Особая атмосфера царила в редакции "Нового времени", когда еще Суворин был в силах. Алексей Сергеевич говорил: "Настоящий редактор не должен покидать газету ни на минуту", "дверь редакторского кабинета должна быть всегда открыта для кого угодно". И действительно: все, что приходило в редакцию,— все неизменно и внимательно прочитывалось, более того, был принят хороший литературный стиль (это шло от Суворина), и все тщательно исправлялось перед набором. Случались и курьезы: однажды, придя вечером в редакцию, Алексей Сергеевич видит, что нахмуренный субредактор Россаловский исправляет какую-то заметку, Суворин наклоняется, смотрит, и вдруг на всю редакцию раздается: "Послушайте, голубчик Россаловский, вы лучше бросьте. Ведь Лев Толстой, ей-Богу, лучше нас пишет".
Журналистский азарт и пристрастие питал Суворин к литературным новостям, слухам и скандалам. Как-то это уживалось в нем одновременно: хороший литературный вкус (это отмечали все, даже недоброжелатели из демократов) и страсть к скандальному факту из области литературных кулуаров. У нас все больше любят, если выбрал героя — нарисовать его либо черным, либо белым, трудно, видимо, описать человека со стороны, либо любишь — и тогда он хорош, либо не любишь — и тогда он плох. Так получилось и с Сувориным. Была, была в Алексее Сергеевиче этакая любовь к столоначальникам, да он от нее и не отказывался. Но мог он и бросить все, плюнуть и со слезами идти за гробом Чехова, нежно и трогательно им любимого. И Лесков, его давний друг еще по Москве, начинавший в "Русской речи", писал, упрекая: "Зачем все известия о приезде "действительных статских советников" печатаются, а непристойным считается известить о приезде Чехова? Это уже Ваше, редакторское пренебрежение. Пусть бы люди знали, что литераторы достойны внимания не менее столоначальников департамента. Прикажите быть к ним внимательнее,— это даст тон и другим, не умеющим ничего придумать. Вам это часто удавалось". "Вам это часто удавалось" ведь тоже было в Суворине, и не уйти от этого.
Особенно трогательные отношения сложились у Суворина с Чеховым. В течение жизни они много переписывались, и Чехов искренне высказывался в письмах обо всем, что делал и писал Суворин, о его пьесах, из которых более всего ценил "Татьяну Репину" и "Вопрос", считая, что жизненного материала и чувства слова у Алексея Сергеевича хватит и на роман, и всячески советовал ему писать крупную вещь.
Как и многие литераторы, он был обязан Суворину тем, что тот поддерживал его в финансовых неурядицах. Одним из первых Суворин угадал в Чехове крупную величину в литературном мире и начал печатать его рассказы на страницах "Нового времени" без ограничений и жестких рамок времени. И даже в то время, когда Чехов был не согласен с позицией газеты (конец 90-х годов), он писал Суворину: "У деловых людей есть поговорка: живи — дерись, расходись — мирись. Мы расходимся мирно, но жили тоже очень мирно, и, кажется, за все время, пока печатались у Вас мои книжки, у нас не было ни одного недоразумения. А ведь большие дела делали. И по-настоящему то, что Вы меня издавали, и то, что я издавался у Вас, нам следовало бы ознаменовать чем-нибудь с обеих сторон".
Для Чехова Суворин был исключительно интересным собеседником: его необыкновенная начитанность, интерес к литературной и театральной деятельности, философический склад ума не могли не привлекать к себе. Но при этом он всегда отделял Суворина-газетчика от Суворина-литератора и Суворина-издателя, делающего великое для России дело. Обсуждая в переписке издательские дела или "Маленькие письма" (под таким названием печатались в "Новом времени" передовые статьи Суворина на злобу дня), Чехов как бы не замечал других сотрудников "Нового времени", а уж если поминал кого, то недобрым словом.
Либеральное направление и умение возбуждать общественное мнение, слушать его пульс — вот то, за что ценил Чехов Суворина-журналиста, но умение угодить властям предержащим редко находило в нем отклик, о чем он и отзывался в письмах честно и нелицеприятно: "Либеральное вам всегда чрезвычайно удается, а когда пытаетесь проводить какие-нибудь консервативные выражения (вроде "к подножию трона"), то напоминаете тысячепудовый колокол, в котором есть трещина, производящая фальшивый звук". И после смерти Чехова старик Суворин по мере сил ре оставлял семьи его; некоторое время должность управляющего контрагентства железных дорог занимал брат Антона Павловича — Михаил, успешно справлявшийся со столь запутанными финансовыми делами конторы.
