Во время правления Петра II на одном из заседаний Верховного тайного совета обсуждалось мнение о ликвидации коллегии экономии, что, конечно, было бы в интересах духовенства. Однако практического осуществления оно не получило.
Как мы видим, при первых преемниках Петра I мероприятия и предложения как секуляризационного, так и противоположного характера не были доведены до конца. Объясняется это не только кратковременностью их правления, но и непрочностью положения на троне, различным, часто противоречивым влиянием тех политических сил, которое они испытывали.
ОТНОШЕНИЯ СИНОДА С СЕНАТОМ
Отношения Синода и Сената начались еще до открытия Синода. Сообщение Сената о назначении, по царскому указу, суммы на обзаведение здания Синода 1000 руб., состоялось 6 февраля 1721 года в форме “указа” на имя “президента” , митрополита Стефана. В этом нельзя видеть намерения Сената трактовать “духовную коллегию” как подчиненную Сенату инстанцию: указ давался не на имя коллегии, а на имя ее члена; и сенаторы, в отдельности получали от Сената указы. Духовная коллегия при первом своем сношении стояла с ним наравне Несколько, по-видимому, об ином отношении Сената к Синоду говорят жалобы Синода государю в докладе 28 апреля 1721 года, что в Сенате рассматриваются доклады синодских ведений в порядке реестра. Государь дал резолюцию: “о духовных делах надлежит прежде всех коллегийских дел, первые по наших указах слушать и решить; а что касается до внешних дел, те по реестру с прочими, яко партикулярныя” .
Столкновения с Сенатом начались не на принципиальной, а на практической почве, когда Синод попытался отвоевать себе безраздельное господство в предоставленной его ведению части дел по качеству своему государственных. Сенату почти не приходилось вмешиваться в круг дел Синода чисто церковных, но так как у Синода в ведомстве была целая область в сущности чисто гражданских дел- чиновники, сборы, имения, крестьяне с их разнородными делами, - то Синоду часто, почти постоянно приходилось отправлять государственное, чисто сенатское дело; и здесь границы синодского и сенатского ведения могла установить только практика, и притом не без столкновений.
Таким образом, после проведения в жизнь петровской реформы границы сенатского и синодского ведения оказались достаточно размытыми, и при малейшем желании и Сенат, и Синод проникали в область чужой компетенции. Отсюда и возникали постоянные конфликты и столкновения сенатских и синодских ведений.
Святейший Синод оказался лишенным творческой канонической деятельности и в нормировании церковной жизни стал зависимым от светской верховной власти, которая и явилась отныне единым источником нового правообразования для Русской Церкви.
В дальнейшее время компетенция Святейшего Синода определялась не столько положительными, сколько отрицательными чертами, а именно: изъятиями из его ведения целого ряда дел правительственных, экономических, судебных, в том числе брачных, наследственных и пр. ; отношение Синода к верховной власти; отношением его к деятельности и власти синодального обер-прокуроров.
Если изъятия из ведения Синода целого ряда дел не касались принципиального вопроса о его, так сказать, автономности, то его резко затрагивали те или иные фактические или юридические отношения к государям и обер-прокурорам.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Учреждение Святейшего Синода занимает центральное место в истории русской церкви, разделяя ее на две совершенно различные эпохи. Без предшествующих событий и характерных явлений не было бы петровской церковной реформы. В свою очередь последняя обусловила собой дальнейшее новое направление русской церковной жизни. Поэтому и оценка учреждения Святейшего Синода может быть лучше всего сделана из рассмотрения предшествующего и последующего. По существу, новая коллегия не отличалась от прочих, и если она получила наименование Святейшего Правительствующего Синода и стала рассматриваться как Духовное Соборное Правительство, даже как постоянный поместный Собор Русской церкви, то в этом наименовании и квалификации лишь сказалось общее чувство неловкости от слишком явного введения на Руси чуждой ей системы государственной церковности и все научные построения, основывающиеся на указанных внешних признаках, не более как усердные попытки выйти из создавшейся неловкости и оправдать сложившийся строй. Между тем Духовная коллегия не имеет никакого сходства с древними соборами, различаясь от них и по задачам, и по способу созыва, по способу образования состава, по самому составу, по порядку делопроизводства, по степени самостоятельности принятия решений, по способу их выработки и т.д. Понятно поэтому, что Святейший Синод как бы насильно вставленный в организм русской церкви, не мог оказать той пользы, для которой предназначался. Напротив, созданный в духе полицейского государства, Синод привел русскую церковную жизнь в относительный внешний порядок, очень повлиял, в то же время, на быстрое и неуклонное охлаждение религиозной ревности и угасание искренности одушевления. Те, кто не мог примириться с официальной благопристойностью и искал полного удовлетворения своим религиозным запросам, - уходили в секты и раскол. Кто не имел побуждения решиться на это, тот окончательно охладел, сделавшись “интеллигентом” . Остальные- притихли. История показала, что задачи реформы были бесспорно хороши, решимость и твердостьпохвальны, но методы- совершенно ошибочны.
В общих чертах содержание настоящего исследования может быть выражено в следующих чертах:
1. Начавшийся в XV в. процесс секуляризации духовных вотчин ко времени учреждения Св. Синода привел к тому, что Св. Синод уже не мог притязать на признание полного права собственности на эти вотчины за собой, архиерейскими домами и монастырями. В свою очередь, государственная власть, озабоченная тяжелым материальным положением страны, искала пути и способы возможно полнее использовать доходы с церковных вотчин на государственные потребности.
2. В этих целях монастырским приказом были “определены” штатами некоторые архиерейские дома и монастыри, а затем в 1724 г. была сделана попытка ввести a priory составленный штат во все монастыри того времени, при чем оказалось, что эта мера, в случае ее осуществления, была бы для государства только убыточна. Поэтому решено было, по-видимому, сначала собрать сведения об имущественном состоянии церковных вотчинников, чтобы тем вернее провести штаты, и это дело поручить Второму Апартаменту реформированного Синода.
3. Однако, реформа 15 июля 1726 г. была так недостаточно разработано правителем и проведена так нерешительно, что Св. Синоду удалось независимый от него, по мысли указа, Второй Апартамент превратить в подчиненную ему коллегию экономии и тем затруднить достижение намеченной светской властью цели скорейшего привлечения доходов с церковных имений на службу государству.
4. Более того, по некоторым фискальным соображениям, почти все вотчины возвратили в ведение духовенства. Первоначальная деятельность коллегии экономии по собиранию ведомостей об имущественном состоянии архиерейских домов и монастырей встретила как технические затруднения, так и прямые препятствия со стороны духовных властей, так что сколько-нибудь полные сведения были получены лишь в начале сороковых годов XVIII в.
В послепетровскую эпоху большинство императоров проводило политику ограничения церковной независимости и пыталось устранить Синод от управления казной, иногда маскируя это стремление заботой о перегруженности этого учреждения делами, а иногда прямо говоря, что управление финансами- дело сугубо светское и духовного ведомства не касающееся. Период с 1725 г. по 1730 г. в отношении церкви можно обозначить как борьба Синода и светского государства за казну православной церкви. Нельзя сказать насколько удачной она была, т.к. период, рассматриваемый в этом реферате слишком мал для того, чтобы делать какие-либо обобщающие выводы. За это время со стороны государства церковь получила две реформы, пытающиеся сковать Синод в отношении обращения финансов, а духовное правительство, в свою очередь, ловко выкручивалось.