это поведение.

Яремко (Jaremko, 1979) находит два недостатка менталистских объяснений. Во-первых, использова­ние внутренних событий в качестве объяснения за­ставляет прибегать к представлению о каком-то дру­гом поведении для того, чтобы объяснить наблюдае­мое. Предположение, что поведение вызывается внутренними событиями, уводит от анализа слож­ных событий, которые мы можем наблюдать. Причи-

110

ны поведения лежат в истории отношении с окружа­ющей средой, а менталистские объяснения игнори­руют этот факт. Когниции также представляют собой формы поведения и являются причинами не в боль­шей степени, чем любые другие. Во-вторых, менталь­ные события, как гипотетические конструкты, пред­лагаются для объяснения того, что происходит меж­ду входным сигналом стимула и выходным сигналом реакции. Таким промежуточным событием может быть объявлено предвосхищение (anticipation). Мы испытываем воздействие стимула, затем предвосхи­щаем нечто и после этого реагируем. Но что такое предвосхищение? Оно не может быть причиной, а лишь компонентом в цепи событий, охватываемых взаимодействиями со средой. Наступит момент, ко­гда мы вынуждены будем прервать рассуждения о том, что промежуточные конструкты являются при­чиной друг друга, и вновь обратиться к наблюдаемым событиям. Если предвосхищение является подлин­ным событием, то оно является поведением и может быть описано как поведение. «Когниции никто ни­когда не наблюдал, но когнитивное поведение всегда поддается наблюдению, по крайней мере, одним ли­цом» (р. 551).

Лихтенштейн (Lichtenstein, 1995) замечает, что формы поведения представляют собой фундамен­тальные исходные данные, используемые для про­верки менталистских теорий, а Дженкинс (Jenkins, 1981) в том же ключе утверждает, что когнитивис-ты принимают в качестве моделей разума модели способов, посредством которых испытуемые выпол­няют определенные задачи. С появлением новых моделей приходится добавлять все новые, не свя­занные между собой фрагменты воспоминаний, ста­дий и функций, от которых в конце концов прихо­дится отказаться, когда картина становится слиш­ком запутанной, отмечает он. Найссер (Neisser, 1976) полагает, что абстракции и предположения должны уступить место акценту на том, «что фак­тически происходит» (p. xi).

Ричлак (Rychlak, 1995) критикует когнитивис-тов за то, что те полагают существование незави­симого процесса, который думает за человека, вме­сто того чтобы признать роль человека, который осуществляет акт мышления. Высказывая точку зрения, аналогичную замечанию Дженкинса о том, что когнитивисты игнорируют поведение, он отме­чает, что для когнитивиста индивидуум — это все­го лишь совокупность механизмов, испытывающих влияние каких-то внешних источников по отноше­нию к самому индивидууму. Он утверждает, что рассматривать людей как вычислительные маши­ны непродуктивно, поскольку компьютеры не мо­гут производить значения и цели, которые играют в жизни человека центральную роль. Он ссылает­ся на первоначальное использование слова «ин­формация» в инженерной сфере, чтобы показать, что это понятие никак не было связано с какими-

либо значениями, содержащимися в передаваемых сообщениях.

Отсутствие единства

Холли и Стэк (Holley & Stack, 1992) указывают на отсутствие согласованности между различными темами. Предполагая наличие многочисленных ото­рванных друг от друга сфер функционирования ког­ниции, когнитивисты, в результате, практически не выработали теории, связывающей их с другими об­ластями исследований, отмечают они. Аналогичное обвинение выдвигают Флора и Кестнер (Flora & Kestner, 1995): когнитивизм не обладает единством, которое сводило бы вместе различные исследования или даже рассматриваемые им темы и источники. Они утверждают, что когнитивизм нисколько не про­двинул нас вперед в понимании человеческой дея­тельности, несмотря на то, что за последние тридцать лет он произвел на свет огромное количество мате­риалов, посвященных обработке информации. По их мнению, когнитивизм не только ошибочен, но и «препятствует научному прогрессу» (р. 587).

