Вместе с тем и даже в такой ситуации нельзя вести речь о том, что имеет место отступление от принципа «генерального деликта», предполагающего доказывание отсутствия противоправности причинителем вреда.
Чаще всего это установление происходит в порядке административного производства. В данном случае нормы Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации[21] разрешают вопрос о распределении обязанности по доказыванию не в пользу государственных органов, органов местного самоуправления, их должностных лиц. Именно они обязаны доказать законность своих действий (бездействия), оспариваемых решений. В уголовном процессе виновность в нарушении норм законодательства доказывают правоохранительные органы. Разумеется, потерпевшему придется приложить ряд усилий для доказывания противоправности, однако утверждать, что это бремя полностью ложится на его плечи, не совсем верно.
В дальнейшем, после установления противоправности, начинается рассмотрение собственно вопроса о возмещении вреда, причиненного такими незаконными действиями.
Таким образом, по сути своей иск по ст. 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации приобретает вид своеобразного института – гражданский иск в административном или уголовном процессе.
Разумеется, не всегда потерпевшие, выдвигая требования о возмещении вреда, предварительно обжалуют в суд действия (бездействие) причинителей вреда в порядке административного производства, чтобы обеспечить заранее доказательство противоправности их деяния. Однако именно вопрос о законности решений или действий (бездействия) ответчика разрешает суд в первую очередь, что по сути своей представляет собой именно такое обжалование и должно строиться, по нашему мнению, на общих основаниях административного судопроизводства.
Таким образом, если авторы имеют в виду отказ от необходимости выявления вины причинителя в нарушении норм законодательства, устанавливаемой при рассмотрении вопроса о противоправности, то такая позиция фактически сводится к требованию об установлении ответственности государства за любые действия его органов (не обязательно незаконные), причиняющие вред потерпевшим. Такой подход противоречит положениям Конституции Российской Федерации и неправомерен по сути своей.
Полномочия, которыми наделяются органы власти и их должностные лица, не могут быть ограничены таким образом, чтобы их осуществление не влекло уменьшения объема чьих-либо имущественных прав, не приводило к умалению чьей-либо имущественной сферы. «Власть не может быть создана и существовать только для раздачи наград и пряников. Закон возлагает на органы власти и их должностных лиц определенные обязанности (от уборки мусора до введения и взимания налогов) и дает им для исполнения этих обязанностей определенные права (полномочия). Исполнение органами власти (органами местного самоуправления, должностными лицами) своих обязанностей в пределах предоставленных полномочий правомерно, в том числе и в отношении последствий таких действий. Каким ни покажется это на первый взгляд одиозным, но можно сказать, что в известном смысле – строго в рамках предоставленных полномочий – органы власти всегда управомочены «на причинение вреда»[22].
Именно о такого рода вине идет речь в п. 2 ст. 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации, устанавливающей, что вред, причиненный при осуществлении правосудия, возмещается в случае, если вина судьи установлена приговором, вступившим в законную силу.
В данной норме мы сталкивается с «предустановленным доказательством» противоправности. Абсолютно очевидно, что приговор устанавливает вину судьи в совершении незаконного действия (вынесения заведомо неправосудного решения, халатности) и не затрагивает вопрос о вине в возникновении негативных последствий.
Рассмотрение спора о возмещении вреда в дальнейшем строится на общих условиях деликтной ответственности и не исключает возможности доказывания ответчиком отсутствия его вины в возникновении вреда. Однако же при наличии явно выраженной причинной связи доказать подобное в большинстве своем невозможно, а установленная в п. 2 ст. 1064 Гражданского кодекса Российской Федерации презумпция вины приобретает вид неопровержимой. Поэтому, на наш взгляд, ратовать за установление абсолютно безвиновной ответственности вообще не имеет смысла.
Чтобы понять нашу точку зрения, следует рассмотреть имеющиеся в юридической литературе теории, касающиеся презумпции вины.
Г.Ф. Шершеневич указывал, что презумпция вины может создавать ответственность без вины, не предусмотренную ни законом, ни договором, и, наоборот, безответственность при наличии вины обязанного лица[23].
Прежде чем начать выяснять, оказывает ли презумпция вины какое-либо влияние на возникновение случаев возложения ответственности без вины, необходимо выяснить, что такое презумпция.
