Смекни!
smekni.com

Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии (стр. 76 из 168)

Что касается последнего допущения, то, согласно его наблюдениям, исследования связи индивидуаль­ной истории с причинностью не дают очевидных ин­терпретаций, главным образом потому, что эти иссле­дования не обращаются к необходимым и достаточ­ным условиям.

Какие же заключения мы можем сделать на осно­вании изучения этих четырех допущений? По-види­мому, исследователь (а) добился определенного про­гресса в выявлении экспериментальных процедур,

159

которые релевантны данным вопросам, и (б) обнару­жил некоторые доказательства, которые наводят на размышления, но не могут быть непосредственно использованы.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Кроме психотерапии теорию психоанализа прилага­ют к таким предметам, как искусство, символика, сно­видения, история, биография, мифология, литература и кино. Например, Габбард (Gabbard, 1997) утвержда­ет, что когда люди смотрят кинофильмы, они испыты­вают сильную бессознательную тревогу, которая про­истекает из универсального опыта человеческого раз­вития. Поскольку они наблюдают вызывающие тревогу ситуации издалека в темном зале, то могут косвенным образом преодолевать тревогу и покидать кинотеатр с чувством облегчения и благополучия.

Вышеупомянутые темы представляют собой исклю­чительно теоретические, а не утилитарные области приложения, но нижеследующее приложение носит утилитарный характер и поэтому крайне важно. Оно использует описание действий Шефера, указывая, ка­ким образом психиатрия может приводить более адек­ватные экспертные доказательства в случаях умопоме­шательства, рассматриваемых в судах (Miller, 1979).

В Соединенных Штатах интерпретации уголов­ной ответственности отталкиваются от судебного прецедента 1954 г., известного как дело Дэрема (Durham). В соответствии с ним обвиняемый не не­сет ответственности за уголовное деяние, если это деяние было вызвано «психической болезнью или дефектом». Этот закон предполагает, что «психичес­кая болезнь» — это обстоятельство (thing), которое вызывает определенное поведение. Как таковое оно подпадает под ту же критику, которой Шефер под­вергал ид, мотив и другие психоаналитические кон­структы: причиной уголовного деяния была психи­ческая болезнь, а не человек. В подходе же Шефера болезнью являются действия человека. Кроме того, вопрос «свобода воли или детерминизм» — это ил­люзорное разграничение. Не существует самостоя­тельных сущностей или сил, вызывающих уголовное деяние — ни непреодолимых импульсов, ни недостат­ка воли, ни предопределяющих побуждений. Равным образом, не существует сущности или силы, называ­емой волей, которая автоматически делает выбор в пользу совершения уголовного деяния. Вместо это­го на языке действий «...эксперт оценивает, каким образом обвиняемый сделал то-то и то-то в момент совершения преступления, изучает его объяснения и его обоснования этого деяния и анализирует их в све­те его предшествующей жизни. Эксперт-психиатр не определяет, что именно "заставило" обвиняемого со­вершить преступное деяние» (Miller, 1979, р. 128).

Если имел место бред, обвиняемый совершил дея­ние в бредовом состоянии, а не из-за бреда. Когда экс­перт говорит, что обвиняемый действовал в бредовом состоянии, он только описывает то, каким образом человек совершил преступление. Вопрос уголовной ответственности остается за судом. Миллер находит этот подход сравнимым с правилом Дэрема в том, что он не конкретизирует какой-то симптом, который ука­зывает на уголовную ответственность, и обладает при этом дополнительным преимуществом, показывая:

«.. .что уголовная ответственность являет собой юридический вердикт, а не черту характера — раз­граничение, часто упускаемое в зале суда. Только закон определяет, какие психологические процес­сы извинительны, а какие нет. В подходе, ориенти­рованном на действия, уголовная ответственность понимается в терминах того, как было совершено деяние применительно к определенным требова­ниям закона... Задача эксперта — описать психо­логические процессы обвиняемого, которые ре­левантны тому, что закон учитывает при определе­нии уголовной ответственности. Задача судьи или присяжных —решить, удовлетворяют ли действия подсудимого юридическим критериям умопоме­шательства» (Miller, 1979, р. 128).

ПСИХОТЕРАПИЯ

Психоаналитическая терапия идет рука об руку с психоаналитической теорией. Терапия, как она была разработана Фрейдом, является в значительной мере процессом превращения бессознательного в созна­тельное путем обучения пациента (анализанда) «сво­бодным ассоциациям» — способности говорить все, что приходит ему на ум, без самоцензуры, — которые аналитик затем интерпретирует пациенту в терминах теории. Но попытки свободной ассоциации встреча­ют «сопротивление» из-за вытесненных или опасных мыслей, утверждает теория. Сопротивление свобод­ной ассоциации ослабевает со временем, по мере того как анализанд проникается доверием к аналитику. «Я» (эго) начинает обретать рациональный контроль над импульсами, а либидо переносит значительную часть своей энергии на аналитика, которую аналитик использует в качестве силы, противодействующей со­противлению. Должен анализироваться сам перенос, пока не произойдет контрперенос, в момент которого анализанд становится независимым, что способству­ет завершению терапевтического процесса. Фрейд также широко использовал анализ сновидений как способ проникновения в бессознательное, ибо сны, заявлял он, отражают вытесненные инфантильные желания. Соответственно, свободные ассоциации на их содержание могут быть ценнейшим средством вы-

160

явления вытесненных воспоминаний. Считается, что излечение наступает тогда, когда бессознательное ста­новится сознательным.

