Д. учился в техникуме, служил в армии. После армии заочно поступил в институт, работал, оклад составлял 110 рублей. Так как в связи с женитьбой денег не хватало, подрабатывал в магазине, на фабрике. Жена не работала в связи с рождением ребенка. Он не мог удовлетворить ее запросы в вещах, она была недовольна им, хотя вначале и не упрекала. Пошел на мыловаренный завод рабочим, стал получать больше, но стал чаще выпивать из-за углубления конфликтов с женой, которая постоянно была недовольна материальным положением.
В 1976 г. украл в такси деньги и был на месте задержан. Жена узнала, что он совершил кражу, однако тогда от него не ушла. Но все-таки потом из-за постоянной нехватки денег она уехала к матери в Рязань. В этот период он уже “здорово пил”. Еще когда жили вместе, Д. подозревал, что она ему изменяет, поэтому пил, чтобы отомстить за ее “гулянки”. Решил ей тоже изменять. Жена, со слов Д., “с характером”, как и его мать.
Трижды ездил в Рязань, но она не соглашалась вернуться. Стал пить систематически. “Пить - выход из положения, чтобы ни о чем не думать. Я мучился около года оттого, что она меня бросила. Даже попал в психиатрическую больницу с диагнозом “депрессия”. Стал часто менять место работы, совершал мелкие кражи, в основном из магазинов. Однажды в столовой украл портфель-дипломат, и меня задержали на месте”. Был осужден на четыре года лишения свободы.
После освобождения вернулся в Москву. Не мог устроиться на работу в течение двух месяцев. Пил не очень много, не воровал, продавал свои книги. Потом совершил кражу портфеля и был задержан. Осужден на четыре года лишения свободы. У Д. диагноз: алкоголизм второй стадии.
Д. - отчужденная, дезадаптивная личность. Основы ее дезадаптации заложены в детстве путем эмоционального отчуждения от родителей. Они были ориентированы на внешний успех, которого пытались достичь с помощью запретов и строгости в ущерб внутренним контактам между членами семьи. Этим объясняется, что Д. в первую очередь с помощью строгих мер пытались заставить хорошо учиться. Семье нужно было в основном внешнее подчинение, а не подлинная близость.
Необходимо подчеркнуть, что у Д. не было близких эмоциональных контактов с матерью на ранних этапах жизни, что положило начало дезадаптации. По его рассказам видно, что он чувствует ее вину перед собой. Он говорит об этом прямо: “Мать отбила у меня самостоятельность в детстве своей строгостью, и я думал, что к своему ребенку не буду так строг” - и косвенно: “В последнее время я чувствовал, что мать как бы упрекает себя”. Однако Д. ощущает сильную психологическую зависимость от матери и ее решающую роль в его жизни, что достаточно четко проявилось при его обследовании с помощью ТАТ. В целом у него сохранились тягостные воспоминания о детстве, неудовлетворенность им.
Отчим усугубил его отчуждение. Д. боялся его, в том числе физических расправ, и даже убегал из дома. Такие отношения с отчимом помешали формированию “мужских” черт в характере Д., во многом предопределив его слабоволие, инертность, подчиняемость обстоятельствам, желание “плыть по течению”, столь характерные для преступников асоциального типа. Мать не стала для него основным адаптирующим фактором. Логично, что эту роль могла бы сыграть другая женщина, поскольку его социализация, хотя и неудовлетворительная, главным образом шла все-таки через мать. Однако жена, на которую он бессознательно возложил эту функцию, достаточно быстро отказалась от него. Следует заметить, что до этого он совершил кражу денег в такси, чтобы обеспечить материальные потребности жены, что еще раз подтверждает его психологическую зависимость от нее.
Жена ушла от Д., не поддаваясь уговорам. Он бессознательно ощущал свою зависимость от жены и предвидел “бедствия”, которые его ждут в случае окончательного разрыва с ней. Поэтому он трижды едет к ней в Рязань, но ничего добиться не может.
Дезадаптация (и деградация) Д. обострилась тогда, когда он оказался несостоятельным в обеспечении запросов жены. Именно в этот период и по этой причине он начал выпивать и совершил новую кражу. Окончательный, после длительных конфликтов, уход жены углубил его отчужденность: он стал постоянно пить, часто менял место работы, подолгу не работал, продавал из дома вещи, совершал кражи. Употребление алкоголя снимало состояние тревоги, но в то же время активно способствовало его десоциализации. Уход жены был для Д. настолько травмирующим, что он заболел депрессией.
