Смекни!
smekni.com

Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии (стр. 72 из 168)

ях — «меня охватил импульс», «мой ум переполняют сомнения», «будущее не сулит мне ничего хорошего». «Я буду» и «я не буду» заменяют «я должен» и «я не могу». «Я выбираю», «я знаю» и «я предпочитаю» зву­чат все чаще по мере углубления инсайта. Сам инсайт — это то, что анализанд делает, а не то, чем он обладает. Это — растущее субъективное действие, а не усиление или уменьшение контроля эго над ид и суперэго. «Че­ловек — это его собственный импульс, механизм за­щиты, инсайты и так далее, ибо все это — его собствен­ные действия» (р. 147).

Нижеследующий отрывок иллюстрирует, как Шефер заменяет метапсихологию языком действий, сохраняя при этом некоторые традиционные фрей­дистские конструкты:

«При разрешении эдипова комплекса должно быть отвергнуто инцестуальное желание ребен­ка. Во-первых, мы должны перестать изолировать идею эдипова комплекса или идею желаний ин­цеста от идеи действий ребенка. Кроме того, мы должны изменить страдательный залог на дей­ствительный, с тем чтобы не лишать определен­ности агента отказа; ибо только используя дей­ствительный залог, мы, безусловно, требуем на­личия конкретного автора рассматриваемого действия. Это превращение можно затем сфор­мулировать так: "Прекращая вести себя в эдипо­вой манере, ребенок больше не рассматривает своего родителя с преувеличенно сексуальной и конкурентной точки зрения". Затем мы можем пе­рейти к детализации того, как ребенок соверша­ет этот знаменательный поступок, например, пу­тем вытеснения, идентификации, обращения или замещения и путем систематического осуждения любого явного или привычного акта, посредством которого он может видеть родителей в этом те­перь пугающем и нежелательном свете» (р. 208).

В целом причины действий человека заменяют объяснение посредством метапсихологии и мотивов, и это делает действия более понятными. Когда язык заменяет психический детерминизм и физическое объяснение, обычная грань между объяснением и описанием перестает существовать; ибо в системе Шефера описание посредством слов-действий и есть объяснение. Как выразился по этому поводу один психоаналитик, «ограничивая психологическое отне­сение самими действиями, новый язык дает объясне­ние только в терминах смысла или "причин" ("reasons"), в соответствии с которыми характеризу­ются действия» (Fourcher, 1977, р. 137).

Желания и оговорки. Эти слова являются дополни­тельными примерами модификаций Шефером психо­аналитической терминологии и средством, с помощью которого слова могут дать атрибуцию причинности. Желания не блокируются (не фрустрируются) и не

152

инициируют действие, настаивает Шефер. Люди со­вершают действия, чтобы заблокировать собственные желания. Люди инициируют действие. Аналогичным образом не существует речевых оговорок, и слова не слетают с языка. Ни языкам, ни словам не присуще какое-либо независимое действие. Скорее это приме­ры, в которых анализанд участвует в двух действиях одновременно, одном намеренном и другом ненаме­ренном.

Конфликт. Как правило, аналитики трактуют кон­фликт на языке физики или биологии как результи­рующую сил или противоположных импульсов. За­тем происходит интрапсихическая борьба между эти­ми силами или импульсами. Но в реальности, согласно Шеферу, указание на конфликт основано на одновременном участии анализанда в двух противо­положных действиях, таких как неповиновение и подчинение или нападение и защита. Симптомы по­рождаются людьми, а не психическими энергиями.

Разум? Предположительно существующий «ум» или «разум» (mind), согласно Шеферу, трактуется по-разному: как (а) место («у меня в уме засела мысль»), (б) автономный агент («мой разум говорит мне») и (в) сущность, независимая от «меня» («мой ум блуждал»). Поскольку определения разума по­зволяют нам наблюдать или комментировать его как нечто обособленное, человек может отрицать свою ответственность за действие. Однако разум — это не обладание и не причинная сила. Это то, что мы дела­ем. Советы «говорить все, что приходит вам на ум» или «вам в голову» приводят к обратным результа­там, ибо они позволяют анализанду отречься от от­ветственности: за все отвечает разум. Но разум — это не место, куда проникают идеи или где какой-то агент действует независимо от человека. Только че­ловек, действуя — думая, желая, чувствуя и т. д., — может и должен принять ответственность за соб­ственные действия. И поэтому формулировки долж­ны быть следующего порядка: «О чем это заставляет вас подумать?» или «С чем вы соотносите эту ситуа­цию?».

Опыт. Опыт — это не что-то, находящееся в уме или сознании и доступное интроспекции. Это прида­ние смысла данностям, «конструирование личных или субъективных ситуаций» (р. 368). Следователь­но, это тоже действие.