Как указывалось в предыдущих разделах, некото­рые новые психоаналитические процедуры могут за­метно отклоняться от ортодоксального метода. Од­ним из таких примеров является попытка Спенса помочь клиентам составить связную историю, пре­вращающуюся в основную цель терапии.

СОПОСТАВЛЕНИЕ С ДРУГИМИ ПОДХОДАМИ

Анализ поведения

Система Фрейда была предельно менталистской и находилась на полюсе, противоположном анали­зу поведения, само название которого подчеркива­ет значимость анализа поведения, а не психики. По­веденческому аналитику фрейдовское население организма множеством сущностей (entities), кото­рые обладают причинными силами, обнаруживае­мыми только путем символьной интерпретации в историях случаев, напоминает скорее мистицизм, чем науку. Акцент Кохута на «я» не стал заметным шагом в сторону анализа поведения, но язык дей­ствий Шефера порою приближается к радикально­му бихевиоризму, хотя он по-прежнему сохраняет элементы ментализма и, следовательно, по-видимо­му, ближе к методологическому бихевиоризму (см. главу 6).

Диалектическая психология

Психоанализ как система, которая постулирует конфликты в качестве основы своей деятельности, сформулировал ряд полярных противоположностей (также называемых «дуализмом», «бинарностью» и «двухфакторными конфликтами»). Примеры их включают в себя инстинкт жизни и инстинкт смер­ти, требования «Оно» и механизмы защиты «Я», принцип удовольствия и принцип реальности, пере­нос и контрперенос, а также фиксацию («катексис») и антификсацию. Эриксон описал диалектический кризис на каждой из психосексуальных стадий, то­гда как Гартманн отказался от значительной части диалектического мышления Фрейда. Другие психо­логи произвели дальнейшую модификацию, и Ше-фер буквально аннулировал все психоаналитические формы «дуализма», хотя и оставил за конфликтом центральное место в психоанализе. Он рассматрива­ет подобные полярности как тривиальные и механи­стические, пренебрегающие гетерогенностью и мно-гонаправленностью и служащие сохранению таких

фрейдовских структур, как «Оно» и «Я». Кохут, со своей стороны, говорит о двух я-объектах, которые являются полярными противоположностями, один стремится к власти, а другой идеализирует цели. «Дуга напряжения» (Kohut & Wolf, 1978, p. 414) между этими амбициями и идеалами активизирует промежуточную область талантов и навыков — диа­лектический конфликт тезиса и антитезиса, который приводит к синтезу (см. главу 9).

Гуманистическая психология

Довольно забавно, что гуманистическая психология, которая возникла в качестве «третьей силы», направ­ленной против бихевиоризма и психоанализа, теперь находит общую основу с идеями некоторых современ­ных теоретиков психоанализа. Дженкинс (Jenkins, 1992) пытается показать, как теория логического науче­ния Ричлака (см. главу 4), которая предусматривает анализ альтернатив и выбор целей (телеологию), согла­суется с подходом Шефера, делающего упор на смысл и поиск цели. И это несмотря на то, что отрицание Шефером «я» как антропоморфизированной данности является анафемой для этой системы. Теория Кохута, отводящая центральное место «я», нашла бы с ней больше общего. Сэсс (Sass, 1989) описывает ряд пси­хоаналитиков, делающих шаги в сторону гуманисти­ческой психологии, в частности Кохута; а Кан (Kahn, 1985) рассматривает связь между Кохутом и Карлом Роджерсом как наведение моста между двумя система­ми. Тот факт, что обе системы являются органоцентри-ческими, облегчает этот процесс.

Интербихевиоральная психология

Поскольку интербихевиоризм начинается с изуче­ния событий, а не конструктов, и, следовательно, не предполагает какого-либо дуализма «душа — тело», психических энергий и т. д., он имеет мало общего с ортодоксальным психоанализом. Подход Шефера, или язык действий, обеспечивает более тесную связь между обоими, но интербихевиоризм идет на шаг дальше, чем Шефер, и видит источником действия не просто человека, а отношения человека и среды. Цен­трирование действия на человеке, как это делает Шефер, утверждают интербихевиористы, ограничи­вает количество и тип переменных, которые могут быть учтены. Распространение действия на среду добавляет (а) функциональные характеристики к взаимодействию человека и объекта, (б) определяю­щие факторы, (в) средства контакта (media of contact) и (г) историю индивидуума как непрерыв­ное интерактивное развитие (вместо непреложных эндемических характеристик младенца, таких как сексуальность и агрессия). Интербихевиоральный подход также обеспечивает средство описания так называемого бессознательного как фаз взаимодей­ствия. Нет сомнений, что психоаналитики ставят бо­лее узкий подход органоцентризма выше, чем кон­текстуальный интеракционизм (нецентризм).