С весны 1911 г. Ахматова начала регулярно печататься в журналах, а в 1912 г. вышел в свет ее первый стихотворный сборник “Вечер” с предисловием М. А. Кузмина, сразу обративший на себя сочувственное внимание критики и читателей. Тогда же она стала от времени до времени встречаться с Блоком, появляясь в сопровождении своего мужа, в так называемой “Поэтической академии” Вячеслава Иванова (“Общество ревнителей художественного слова”, собиравшееся в редакции “Аполлона”), в салоне Вячеслава Иванова на “башне”, у Городецких, на публичных литературных собраниях и выступлениях.
Весной 1911 г. впервые встретились тридцатилетний Блок, находившийся в зените своей поэтической славы и начинающий поэт Анна Ахматова, которой шел 22-й год. К этому времени ею было написано около 180 стихотворений, но опубликованы из них считанные единицы. Какое впечатление произвел Блок на Ахматову при первой встрече? Неизвестно. Исследователь Добин Е. С. решается отметить лишь, что в облике героя стихотворения “Рыбак” смутно угадываются черты Блока. На этом наблюдении вряд ли можно было бы настаивать, если бы стихотворение не было датировано 23 апреля 1911 г. — на следующий день после их первой встречи в редакции “Аполлона”. Может быть, с этого стихотворения и началось формирование “Блоковской легенды” в творчестве Ахматовой. Обращает внимание на себя его вторая строка: “А глаза синей, чем лед...”. Л. Д. Блок вспоминала, что Блок прекрасно воплощал образ светлокудрого голубоглазого, стройного, героического арийца. О “прекрасных голубых глазах” Блока писал и Андрей Белый.
В дальнейшем, как мы увидим, тема глаз станет лейтмотивом в стихотворной перекличке Блока и Ахматовой.
В 1911 году происходит заметное “перераспределение сил на литературной сцене. Отношения между Н. С. Гумилевым и В. И. Ивановым становятся все более натянутыми. В противовес ивановской “Башне” возникает “Цех поэтов”. Вскоре Блок и Ахматова вновь встречаются в “Башне”. 7 ноября он записывает в дневнике: “В первом часу мы пришли с Любой к Вячеславу. (...) А. Ахматова (читала стихи, уже волнуя меня; стихи чем дальше, тем лучше)...”.
Очень заманчиво включить в список прочитанных в тот вечер Ахматовой стихотворений 1911 г. — “Музе”. Дата, указанная в сборнике, составленным В. М. Жирмунским, — 10 октября 1911 г., казалось бы, позволяет это сделать. Однако эта дата, по-видимому, ошибочна. Ахматова датировала его 10 ноября 1911 г. тремя днями позже блоковской записи в дневнике.
Это уточнение датировки не препятствует, однако, сопоставлению ахматовской “Музы”, напечатанной в сборнике “Вечер”, вышедшем в марте 1912 г., с хрестоматийно известным стихотворением Блока “К Музе”, датируемым концом 1912 г. В стихотворении звучат блоковские рифмы — это очевидно. Первая же строфа:
Муза — сестра заглянула в лицо,
Взгляд ее ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо,
Первый весенний подарок...
заставляет вспомнить стихи Блока:
...Я бросил в ночь заветное кольцо,
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо...
а также:
...Открой, ответь на мой вопрос:
Твой день был ярок?
Я саван царственный принес
Тебе в подарок!
(1909)
Первая строфа блоковского стихотворения:
Есть в напевах твоих сокровенных
Роковая о гибели весть,
Есть проклятье заветов священных,
Поругание счастия есть...
в свою очередь заставляет вспомнить ахматовское:
Муза! ты видишь, как счастливы все
Девушки, женщины, вдовы...
Лучше погибну на колесе,
Только не эти оковы...
Вместе с тем блоковское:
Так за что ж подарила мне ты
Луч с цветами и твердь со звездами,
Все проклятье твоей красоты?
четко контрастирует с заключительными словами ахматовского стихотворения “...она отняла Божий подарок”.
Если бы не датировка обоих стихотворений, можно было бы признать приведенные примеры еще одним убедительным свидетельством влияния маститого Блока на начинающую Ахматову. Но даты свидетельствуют об обратном. Инициатором поэтического диалога выступает здесь Ахматова, а не Блок. Забегая вперед, скажу, что в известном “мадригале” 1913 г. Блок вновь возвращается к теме “проклятья красоты”, прямо обращаясь к Ахматовой: “...Красота страшна, Вам скажут...”.