Интернетизация. Мы часто говорим, что кто-то интернализовал некоторые ценности или запреты либо другие атрибуты или процессы. Но «внутрь чего?», — спрашивает Шефер. Мы не имеем в виду, что внутрь головного мозга или внутрь тела, хотя биологические структуры необходимы для «менталь­ных процессов». Возможно, мы имеем в виду, что че­ловек интернализует что-то внутрь своего ума или внутрь эго. Однако мы не определяем ум или эго та­ким образом, чтобы указать их местонахождение и тем самым их внутреннюю часть. Внутрь «Я» равным образом неудовлетворительно, ибо в теории Фрейда «Я» носит только описательный характер и не имеет

структуры или функции, которые могли бы обеспе­чить какую-то внутреннюю часть. Как правило, «Я» указывает на человека, как делают это местоимения «я» или «мне»; это средство отображения индивиду­ума. Шефер доказывает, что подростки в своей борь­бе за независимость от родителей мыслят «Я» и идентичность инфантильным и конкретным образом, а психоанализ включил «эти архаичные эмпиричес­кие сообщения» (р. 193) в свою теоретическую базу. «Интрапсихический», «внутренний мир» и «интро-екция» — это все варианты «интернализации», кото­рые обладают теми же недостатками.

Если мы спрашиваем, где пребывают мысль или мечта, то должны заключить, что это не может про­исходить в уме, ибо сам ум лишен местопребывания. Также и человек не сохраняет внутри себя идеи или чувства. Более правильно сказать, что человек ду­мает, мечтает, вынашивает идеи и чувствует. В тер­минах действий «интроекция», традиционно рас­сматриваемая как инкорпорированный объект, означает нечто созданное фантазией, что сохраняет­ся с некоторой характерной формой действия. Од­нако Шефер соглашается, что «личное» — термин, оправданный по отношению к тому, «что не переда­ется при коммуникации». Таким образом, термин «интрапсихический» относится к «личному и в зна­чительной мере бессознательному припоминанию, воображению, планированию и другим действиям, которые человек совершает более или менее эмоци­онально» (р. 160). Вот один из примеров преобра­зования Шефером термина «внутренний»: «Ваше хроническое глубокое чувство несостоятельности продиктовано осуждающим внутренним голосом вашей матери» становится «Вы регулярно вообра­жаете голос своей матери, осуждающий вас, и, в со­ответствии с этим, смотрите на себя как на несосто­ятельную личность». Он заключает, что интернали-зация относится скорее к акту фантазии, чем к какому-то процессу.

Может ли человек затаить внутри гнев? Может ли он выплеснуть его? Психоаналитики говорят о гне­ве как о замещающем, разряжающемся и обращен­ном на себя. Эти отнесения предполагают, что гневу присущи субстанция, количество, протяженность и местопребывание. Но если он разряжается или про­являет себя, куда он уходит, спрашивает Шефер. И остается ли пустым пространство, которое он прежде занимал, или оно чем-то заполняется? Если сказать вместо этого, что человек гневается, это по­зволит направить внимание на то, что человек фак­тически делает, и устранит несоответствие между на­блюдением и теорией. Вот другое словесное преоб­разование Шефера: «Это был затаенный гнев, который вы наконец выпустили» становится «Нако­нец-то вы разгневались» (р. 174).

Экстернализация. Шефер находит «экстернализа-цию» такой же неудовлетворительной, как «интерна-лизацию», ибо она подразумевает два места пребы­вания, внутреннее и внешнее. Отсылка к «внешней

153

реальности» или «внешнему миру» может означать только субъективное действие. «Проекция» традици­онно используется для того, чтобы обозначить истор­жение чего-то изнутри наружу, например желания, которое человек приписывает другому человеку, а не себе. Но на языке действий оно превращается в во­ображаемое перемещение желания.

Последствия исключительного использования язы­ка действий. Фурше (Fourcher, 1977) находит в язы­ке действий Шефера как важные достоинства — включая демистификацию значительной части пси­хоанализа, — так и серьезный недостаток, когда он используется исключительно. Он не позволяет по­нять, почему один класс действий отличается от дру­гого, а только описывает то, чем отличаются дей­ствия. Если, к примеру, «бессознательное» — это только модус действия и нет возможности опреде­лить, почему имеет место один модус действия, а не другой, например, бессознательный, а не сознатель­ный, тогда отсутствует базис смысла и понимания.

Описательный подход. Позже Шефер (Schafer, 1983, 1985) начал рассматривать психоанализ как занимающийся меньше прошлым и больше — насто­ящим. Он становится описательной (narrative) про­цедурой, которая заменяет традиционную интерпре­тацию скрытых мотивов. Когда объект анализа рас­сказывает и пересказывает истории, вращающиеся вокруг таких психоаналитических тем, как эроген­ные зоны тела (с относящимся к ним глотанием, со­хранением, исторжением и т. д.) и концептуализация чувств и идей (таких как пища, моча, дети и т. д.), невротические характеристики трансформируются в переработанные описания («повествования»). Эти переработки (revisions) более адаптивны и связны, что, как утверждает Шефер, дает терапевтический эффект.