Однако во многих случаях органы государственной власти одновременно имеют и самостоятельную гражданскую правосубъектность, будучи госбюджетными учреждениями – юридическими лицами с ограниченным вещным правом на имеющееся у них имущество (например, Министерство финансов Российской Федерации). В таких ситуациях появляется еще один вопрос: каким образом разграничить случаи выступления в обороте публично – правовых образований в целом и выступающих от их имени органов, которые хотя и не являются собственниками закрепленного за ними имущества, но обладают ограниченными вещными правами на него и вследствие этого приобретают статус юридических лиц (как правило, учреждений) – самостоятельных участников гражданских правоотношений? Нередко именно от решения этого вопроса зависит определение субъектного состава соответствующего правоотношения (является ли его стороной публично – правовое образование в целом либо только созданное им юридическое лицо) и затем – определение субъекта имущественной ответственности.
Ведь государство, как и другие публично-правовые образования, в силу пункта 3 статьи 126 ГК РФ либо вообще не отвечает по обязательствам своих юридических лиц (прежде всего унитарных предприятий), либо несет по ним только субсидиарную ответственность (если речь идет о бюджетных учреждениях или казенных предприятиях). С другой стороны, и сами эти юридические лица не отвечают своим имуществом по долгам создавшего их публично – правового образования (п. 2 ст. 126 ГК РФ), что и потребовало разграничения имущества, на которое можно обратить взыскание по долгам государства или по долгам созданного им унитарного предприятия или учреждения (п. 1 ст. 126 ГК РФ). При этом ответственность имуществом соответствующей казны (абз. второй п. 4 ст. 214 и абз. второй п. 3 ст. 215 ГК РФ), то есть «не распределенным» между отдельными юридическими лицами на ограниченном вещном праве государственным или муниципальным имуществом, в таких случаях предопределяет выступление от имени публично – правового образования его финансового органа (министерства, департамента, управления или отдела финансов), если только иное прямо не предусмотрено законодательством (ст. 1071 и п. 3 ст. 125 ГК РФ). На этом основании можно сделать вывод о наличии именно у финансовых органов публичной власти своего рода «общей компетенции» в сфере имущественной ответственности публично – правовых образований либо участия последних в имущественном обороте своими финансовыми (бюджетными) средствами (например, при эмиссии от своего имени облигаций или иных ценных бумаг, выдаче гарантий или поручительств и т.п.)[15].
В деликтных правоотношениях этот вопрос обычно решается проще. Если причинение вреда стало результатом осуществления властных (публично – правовых) полномочий того или иного государственного органа либо должностного лица, ответственность за него в силу закона имуществом своей казны несет соответствующее публично – правовое образование в целом (ст. ст. 1069–1071 ГК РФ). Если же речь идет об «обычном» причинении вреда, например возникшем в результате наезда на пешехода автомобиля, принадлежащего государственному органу (юридическому лицу), то имущественная ответственность за него возлагается на непосредственного причинителя – соответствующее юридическое лицо (в данном случае – на владельца автомобиля).
Иногда, впрочем, бывает непросто определить, обладает ли государственная (госбюджетная) организация правами юридического лица. Это, в частности, касается войсковых частей, самостоятельных подразделений крупных государственных вузов и некоторых других учреждений. Так, в практике до сих пор встречаются договоры, в том числе кредитные, заключенные с военно-строительными организациями, не обладающими правами юридического лица («отдельными монтажными ротами» или батальонами, «управлениями начальника работ» и т.д.) и не имеющими полномочий на заключение соответствующих договоров от имени юридических лиц, в состав которых они входят. Разумеется, такие «договоры» не порождают тех гражданско-правовых последствий, на которые рассчитывали их участники. С другой стороны, факультеты и другие обособленные подразделения государственных высших учебных заведений, обладающие правами юридического лица, иногда пытаются скрыть свою правосубъектность (и обособленное имущество) за юридической личностью своего вуза. Такие ситуации разрешаются в зависимости от наличия или отсутствия государственной регистрации соответствующей организации в качестве юридического лица и содержания ее учредительных документов, обычно так или иначе отражающих ее самостоятельный или иной гражданско-правовой статус.
