Услышав разговор Спасителя с юношей, которому жалко было оставить свое имение, вышла Ксения Григорьевна из оставленного ею собственного дома, и нищенкой, с распухшими от стужи и сырости ногами, пошла по петербургским улицам, своею молитвою очищая их от застоявшегося здесь зла.
Как плакала она, когда убивали в Шлиссельбургской крепости несчастного русского императора Иоанна VI Антоновича, всю свою жизнь с младенчества безвинно просидевшего в тюрьме…
— Что ты плачешь, Андрей Федорович? — жалея Ксению, спрашивали тогда прохожие. — Не обидел ли тебя кто?
— Кровь, кровь, кровь... — отвечала Ксения. — Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь…
И еще три недели плакала Ксения, прежде чем стало известно в Петербурге, что в Шлиссельбурге, при попытке Мировича освободить его, убит несчастный император Иоанн VI Антонович.
9.
Священники церкви Смоленской Иконы Божией Матери и сейчас ведут записи чудес, совершаемых у часовни на могиле блаженной Ксении Петербургской.
Многое можно рассказать о этих чудесах, но зачем говорить, если каждый может стать свидетелем великого чуда, посетив 6 февраля, в день памяти Блаженной Ксении Смоленское кладбище... В день памяти этой чудесной провозвестницы России, которая будет…
Почему-то всегда в этот день стоит мороз…
Но всегда в этот день на Смоленском кладбище — народ.
Люди здесь везде. У входа — внутрь не протолкнуться! — церкви Чудотворной иконы Смоленской Божией Матери.
Люди толпятся у вагончика, где оборудована книжная лавка, у свечных киосков, стоящих повсюду.
У самой часовни Блаженной Ксении особенно многолюдно…
Одни стоят, прижавшись лбами к стене часовни, безмолвно творят молитву Блаженной, другие ожидает, когда освободится хоть щелочка у стены.
Повсюду горят свечи. В специально приготовленных жаровнях с песком, свечи стоят так густо, что, то и дело, жаровни охватывает единым пламенем.
Свечи стоят и в снегу. Сотни, тысячи свечей...
То здесь, то там — звучит пение акафистов.
Голоса чистые…
Белый пар вырывается из уст, истаивает в голубом морозном воздухе…
Столько людей в одном месте встретишь разве только в толчее шумного вокзала, но здесь лица другие.
Светлые, не пропитанные синеватым свечением телеэкранов, теплые и живые лица...
И то ли от этих лиц, то ли от чистого, не затоптанного и в таком многолюдьи снега, то ли от голубого. Богородичного цвета стен, но. впечатление такое же, как от картин Кустодиева.
Радостная и светлая движется перед глазами Русь...
И ловишь себя на этом сравнении, и какой-то нелепой кажется сама мысль о вымирании России, о неуклонно, как свидетельствует статистика, из года в год все последние десять лет снижающейся численности населения…
И тут же понимаешь, что это и не мысль даже, а так... злая, серая тень, что пытается набежать на морозное синее небо, на светящиеся радостью лица, на этот чистый, не затоптанный и десятками тысяч ног снег, словно бесчисленный людской поток проходил здесь, не касаясь земли…
Я снова вспомнил про этот снег, когда мы покидали Смоленское кладбище. Те же люди шли по улице, но все серее, все грязнее, как всегда в нашем городе, становилось вокруг, чем сильнее мы удалялись от часовни на Смоленском кладбище, от праздника Блаженной Ксении Петербургской...
"О святая блаженная мати Ксение, в житии твоем крест тяжкий понесшая. Приими от нас грешных, моление сие к тебе приносимое. Огради нас молитвами твоими от наветов духов тьма и всех мыслящих нам злая. Умоли Всещедрого Бога подати нам силу и крепость, да кийждо от нас возмет крест свой и вослед Христа грядет, поя Ему с тобою: Аллилуиа"…