Характеризуя виды источников конституционного права, следует выделить и такой их специфический вид, как договоры. Среди этих источников различаются международные договоры Российской Федерации и договоры между органами Российской Федерации и ее субъектов. Часть 4 ст. 15 Конституции РФ закрепляет, что международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы и что если таким международным договором установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора.
К внутрироссийским договорам относится Федеративный договор, охватывающий три договора, подписанных 31 марта 1992 г. между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Федерации о разграничении предметов ведения и полномочий.
По аналогичным вопросам существуют и договоры с конкретными субъектами Федерации (республикой, областью и т.д.), в которых пределы разграничения полномочий определяются с учетом особенностей каждого данного субъекта.
На практике договорами нередко изменяется разграничение компетенции Российской Федерации и ее субъектов, установленное статьями 71-73 федеральной Конституции. Оно имеет преимущество перед разграничением, содержащимся в Федеративном договоре.
Отсюда следует, что положения соответствующих договоров имеют более высокую юридическую силу, чем упомянутые статьи Конституции, не говоря уже о положениях федеративного договора. Такой вывод вытекает из части 3 статьи 2, находящейся в главе 1, которая представляет собой как бы конституцию в Конституции, т.к. ее юридическая сила выше, чем у остальной части Конституции. Следовательно, отступления в договорах от норм статей 71 - 73 Конституции нельзя рассматривать как ее нарушение.
В литературе встречается и иная позиция. Так, некоторые авторы утверждают, что договоры, о которых идет речь в части 3 статьи 11 Конституции (помимо Федеративного договора), не должны противоречить Конституции и федеральным законам, поскольку такое условие предусмотрено в части 2 статьи 78 Конституции. В действительности же в части 2 статьи 78 предусмотрен иной институт, чем в части 3 статьи 11, а именно: не договоры, но соглашения, и не вообще между органами государственной власти Российской Федерации и ее субъектов, но лишь между соответствующими органами исполнительной власти. Такие соглашения действительно не должны противоречить Конституции и федеральному закону, хотя это и ставит под сомнение целесообразность их заключения.
То, что конституционный способ разграничения компетенции между Российской Федерацией и ее субъектами имеет приоритет перед договорным, выражается только в том, что договорное разграничение компетенции опирается на положение части 3 статьи 11 Конституции. Отсюда, однако, отнюдь не следует, что договоры, о которых идет речь в части 3 статьи 11, обладают меньшей юридической силой, чем федеральный закон.
В связи с ратификацией 2 января 2000 г. Федеральным Собранием РФ Договора от 8 декабря 1999 г. о создании союзного государства между Российской Федерацией и Республикой Беларусь[17] акты органов Союзного государства, по мере их формирования, содержащие конституционно-правовые нормы, являются источниками конституционного права.
К числу источников конституционного права, действующих на территории субъектов Российской Федерации, относятся, прежде всего, конституции республик и уставы других субъектов Федерации. Эти акты содержат нормы, в обобщенной форме закрепляющие правовой статус данного субъекта Федерации, основы его устройства, компетенцию, структуру органов государственной власти и органов местного самоуправления. Как отмечалось выше, Конституция республики и устав должны соответствовать Конституции России, федеральным законам, и они обладают более высокой юридической силой, чем другие нормативные правовые акты субъекта Федерации.
Формами установления правовых норм, действующих только на территории конкретного субъекта, являются законы, постановления, иные нормативные правовые акты, принимаемые его органами законодательной и исполнительной власти и содержащие конституционно-правовые нормы.
К источникам отрасли конституционного права относятся и правовые акты представительных органов местного самоуправления, содержащие конституционно-правовые нормы; это, в частности, уставы (положения).
Неполная завершенность к настоящему времени процесса формирования на основе новой Конституции системы права России объясняет такую особенность источников конституционного права, как включение в их число отдельных законов бывшего Союза ССР, действующих в той части, в которой они не противоречат Конституции России и федеральным законам.
Особого рода источниками конституционного права считаются и постановления Конституционного Суда РФ. Хотя Суд и не является органом, принимающим правовые акты, однако содержащиеся в его решениях правовые позиции имеют юридическое значение. На их основе утрачивают силу правовые акты, признанные не соответствующими Конституции. Аналогичный характер имеют и постановления конституционных и уставных судов субъектов Российской Федерации.