Изложенные ранее общие положения о гражданской правосубъектности и имущественной ответственности государства (и других публично-правовых образований) по своим гражданско-правовым обязательствам, к сожалению, не всегда с должной степенью четкости воплощаются в других (помимо ГК РФ) законодательных и подзаконных актах. При этом противоречивые или сомнительные положения этих актов связаны как с некомпетентностью их разработчиков, так и с непрекращающимися попытками прямого нормативного закрепления за публично-правовыми образованиями определенных преимуществ и льгот, отсутствующих у других участников гражданского оборота.
Не менее серьезные вопросы возникают и при попытках применения субсидиарной ответственности государства по долгам своих учреждений (п. 2 ст. 120 ГК РФ). Публично-правовое (финансовое) регулирование, необоснованно вторгаясь и в эту, по сути чуждую для него область гражданско-правовых отношений, тоже закрепляет здесь различные привилегии и преимущества в охране государственных (публичных) интересов, пренебрегая частноправовой природой регулируемых отношений, основанных на равенстве и автономии воли их участников (абз. первый п. 1 ст. 2 ГК РФ).
Во-первых, это касается содержания и исполнения гражданско-правовых договоров, заключенных бюджетным учреждением. Действующий Бюджетный кодекс установил, что при уменьшении объема бюджетных средств, выделенных учреждению для финансирования заключенных им договоров, оно и «другая сторона подобного договора» должны согласовать новые сроки и другие его условия, причем контрагент вправе потребовать от бюджетного учреждения возмещения лишь реальных убытков, но не упущенной выгоды, возникшей в результате изменения условий соответствующего договора (п. 4 ст. 161). Тем самым сторона «подобного договора», например энергоснабжающая организация, ставится в заведомо неблагоприятные условия, связанные с возможностью принудительного пересмотра условий заключенного ею договора и ограничением имущественной ответственности контрагента (а тем самым – и учредившего его государства как субъекта субсидиарной ответственности по его долгам). Нет нужды подробно говорить о противоречии этих правил принципу свободы договора и другим основополагающим началам гражданско-правового регулирования. Ясно, что такая ситуация устанавливается государством в целях ограничения или исключения собственной имущественной ответственности, что нарушает основополагающий принцип равенства его с другими участниками гражданских правоотношений.
Во-вторых, Бюджетный кодекс установил в статье 239 «иммунитет бюджетов», допускающий обращение взыскания на бюджетные средства только по судебным решениям и только в случаях деликтных обязательств (статьи 1069, 1070 ГК РФ), а также по искам бюджетных учреждений о «возмещении в размере недофинансирования». Тем самым сделана еще одна попытка исключить возможность обращения взыскания на эти средства по правилам о субсидиарной ответственности собственника по долгам своего учреждения (кстати, вовсе не требующей для своей реализации обязательного судебного решения – п. 1 ст. 399 ГК РФ).
Наконец, в-третьих, пункт 3 статьи 161 Бюджетного кодекса в прямом противоречии с пунктом 2 статьи 298 ГК РФ требует от бюджетного учреждения составления и утверждения в вышестоящем органе единой сметы доходов и расходов, включающей как доходы, получаемые учреждением из бюджета и государственных внебюджетных фондов, так и доходы от осуществления разрешенной ему предпринимательской деятельности. Впоследствии это положение также дает основания для исключения или ограничения субсидиарной ответственности государства – учредителя по долгам своего учреждения, ибо появляется возможность обратить взыскание по таким долгам, чаще всего образовавшимся в результате «недофинансирования» (например, перед энергоснабжающими организациями), то есть по вине государства, на имущество, полученное учреждением от разрешенной ему предпринимательской деятельности.
Между тем в соответствии с гражданским законодательством такое имущество принадлежит учреждению на самостоятельном вещном праве, не являющемся правом оперативного управления (и потому подлежащем отдельному бухгалтерскому учету), и с рассматриваемых позиций должно служить для удовлетворения требований кредиторов учреждения по обязательствам, образовавшимся в результате указанной предпринимательской деятельности. Его серьезное уменьшение по основаниям, установленным изложенными выше правилами Бюджетного кодекса (к сожалению, так или иначе обычно поддерживаемым и арбитражно-судебной практикой[16]), представляет угрозу имущественным интересам таких кредиторов – контрагентов бюджетного учреждения, а также лишает практического смысла рассуждения об особом характере вещного права учреждения на доходы и имущество, полученные в результате ведения разрешенной ему предпринимательской деятельности[17].