Презумпция вины – это, во-первых, предположительное знание о наличии или отсутствии психического отношения субъекта гражданского права к своим действиям и обусловленным ими последствиям, обозначаемого понятием «вина», а во-вторых, это правовое предположение.
Правовой характер презумпции вины означает закрепление ее существования в объективном праве и обязанность правоприменительных органов руководствоваться ею. Презумпция вины обязательно должна быть применена в случае ее неопровержения.
В российской, советской и зарубежной юридической литературе по вопросу опровержимости и неопровержимости презумпции высказывались различные мнения. Признание существования неопровержимых презумпций было свойственно теории зарубежного и российского дореволюционного гражданского права.
В советской цивилистической литературе существование неопровержимых презумпций допускал, в частности, Л.А. Лунц, который указывал, что ответственность банка за выбор своих служащих основана на общей презумпции, не допускающей опровержения, так как банк имеет возможность выбирать своих служащих[24]. Этот случай, по его мнению, аналогичен случаям ответственности нанимателей, господ по французскому гражданскому праву, где презумпция вины нанимателя (банка) неопровержима.
Однако в советской юридической литературе высказывалось противоположное мнение – гражданское право знает презумпции, но оно не знает неопровержимых презумпций[25].
Как говорилось выше, презумпция вообще – это предположение факта или вывод из этого предположения, то есть неустойчивое, условное знание о наличии или отсутствии факта. Но если это неустойчивое знание, то оно всегда может быть заменено на более устойчивое путем доказывания. Всякое относительное знание, то есть относительная истина, может при соответствующих условиях стать абсолютной истиной. Поэтому, естественно, любое предположение в принципе может быть опровергнуто.
Но можно ли данное рассуждение безоговорочно применить к правовым предположениям? Думается, что нет. Ведь неопровержимость презумпции в праве не означает того, что данное правовое предположение вообще опровергнуть невозможно. Опровергнуть его можно, но это не будет иметь никакого юридического значения. Доказательство обратного просто не будет приниматься судом во внимание. В этом смысле неопровержимые презумпции вообще могут иметь место.
Неопровержимые презумпции могут устанавливаться в таких случаях, когда вина правонарушителя настолько вероятна, что не нуждается специально ни в опровержении, ни в доказывании. В таком понимании ответственность при наличии неопровержимой презумпции означает, по существу, ответственность не на основании презумпции, а на основании вины. Смысл установления такой презумпции может заключаться только в упрощении судопроизводства по делу, так как отпадает необходимость в представлении и исследовании определенных доказательств.
Но неопровержимые презумпции могут иметь и другое значение. Как бы ни было вероятно наличие вины правонарушителя в данной категории случаев, все же невозможно исключить возникновение ситуации, когда он будет невиновен, а меры ответственности будут возложены, поскольку доказательство его невиновности не будет иметь никакого юридического значения. В таком случае ответственность наступит без вины.
Из сказанного следует, что неопровержимая презумпция, оказывая влияние на понимание вины и существенно расширяя его, безусловно, приводит к появлению случаев возложения ответственности без вины.
Установив, таким образом, неопровержимую презумпцию вины в возникновении вреда, законодатель фактически гарантировал потерпевшим право на его возмещение.
Такую позицию поддерживает и правоприменительная практика. Рассматривая споры о возмещении вреда, причиненного государственными органами, органами местного самоуправления или их должностными лицами, установив незаконность действий (бездействия) непосредственного причинителя, суды вопрос о вине не исследуют и, установив причинную связь, удовлетворяют требования потерпевшего.
Вместе с тем, упрямо указывая на предусмотренные п. 1 ст. 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации случаи ответственности государства за отдельные действия правоохранительных органов и суда независимо от вины их должностных лиц, многие авторы настаивают на том, что аналогичным образом должна строиться вся деликтная ответственность государства.
Однако они упускают из виду то обстоятельство, что данный случай представляет собой специальный деликт и имеет определенную специфику.
В перечисленных в статье случаях признание действий (бездействия) незаконными в судебном или ином порядке, как правило, не осуществляется, так как это происходит в силу объективных причин – вынесения оправдательного приговора, прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям и т.д. То есть установления вины должностных лиц в нарушении правил уголовного производства не происходит. Действия правоохранительных органов и суда могут быть законными на момент их совершения, но незаконными в конечном итоге.