Некоторые ученые рассматривают решения Конституционного Суда в качестве источника права как судебный прецедент. Однако такая позиция представляется неправомерной, т.к. данные решения не могут заменять закона при решении конкретных дел, исключительно ими не могут обосновываться решения судов, как это имеет место при существовании института судебного прецедента[18]. В публикациях отдельных авторов высказывается противоположная позиция, обосновывающая целесообразность постановки вопроса о конституционном праве каждого отдельного субъекта Федерации.
Так, Лазарев Л.В. полагает, что прецедентный характер акта конституционной юрисдикции означает, что выраженная в нем правовая позиция относительно конституционности конкретного акта или нормы является образом (правилом), которым должны руководствоваться законодательные, судебные и иные органы, должностные лица при решении вопросов в рамках своей компетенции[19]. Н.С. Волкова утверждает, что сформулированные Конституционным Судом РФ правовые позиции в связи с их общеобязательностью, официальностью, общим характером могут рассматриваться в качестве источников не только конституционного, но и других отраслей российского права[20].
Как об источнике российского права о правовых позициях Конституционного Суда упоминают в своих трудах Г.А. Гаджиев, С.Г. Пепеляев[21].
Основными аргументами сторонников признания правовых позиций Конституционного Суда источником права является наличие у них свойств, присущих нормам права, а именно:
а) их общий и обязательный характер;
б) обладание юридической силой, «приравниваемой к юридической силе самой Конституции»;
в) наличие у них «характера конституционно-правовой нормы, хотя таковой она никогда не становится»;
г) схожесть «в судебной и иной правоприменительной практике» с «характером прецедента», хотя таковыми по своей природе не являются;
д) их самостоятельность как источника конституционного и иных отраслей права среди других источников права[22].
Что касается противников данной точки зрения, то их доводы основаны на недопустимости нарушения принципа разделения властей.
Однако было бы недальновидным отрицать решения Конституционного Суда как источника права лишь на том основании, что Конституционный Суд РФ не является законодательным органом. Нормотворчеством в известной мере занимаются все государственные органы, в связи с чем вряд ли разумно оспаривать наличие норм права в постановлениях Правительства РФ, Указах Президента РФ, приказах министерств, служб и агентств, хотя они и не являются законодательными органами. Однако данное нормотворчество осуществляется в пределах строго определенной компетенции. Принцип разделения властей, закрепленный в Конституции РФ, призван предотвратить узурпацию власти, не допуская концентрацию ряда различных функций в компетенции одного органа государственной власти. Ставя органы государства в зависимость друг от друга, Конституция РФ позволяет воздействовать им на деятельность друг друга в целях недопущения произвола.
Однако признание за Конституционным Судом неограниченной нормотворческой функции приведет как раз к нарушению баланса власти и непременному нарушению прав и свобод человека[23].
Проблема статуса правовых позиций Конституционного Суда состоит не столько в вопросе о признании или непризнании их источником права, сколько в определении круга правоотношений, по поводу которых возможно формирование Конституционным Судом РФ нормативно подобных предписаний.
ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» определяет одной из его основных функций толкование Конституции Российской Федерации. Такими полномочиями в системе органов государственной власти больше никто не наделен, в чем и проявляется принцип разделения властей в отношении такого специфического органа, как Конституционный суд. Официальные толкования общих правовых принципов и основ государственного устройства, заложенных в Конституции РФ, несомненно, имеют статус источника конституционного права в силу тех аргументов, которые мы перечисляли выше, однако ситуация, когда Конституционный Суд начинает устанавливать порядок регулирования правоотношений иного отраслевого законодательства, является недопустимой.
По мнению А.И. Мелихова, Конституционный Суд может выступать в иных (кроме конституционного) отраслях права только как «негативный» законодатель, реализуя тем самым функцию конституционного надзора. Установление же новых отраслевых норм возможно только посредством права законодательной инициативы, предусмотренной для Конституционного Суда Российской Федерации ст. 104 Конституции России. Поэтому мы полагаем, что решения Конституционного Суда могут быть только источниками конституционного права и не должны содержать конкретные нормы других отраслей права[24].