Операциональные определения и гипотетико-дедуктивный метод

Согласно точке зрения Кантора (Kantor, 1938), Лихи (Leahey, 1980) и Верпланка (Verplanck, 1996), заявлять, что экспериментальные процедуры или методы наблюдений определяют ненаблюдаемые гипотетические сущности и силы, значит искажать понятие операционных определений (предложен­ных в физике). Данная процедура была взята на во­оружение методологическими бихевиористами с целью определения таких конструктов, как внутрен­ние побуждения (драйвы). Например, Халл опреде­лял состояние внутреннего побуждения количе­ством часов, в течение которых организм был лишен пищи или воды. Эта процедура подверглась суровой критике еще в 30-е гг. и до сих пор вызывает те же возражения, когда когнитивисты используют ее для введения показателей, описывающих такие ненаб­людаемые силы, как разум, обработка информации, репрезентации, коннекционистские сети и другие конструкты. Если определить, скажем, кратковре­менную и долговременную память на основе экспе­риментальных процедур, а затем использовать реак­ции, полученные в экспериментах, как свидетель­ство соответствующих видов памяти, создается впечатление реальности данных конструктов, но такая процедура является искусственной, утвержда­ют критики.

Гипотетико-дедуктивный метод предполагает, что теоретики используют модели или теории для вывода гипотез, чтобы затем проверить, насколько согласуются эмпирические данные с этими гипоте­зами. Они исходят из предположения, что если со­впадение является значительным, то действитель-

111

но имеют место функциональные отношения, опи­санные теорией. Верпланк (Verplanck, 1996) опи­сывает данную процедуру как приводящую к появ­лению

«... постулированных (предполагаемых, вымыш­ленных) теоретических сущностей, которым при­писываются некоторые свойства и которые вмес­то того, чтобы порождаться данными, порождают хитроумные эксперименты, порождающие те са­мые данные, на основе которых постулируются эти сущности. Эти «самозагружаемые» («bootstraped») данные составляют основание для утверждений, преследующих цель объяснить или описать пове­дение в терминах агентов и процессов, относя­щихся к разуму или мозгу (либо отдельным их час­тям), которыми определяются действия испытуе­мого. Объекты и события, относящиеся к среде, становятся «информацией», которую «мозг», «ра­зум» или «сознание» затем «обрабатывает», тем самым «вызывая» измеряемое поведение, кото­рое (надо же!) в действительности определялось инструментарием исследователя и инструкциями, выдаваемыми испытуемому.

Экспериментальные результаты (и обобщения), полученные таким образом, затем оцениваются согласно критериям, устанавливаемым модным на данный момент методологическим течением, на «истинностьизмерения»(«truth-evaluation»)... [Та­кая процедура] основывается на прикладных ас­пектах дедуктивной, а не индуктивной логики. Она игнорирует возможность использования по отно­шению к поведению иных категорий, чем навязы-ваемыхтерминологией, от которой [когнитивисты] отталкиваются».

Процедуры логического вывода

в науке

Саймон (Simon, 1990) утверждает, что как люди, так и компьютеры используют символы для разум­ного (intelligent) поведения, и этот факт был доказан программированием компьютеров на исполнение за­дач, выполняемых людьми, и представлением свиде­тельств того, что люди используют те же самые про­цессы. «Гипотеза физической символической систе­мы подверглась за последние 30 лет настолько тщательной проверке, что ее можно считать оконча­тельно установленной» (р. 3). Слабое место в такого рода аргументации, на которое указывают цитиро­ванные нами выше Блюитт и Пронко, заключается в том, что данная аргументация не позволяет считать установленным, что наблюдаемые события можно объяснить исключительно символическим поведени­ем или компьютерной обработкой информации. Это замечание более подробно рассматривается Морри-