Необходимо еще раз отметить, что роль суда в состязательном процессе, заключающаяся в собирании доказательств, значительно изменилась. Роль суда первой инстанции в гражданском судопроизводстве с учетом нового гражданского процессуального законодательства - в необходимости создания лицам, участвующим в деле, должных и равных процессуальных условий для всестороннего исследования обстоятельств дела, а не самому, как было раньше, за лиц, участвующих в деле, "расследовать" их. С этой целью суд (судья) призван:
разъяснять лицам, участвующим в деле, их права и обязанности, а также предупреждать их о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий;
оказывать этим лицам в случаях, предусмотренных Кодексом, по их ходатайствам содействие в осуществлении их прав;
определять на основе норм материального права обстоятельства, имеющие значение для дела и подлежащие доказыванию;
распределять между сторонами бремя доказывания.
Как известно, механизм движения гражданского процесса, в том числе при защите чести, достоинства и деловой репутации, определяет принцип диспозитивности.
В соответствии с этим гражданские дела по общему правилу, возникают, изменяются, переходят из одной стадии судопроизводства в другую, оканчиваются или прекращаются, главным образом, по инициативе участвующих в деле лиц, т.е. принцип диспозитивности действует на всех стадиях гражданского судопроизводства. В соответствии с ним лица, участвующие в гражданском деле, реализуют право на обращение в суд за судебной защитой, определяют предмет и основание заявленных требований (они могут изменить свои требования в процессе рассмотрения дела).
Новое гражданское процессуальное право расширило действие принципа диспозитивности гражданского процесса. В этой связи следует отметить, что в ч. 1 ст. 39 ГПК РФ указывается на право истца изменить основание или предмет иска, увеличить или уменьшить размер исковых требований или вообще отказаться от иска. Здесь же указано, что ответчик вправе признать иск или (и) стороны могут окончить дело мировым соглашением.
В то же время указанные права сторон были значительно ограничены контролирующей ролью суда, установленной в ч. 2 ст. 39 ГПК РФ: "Суд не принимает отказ истца от иска, признания иска ответчиком и не утверждает мировое соглашение сторон, если это противоречит закону или нарушает права и охраняемые законом интересы других лиц".
Складывалось такое положение, что суд был обязан исключить возможность совершения указанных процессуальных действий не только в тех случаях, когда установит их противоречие с законом, но и когда они нарушают чьи-либо права. Получается, что суд обязан соответствующим образом прореагировать и при "нарушении" их собственных прав, в частности, и при разрешении исковых требований о защите чести, достоинства и деловой репутации и возмещении (компенсации) морального вреда. Таким образом, принцип диспозитивности, т.е. возможности сторон распоряжаться своими правами, в гражданском судопроизводстве был значительно объясним превалированием публичного начала над частным в гражданском праве и процессе активной контролирующей ролью государства в урегулировании этих отношений. Действительно, в связи с существенными изменениями в гражданском праве, в основу которых заложены законоположения о защите частных прав и расширены возможности субъектов гражданско-правовых отношений за счет предоставления им значительной самостоятельности, имевшее место регулирование принципа диспозитивности в гражданском процессе вошло в противоречие с новыми гражданско-правовыми нормами. Из этого следует, что новые нормы гражданского законодательства Российской Федерации закрепляют право только самих субъектов правоотношений и от них зависит, защищать им свои интересы или нет. Это, разумеется, касается и защиты чести, достоинства, деловой репутации и компенсации (возмещения) морального вреда.
Указанные обстоятельства в известной мере определили необходимость внесения соответствующих изменений и дополнений еще в ранее действовавший ГПК РСФСР.
Изменения в гражданско-процессуальном законодательстве предопределяют более строгое соблюдение судами требований, предъявляемых к описательной части решения.
2.2 Проблемы защиты деловой репутации юридических лиц в действующем законодательстве
Длительное время ведутся теоретические дебаты о природе ответственности за нарушение деловой репутации юридического лица. Нет сомнения, что указание в п. 7 ст. 152 ГК РФ о том, что "правила о защите деловой репутации гражданина соответственно применяются к защите деловой репутации юридического лица", является совершенно неудовлетворительным. При этом специальные нормы о возмещении вреда (глава 59 ГК) не указывают на возможность взыскания вреда за нарушение деловой репутации.