Вообще финансовая и организаторская сторона издательского конгломерата была крайне сложной. Она немало мешала Суворину как литератору: необходимость все время следить за подпиской, держать нос по ветру, уметь определить читательский интерес раньше его рождения — вот что такое популярность "Нового времени". И как бы его ни бранили на всех углах и перекрестках, строгий принцип "газеты для всех" (так незаслуженно перевернутый Салтыковым-Щедриным в "чего изволите?") осуществлялся всегда, даже тогда, когда Суворин фактически отошел от дела. Набравшая 15 тысяч подписчиков в годы русско-турецкой войны, газета неизменно держалась в лучшие свои годы 35 тысяч. А это что-нибудь да значило в то время.
Трагедия семьи Суворина, его сложные отношения с сыновьями и их паразитирование на теле газеты фактически погубило "Новое время", что бывало не раз в России, где многие хозяйские сынки, вступавшие в дело лишь благодаря своему рождению и наследованным правам, благополучно уничтожали все сделанное отцами. Самый талантливый сын Суворина, Алексей, вконец поссорившийся с отцом и основавший другую газету, "Русь", писал об этом поистине трагическом положении дел: "Для того чтобы получать десятки тысяч дохода, надо иметь в себе нечто другое, кроме убеждения, что газета — это лабаз, а редактор — наследственный лабазу хозяйский сын". Газета при Суворине держалась на умении привлечь таланты и заставить их работать на себя, на непризнании узких партийных рамок, недаром он называл свою газету "парламентом" и не стеснял сотрудников "направлением", отчего на ее страницах нередко возгорались ожесточенные споры даже между постоянными сотрудниками. Газета держалась и на хлесткой литературной, театральной критике, и на отклике на любой мало-мальски скандальный повод, и на самом Суворине-журналисте с его "Маленькими письмами"-передовицами, и на организованной внелитературной среде. В эту среду входили и заключенный контракт с железными дорогами на продажу газет и книг, и объявления, приносящие стабильный доход (к ним особенно имела претензии демократическая пресса), и особые магазины по стране, и организация Товарищества с кредитами крупнейших банков и вкладами солидных пайщиков, и хорошо поставленное типографское дело с новейшими печатными машинами, выписанными из-за границы, и даже то, что Суворин редко когда экономил на гонорарах.
Так, только благодаря умело организованному типографскому производству удалось Суворину не только печатать свою газету с приложениями, но и приступить к выпуску книг, что позволило в дальнейшем профессору Кирпичникову назвать его "Наполеоном книжного и издательского дела России". При типографии была открыта первая в России частная школа типографского дела, в курс которой входили и иностранные языки. За весь период существования, с 1884 по 1911 год, школа выпустила 320 учеников, многие из которых влились в ряды служащих типографии. Особо отметим социальные гарантии, принятые для тех, кто работал над газетой: служащие типографии, магазина и конторы "Нового времени" образовали в 1898 году Ссудно-сберегательные и Взаимно-вспомогательное товарищество, похоронную кассу, основной капитал для которых был дан Сувориным. Кроме того, для них была устроена бесплатная амбулатория с выдачей лекарств.
Особую любовь питал Алексей Сергеевич к книжному делу. Страстный собиратель книг, он сумел создать у себя хорошую библиотеку, которая после его смерти была передана в Румянцевский музей. Многие писатели пользовались ею, и он никогда не отказывал в нужной книге любому. Кроме того, в его собрании были и запрещенные книги, с которыми, например, он знакомил А.П. Чехова. Самостоятельным издателем он становится в 1872 году, когда выпустил первый "Русский календарь", издававшийся впоследствии ежегодно и так горячо любимый публикою. Просьба выслать очередной выпуск этого справочника знаний о России присутствует во многих письмах писателей.
К газете были присовокуплены и еженедельные литературные приложения, сначала "Еженедельное Новое время", "Литературный журнал", а впоследствии их заменил журнал "Исторический вестник", издаваемый с 1880 года С. Н. Шубинским.
Журнал этот был знаменит, а Алексей Сергеевич, несмотря на то, что во многом расходился с Шубинским, всегда ценил его и полностью доверял его знаниям и вкусу.
Книжные магазины Суворина находились в Петербурге, Москве, Саратове, Харькове, Ростове-на-Дону и Одессе. Кроме того, Суворин, как уже говорилось, приобрел в 1883 году за 10 000 рублей железнодорожное контрагентство, которое позволяло продавать продукцию его типографии по Николаевской, Варшавской и Нижегородской железным дорогам. Именно это было тем могущественным рычагом, который позволял А. С. Суворину и его продукции обращаться к огромному количеству читателей.