Отметим и такую важную деталь, характеризующую его общую дезадаптацию и свидетельствующую о стремлении к пассивному уходу из психотравмирующей ситуации: у него были веские основания подозревать жену в неверности, однако он отреагировал лишь тем, что сам стал ей изменять и еще больше выпивать.
Нельзя не видеть сходство в характерах матери и жены Д., равно как сходство судеб Д. и его отца, что отмечает и сам Д. Можно предположить, что мать Д. сыграла в жизни отца примерно ту же роль, что сыграла жена в его жизни.
Мотивы краж, совершенных Д., не носят, так сказать, чисто корыстного характера. Мотивом, личностным смыслом преступлений лиц алкогольно-дезадаптивного типа является сохранение определенного асоциального образа жизни. По-видимому, их можно назвать дезадаптивными мотивами. Возможность рецидива преступлений у таких лиц в силу дезадаптации и алкоголизации чрезвычайно велика, тем более что они обычно слабо опираются на прошлый опыт и не извлекают из него урок.
Д. - подавленный, с постоянно сниженным настроением человек. Для него характерны общая пессимистическая оценка жизни при одновременно декларируемом желании построить ее заново. Ему не хватает решимости и воли, он не уверен в себе, что является в значительной мере следствием воспитания в семье. Не случайно у него вызывают антипатию сильные, довольные собой, уверенные в себе люди, умеющие за себя постоять, т. е. именно те, которые демонстрируют черты, которых у него нет. Это тоже может способствовать рецидиву преступлений.
В приведенных примерах имело место отчуждение от родителей в детстве. Отсутствие необходимых воспитательных мероприятий и воздействие при этом различных криминогенных факторов приводят к преступному поведению, развивающемуся на фоне утраты контактов с позитивной микросредой и значительного ослабления ее контроля. В этих жизненных ситуациях совершение краж является способом поддержания определенного образа жизни, что наиболее ярко выступает в тех случаях, когда алкоголизация играет роль мощного мотивирующего фактора при общей дезадаптации. Преступная дятельность М. начинается под влиянием мотивов приспособления к группе, обеспечения необходимого ему образа жизни, преодоления своей изолированности. В дальнейшем совершение квартирных краж в одиночку приобретает, так сказать, более корыстный характер, и корыстные мотивы начинают играть доминирующую роль.
Таким образом, мы выдвигаем гипотезу, что эмоциональное отвергание в детстве ребенка родителями формирует у него состояние неуверенности, тревожности, беспокойства по поводу своей социальной определенности. Подобные особенности становятся фундаментальными структурами личности. Однако эти структуры неоднородны: по-видимому, если попытаться ранжировать их, высшей точкой будет страх и ожидание агрессии среды, низшей - неуверенность и беспокойство. Страх и ожидание агрессии способны порождать насильственное преступное поведение, неуверенность и беспокойство - совершение корыстных преступлений в попытке обрести определенность и положительные эмоции, даваемые материальными благами.
Между названными крайними точками могут существовать иные образования. Можно предположить, что снижение страха до уровня только неуверенности и беспокойства способно, при общей антиобщественной направленности личности, трансформировать насильственное преступное поведение в корыстное, а повышение неуверенности и беспокойства - наоборот. Возможно, что в этом заключена одна из главных причин изменения конкретных форм противоправного, поведения индивида. Не исключено и совпадение этих явлений, в чем можно усмотреть причину, например, совершения краж и нанесения тяжких телесных повреждений или убийства одним и тем же лицом.
В настоящее время трудно дать более или менее полный ответ на вопрос о том, почему отвергание, отчуждение ребенка родителями в детстве у одних приводит в дальнейшем к формированию страха, а у других - только состояния неуверенности и беспокойства. Можно предположить наличие нескольких причин:
· врожденные особенности нервно-психической конституции, определяющие различные типы реакций на отчуждение;
· характер и степень отчуждения от родителей;
· усвоение в детстве, а также в юношеском возрасте конкретных форм антиобщественного поведения - насильственного или корыстного как в семье, так и в иных малых группах;
· состояние психики данного человека, ее нарушения.
Разумеется, отчуждение в детстве, как и вся неблагоприятная раннесемейная ситуация личности, может и не иметь негативных последствий, если будут предприняты специальные воспитательные меры.