До недавнего времени несовершенство вышеуказанной статьи ГК РФ терпелось потому, что в практике арбитражных судов преобладал подход, согласно которому денежная компенсация за причинение вреда деловой репутации не взыскивается в принципе. Основанием этого подхода была та позиция, что в отличие от гражданина юридическое лицо не может испытывать физических и нравственных страданий, и тем самым отпадают основания для взыскания денежной компенсации, предусмотренной п. 5 ст. 152 ГК РФ, вводящей компенсацию за причинение морального вреда.
Ситуация, однако, осложнилась с принятием КС РФ Определения от 04.12.2003 N 508-О (об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Шлафмана В.А.). В данном Определении содержится указание на возможность взыскания компенсации за причинение вреда деловой репутации юридического лица.
При отсутствии положительного закона КС РФ вынужден был опереться на иное нормативное основание. Таким основанием стала практика Европейского суда по правам человека в Страсбурге (ЕСПЧ). В деле Шлафмана КС РФ сослался на решение ЕСПЧ по делу "Компания Комингерсол С.А." против Португалии". Проведен вывод ЕСПЧ о том, что суд не может исключить возможность присуждения коммерческой компании компенсации за нематериальные убытки, которые "могут включать виды требований, являющиеся в большей или меньшей степени "объективными" или "субъективными". Среди них необходимо принять во внимание репутацию компании, неопределенность в планировании решений, препятствия в управлении компанией (для которых не существует четкого метода подсчета) и, наконец, хотя и в меньшей степени, беспокойство и неудобства, причиненные членам руководства компании".
Понятно, что Определение КС РФ по делу Шлафмана дало старт компании обращений в арбитражные суды с требованиями о взыскании компенсации репутационного вреда. Происходит это при отсутствии сколько-нибудь надежной нормативной базы, равно как и при отсутствии уверенности в том, что суды имеют желание объективно и непредвзято подходить к рассмотрению конкретных споров. Поэтому первейшей задачей является выявление и формулирование основных подходов к взысканию репутационного вреда. Источником в данном случае может служить только практика ЕСПЧ.
Весьма важным и, пожалуй, решающим является правило о приоритете права на получение и распространение информации перед правом на защиту репутации.
Указанное правило было четко сформулировано в прецедентном деле "Санди таймс" против Великобритании" (1979 г.): при оценке ограничения, налагаемого на распространение СМИ информации, и права на защиту репутации следует не выбирать между двумя правами, а предполагать в качестве основы принцип свободы самовыражения, а все исключения и ограничения этой свободы следует толковать как можно более узко.
Если российский суд все же сочтет, что имеются основания для взыскания компенсации за репутационный вред юридическому лицу, то придется найти обоснование для определения размера такой компенсации. Каких-либо установленных законом критериев для размера компенсации репутационного вреда нет, в значительной мере потому, что закон едва ли и допускал саму эту возможность в принципе.
Очевидно, что всякие аналогии с компенсацией морального вреда здесь невозможны. Моральный вред состоит в претерпевании физических и нравственных страданий. Как бы мы ни относились к праву юридического лица на защиту деловой репутации, мы не сможем обнаружить у юридического лица наличие психики и, следовательно, возможности страдать, т.е. испытывать чувства и эмоции.
Кстати, и КС РФ, сославшись в деле Шлафмана на ст. 45 Конституции (а она говорит о защите права любыми не запрещенными законом средствами), тем самым признал, что норма ст. 152 ГК не является основанием для взыскания компенсации нематериального вреда, причиненного юридическому лицу. Иначе КС РФ прямо бы указал на ст. 12 и 152 ГК.
Стало быть, нужно исходить из собственного понятия деловой репутации, чтобы понять, как ему причиняется вред и как этот вред может быть компенсирован.
Известно, что деловая репутация юридического лица "складывается", "создается". Деловая репутация не присваивается правом юридическому лицу в силу его учреждения, подобно тому, как любому человеку присваиваются определенные и защищаемые законом блага (неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна, право на имя и иные блага, принадлежащие в силу закона или от рождения). Закон лишь охраняет право на деловую репутацию, но не создает ее. Деловая репутация создается собственными усилиями организации. Внешние факторы могут так или иначе влиять на деловую репутацию, но не могут создать ее.
Будучи созданной, деловая репутация, однако, испытывает непрекращающееся воздействие деятельности юридического лица, находится в зависимости от нее и потому постоянно изменяется, возрастает или уменьшается (принято говорить о "динамичности" деловой репутации). В отличие, скажем, от чести деловая репутация выражает не равенство субъектов права, а, напротив, подчеркивает их различия.