Разумеется, рассмотренный пример “поэтического импульса”, направленного от Ахматовой к Блоку, является едва ли не единичным. Гораздо более многочисленны примеры обратного влияния.
Неожиданна перекличка у одного из поздних образцов любовной лирики Ахматовой (“Cinique”, “Полночные стихи”) все с тем же памятным блоковским стихотворением “К музе”.
У Ахматовой:
И такая могучая сила
Зачарованный голос влечет,
Будто там впереди не могила,
А таинственной лестницы взлет.
И у Блока:
И такая влекущая сила,
Что готов я твердить за молвой,
Будто ангелов ты низводила,
Соблазняя своей красотой...
Видное место в сборнике “Вечер” занимает цикл “Обман”, состоящий из 4-х стихотворений. Следует отметить, что цикл “Обман” посвящен М. А. Змунчилле (по мужу Горенко), которая боготворила Блока и говорила, что “у нее вторая половина его души”.
Можно отметить, что название цикла повторяет название блоковского стихотворения “Обман” (1904 г.) (“В пустом переулке весенние воды...”). Казалось бы между одноименными произведениями Блока и Ахматовой нет ничего общего, кроме одинаковых названий. Совершенно различны их содержание и поэтическая форма. Однако перекличка между ними обнаруживается на неожиданном уровне. Удивительная особенность ахматовского цикла “Обман” заключается в том, что ни в одном из 4-х составляющих его стихотворений ничего не говорится ни о каком обмане! Зато обман неоднократно упоминается в соседних стихах из того же сборника “Вечер”:
...Оба мы в страну обманную
Забрели и горько каемся...
...Любовь покоряет обманно...
Я обманут, слышишь, унылой,
Переменчивой злой судьбой...
Обманули его, обманули? — не знаю.
Только ложью живу на земле...
Но ведь и в блоковском стихотворении “Обман” прямо об обмане не говорится, зато обман упоминается в соседних стихах из того же цикла “Город”:
...Мой друг — влюблен в луну — живет ее обманом...
Двустишие, вставленное в кавычки, представляет, очевидно, цитату, — однако трудно сказать, откуда: из неизвестного нам стихотворения самой Ахматовой или из другого источника, также пока не разысканного. Первое более вероятно, так как стихи имеют метрическую форму дольника, неупотребительную в классической поэзии; кавычки встречаются у Ахматовой и в автоцитатах. Стихотворение говорит о старшем поэте как об учителе и вдохновителе младшего.
Второй сборник Ахматовой “Четки” открывается циклом “Смятение”, состоящим из 3-х
...Этот воздух так гулок,
Так заманчив обман.
Уводи, переулок,
В дымно-сизый туман...
Здесь завязывается один из сложных узлов ахматовско-блоковских аллюзий. Можно сказать, что, создавая цикл “Обман”, Ахматова заимствует у Блока вместе с названием цикла не тему, не образы, не какие-либо элементы поэтической формы, а необычный, не поддающийся рациональному объяснению прием тайнописи, но зато “уменье писать стихи”, о котором Ахматова скажет в дарственной надписи Блоку на экземпляре первого издания “Четок” (1914):
“От тебя приходили ко мне тревога
И уменье писать стихи”.
Название цикла (так же, как и цикла “Обман” в сборнике “Вечер”) повторяет название блоковского стихотворения “Смятение” (“Мы ли — пляшущие тени...?” 1907). По содержанию одноименные стихи Ахматовой и Блока опять-таки имеют мало общего между собой. В отличие от цикла “Обман” название цикла “Смятение” вполне объективно содержанию включенных в него стихотворений, тесно связанных друг с другом. Они действительно пронизаны смятением, до глубины души потрясшим лирическую героиню цикла.
К кому могли быть обращены эти стихи, открывающие новый поэтический сборник Ахматовой?
К В. В. Голенищеву-Кутузову, предмету первой любви Ани Горенко, с которым Ахматова рассталась в 1905 г. и могла встретиться вновь, вернувшись в Петербург в 1910?
К Н. В. Недоброво, с которым она познакомилась в начале 1913?
Или, может быть, все-таки к А. Блоку?
В пользу последнего предположения можно высказать ряд соображений.